Сказание шестое.
О том, как была
просватана Нестан-Дареджан
Рано утром царь с царицей
Во дворец меня позвали.
«Лев, — сказал мне царь, —
ты видишь,
Мы в заботе и печали.
Время старости подходит,
Горя нам не превозмочь:
Не послал господь нам сына —
Лишь одну царевну-дочь.
Время старости подходит,
Время скорби и недуга…
Для царевны нашей юной
Мы найти должны супруга.
Пусть на троне Фарсадана
Воцарится юный царь,
Охраняя государство,
Как хранил его я встарь».
Я сказал царю: «В каком же
Вы нуждаетесь совете?
Знают все: царевны нашей
Нет прекраснее на свете.
Всяк, кого вы изберете,
Будет рад на трон взойти,
Но царю известно лучше,
Где достойного найти».
Царь ответил мне: «По сердцу
Нам царевич хорезмийский».
Сердце замерло. Сидел я
Бледный, к обмороку близкий.
«Да, — ответила царица, —
У соседа славный сын.
Будет он супруг примерный
И индийцев властелин».
Было видно: царь с царицей
Предрешили все заране.
Снова выпало на долю
Мне большое испытанье.
Замешательством объятый,
Потерял я разум мой,
Выбор я скрепил согласьем
И ушел едва живой.
За царевичем послали
Благородное посольство.
Я сидел в тоске и горе,
Грудь терзало беспокойство.
Вдруг письмо ко мне прислала
Черноокая Асмат:
«Приходи немедля в башню.
Жду тебя у входа в сад».
Я поехал, и рабыня
Мне ворота отворила,
Не сказала мне ни слова,
Не смеялась, не шутила.
Поднялись мы с ней к царевне,
И увидел я ее —
Ту, которая пронзила
Сердце бедное мое.
Словно юная тигрица,
Укоризненно и гневно
На меня теперь взирала
Омраченная царевна;
Очи молнии метали,
Слезы падали на грудь.
Я поник перед царевной
И не смел в лицо взглянуть.
«Ты пришел! — она вскричала.
О, изменник вероломный!
Что стоишь передо мною
Сокрушенный и безмолвный?
Ты свою нарушил клятву.
Бог тебе воздаст сторицей,
Не позволит он смеяться
Над покинутой девицей».
«О царевна! — я
воскликнул. —
В чем вина моя — не знаю.
Объясни мне, что я сделал
И за что теперь страдаю?» —
«Лжец, — ответила царевна,
Ты исполнен лицемерья!
Как в тебе я обманулась,
И страдаю как теперь я!
Отдают меня насильно
За царевича чужого.
Ты на это согласился,
Не сказал царю ни слова.
Слишком скоро позабыл ты
Про любовь свою и муки.
Ты хитрил и притворялся,
Что не вынесешь разлуки.
Но запомни: кто б отныне
Нашей Индией ни правил,
Отступать я не желаю
От отечественных правил.
Я — царевна, царской крови
Чужеземца уничтожу,
И тебя предам я смерти,
Вероломного вельможу!»
Слово гневное услышав,
Посмотрел на деву вновь я,
И зажглась во мне надежда.
На ковре, у изголовья,
Виден был Коран открытый,
Он лежал перед царевной.
Взял тогда Коран я в руки
И воскликнул, вдохновенный:
«Пусть сразят меня на месте
Гром небес и Божья сила,
Пусть меня навек поглотит
Бесприютная могила,
Солнца лик да отвернется
От меня — я все снесу,
Если здесь перед тобою
Слово лжи произнесу.
Я клянусь тебе, о солнце,
На святом твоем Коране:
Царь избрал тебе супруга
Чужеземного заране.
Кто царю перечить может?
Нет таких во всей стране.
Я, о солнце, крепок сердцем,
Но скрепил себя вдвойне.
Мог ли я противоречить,
Если царь и с ним царица
На престол страны индийской
Пожелали хорезмийца?
Я — законный их наследник,
Я — последний сын царя,
Я не знаю чужеземца,
Но спешит сюда он зря.
Я решил: напрасны споры,
Поступать иначе должно.
Ради сердца душу продал,
И, скажу тебе не ложно,
Уступить тебя, о дева,
Я не в силах никому.
Не отталкивай безумца,
Будь приветливей к нему».
Ливень, розу леденивший,
Стал прозрачней и теплее,
Губ кораллы приоткрылись,
Перлы сделались виднее,
Улыбнулась мне царевна,
На подушки посадила,
Пламень горестного сердца,
Улыбаясь, потушила.
«Витязь, — молвила
царевна, —
Нам спешить не подобает.
Мудрый борется с судьбою,
Неразумный унывает.
Если ты вернешь посольство
И царевич не приедет,
Царь поссорится с тобою
И любовь твою заметит.
Если ж он сюда приедет —
Тот царевич ненавистный, —
Фарсадан сыграет свадьбу,
Надругавшись над отчизной.
Черный траур нас оденет,
Мы умрем в тоске и горе,
Хорезмийцы трон захватят
И страну погубят вскоре».
«О царевна! — я
воскликнул. —
Не бывать врагам у трона!
Не достанется пришельцам
Фарсаданова корона!
Будем ждать их терпеливо,
Пусть они придут сначала —
Здесь они простятся с жизнью!»
«Нет, — царевна отвечала. —
Если ты убьешь невинных,
Скажут все, что ты — убийца.
Не губи людей напрасно,
Но убей лишь хорезмийца.
Проберись к нему в палатку
И, свое исполнив дело,
Перед троном Фарсадана
Преклони колени смело.
«Царь, — скажи ему, —
доселе
Я служу тебе как воин,
Но родился от царя я,
И престола я достоин.
Чужеземцам край отцовский
Не отдам я без сраженья.
Коль препятствовать мне станешь,
Жди войны и разрушенья».
О любви не затевай ты
С Фарсаданом разговора.
Пусть не думают вельможи,
Что любовь — причина спора.
Но покуда мой родитель
Плачет в горести и муке,
Я царем тебя признаю
И в твои предамся руки».
Этот замысел царевны
Мне, безумцу, полюбился.
Хорезмиец был в дороге.
Дух во мне воспламенился!
Обезумевший от горя
Не боится правой мести,
И с царевичем покончить
Обещался я невесте.
На прощание царевна
Подарила мне запястье.
Ах, зачем живу я ныне,
Позабыв былое счастье!
Я чалмой ее окутал.
Нити искрами светили,
Словно были из металла,
Прокаленного в горниле».
Тариэл умолк, печальный,
И запястье золотое
Целовал, как исступленный,
И ему внимали двое.
Потеряв надежду в жизни,
Он оплакивал потерю
И в тоске нечеловечьей
Стал, увы, подобен зверю.
|
