Примечание
На этом
запись в дневнике перестает быть разборчивой. Последующие несколько строк содержат
в себе обрывки фраз вперемежку с кляксами и росчерками пера. Последние отметки
на бумаге отдаленно напоминают буквы «Л» и «А», то есть имя леди Глайд.
На
следующей странице дневника – другая запись. Почерк мужской – крупный,
размашистый, твердый, четкий. Запись помечена датой «21 июня» и содержит
следующие строки:
Послесловие искреннего
друга
Благодаря
болезни нашей превосходной мисс Голкомб мне представилась возможность испытать
неожиданное интеллектуальное удовольствие.
Я говорю о
прочтении этого интереснейшего дневника, который я только что дочитал до
последней строки.
В нем
несколько сотен страниц. Положа руку на сердце, я заявляю, что каждая страница
очаровала, освежила, восхитила меня.
Такому
чувствительному человеку, как я, невыразимо приятно, когда он может сказать
это. Замечательная женщина! Я подразумеваю мисс Голкомб. Громаднейший труд! Я
подразумеваю дневник.
Да, это
потрясающие страницы. Чуткость, которую я нахожу в них, сдержанность, редкое
мужество, великолепнейшая память, правильная оценка характеров, легкая
грациозность стиля, очаровательные взрывы женской чувствительности – все
это несказанно усилило мое восхищение и преклонение перед этим божественным существом,
перед этой великолепной Мэриан. Ее описание моей собственной персоны сделано
рукой мастера, оно превосходно в высшей степени. Я от всего сердца свидетельствую,
что портрет совершенно верен. Я понимаю, какое неотразимое впечатление должен я
был произвести, чтобы меня описали такими роскошными, богатыми, крупными
мазками! Я вновь скорблю о жестокой необходимости быть в разногласии с ней и
противопоставлять мои интересы ее интересам. При более счастливом стечении
обстоятельств – как я был бы достоин мисс Голкомб! Как достойна была бы
мисс Голкомб меня!
Чувства,
которыми живет мое сердце, свидетельствуют сами за себя. Они провозглашают, что
строки, только что мною написанные, глубоко правдивы.
Эти чувства
возвышают меня над чисто личными соображениями. С полной беспристрастностью я
отдаю должное превосходному плану, благодаря которому эта непревзойденная
женщина слышала частную беседу между Персивалем и мной, а также чудодейственной
точности, с которой она изложила наш разговор от начала до конца. Эти чувства
побудили меня предложить невежественному доктору, лечащему ее, мои обширные
познания в области фармакологии и мое знакомство с утонченными средствами,
которые медицина и магнетическая наука предоставили на пользу человечеству.
Пока что этот лекарь отказывается прибегать к моей помощи. Жалкий человек!
В заключение:
эти чувства вдохновили эти строки – благодарные, нежные, отеческие строки.
Я закрываю дневник. Моя щепетильность в отношении частной собственности
вынуждает меня положить его обратно (руками моей жены) в стол мисс Голкомб.
События торопят меня. Руководствуясь ими, я иду к намеченной цели. Необозримые
перспективы успеха открываются перед моим взором. Я выполняю то, что предназначено
мне судьбой, со спокойствием, ужасающим меня самого. Я волен только в своем
почтительнейшем восхищении. С благоговейной нежностью я кладу его к ногам мисс
Голкомб.
Я шепчу про
себя молитвы о ее выздоровлении.
Я соболезную
вместе с ней по поводу краха тех планов, которые она составляла в пользу своей
сестры. В то же самое время я молю ее верить, что сведения, почерпнутые мной из
ее дневника, ни в коем случае не содействовали этому краху. Ее записи просто
подтвердили правильность некоторых моих умозаключений. Я благодарен этим
страницам только за то, что они пробудили во мне самые возвышенные чувства.
Для личности,
одаренной в равной со мной степени изысканной чувствительностью, это простое
утверждение объяснит и извинит все. Мисс Голкомб – личность, одаренная той
же изысканностью чувств.
Убежденный в
этом
Фоско.
|
