Сказание двадцать
второе.
О том, как
Нестан-Дареджан попала к царю морей
Как-то раз случилось мужу
Во дворец прийти с дарами.
Царь морей сидел за пиром,
Окруженный моряками.
Принял с честью он Усена,
Посадил перед собою
И поднес большую чашу
С крепкой влагою хмельною.
Выпил муж мой эту чашу,
Глядь — другая появилась,
Из серебряных кувшинов
Влага снова заструилась.
И забыл свою он клятву.
Что ему Коран и Мекка!
Не идут рога ослице,
Хмель не красит человека.
И сказал тогда владыка
Безрассудному Усену:
«Чтоб купить дары такие,
Нужно дать большую цену.
Удивляюсь, где берешь ты
Эти крупные рубины!
Я за них тебе не в силах
Заплатить и половины».
Услыхав хвалу подаркам,
Возгордился безрассудный.
«О, — воскликнул он, —
владыка!
Не хвали подарок скудный!
Твоему готовлю сыну
Я сокровище иное —
Солнцеликую невесту,
Станом сходную с алоэ».
И владыке рассказал он
О девице неизвестной,
О слезах ее поведал
И красе ее небесной.
Царь возрадовался сердцем
И велел дворцовой страже
Привести на пир веселый
Ту, которой нету краше.
В доме я одна сидела.
Вдруг явился на пороге
Молодой начальник стражи.
Поднялася я в тревоге.
Он сказал мне: «В этом доме
Скрыта юная луна.
Повелитель мой желает,
Чтоб к нему пришла она».
«Где ж она, девица эта?» —
В удивленье я спросила.
И ответил мне начальник:
«Это дивное светило
В дар принес царю сегодня
Именитый твой супруг.
Приведи скорее деву,
Ждать мне боле недосуг».
Что могла я с ним поделать?
Обнял душу смертный холод,
Свод небесный содрогнулся,
Гневом Божиим расколот.
К бедной пленнице пошла я,
Низко голову склоня,
Но она, рыдая горько,
Не взглянула на меня.
И сказала я: «О солнце,
Изменила, знать, судьба нам,
Небо в гневе потемнело
И завесилось туманом.
Вот пришел начальник стражи,
Чтоб свести тебя к царю.
Горе мне! Разбито сердце,
Как в огне я вся горю».
Отвечала мне девица:
«Что крушишься ты, сестрица?
То, что раз со мной случилось,
Вновь не может совершиться.
Зло не стоит удивленья,
Уж привыкла к горю я:
Такова на свете белом
Участь горькая моя».
И, без гнева и без жалоб,
Истомленная печалью,
Встала девушка с подушек
И закуталась вуалью.
И надела я на деву
Чудный пояс из жемчужин —
Чтоб купить такое диво,
Целый город был бы нужен.
«Вот, — сказала я девице, —
Может быть, каменья эти
Разорвать тебе помогут
Плена горестные сети».
И взяла бедняжку стража,
И народ собрался мигом
И бежал вослед за нею,
Пораженный дивным ликом.
Царь ее у входа встретил
И воскликнул; «Боже правый!
Вот сошло на землю солнце
В виде девы величавой.
Кто, скажите, кроме Бога,
Мог создать черты такие?
Всякий, кто ее полюбит,
Беды вытерпит лихие».
Посадив с собою рядом,
Царь расспрашивал девицу:
«Кто ты, дева, и откуда
Прибыла в мою столицу?»
Но она не отвечала,
Безучастная к вопросам,
И уста безмолвны были,
Молодым подобны розам.
Царь сказал: «Девица эта
Нас печалит и волнует.
Что молчит она? Быть может,
О возлюбленном тоскует?
Или дух ее, как голубь,
Над людьми парит высоко
И она, чуждаясь мира,
Здесь страдает одиноко?
Поскорей бы сын мой милый
Возвращался с поля брани, —
Эту деву молодую
Исцелит он от страданий.
А пока мой сын в походе,
Пусть живет у нас девица.
Ведь луна в разлуке с солнцем
Так же меркнет и томится»,
И девицу нарядили
В платье царского покроя,
И повесили на шею
Ожерелье золотое,
И надели ей корону
Из прозрачного рубина,
Чтобы радовала роза
Молодого властелина.
И когда опочивальню
Ей устроили вельможи,
Чистым золотом обили
Ей девическое ложе,
Десять евнухов надежных
Поместили у дверей
И позволили девице
Удалиться от гостей.
Пир веселый продолжался.
Заходили снова чарки.
Получил купец за деву
Драгоценные подарки.
Громко били барабаны,
И девица за стеной
Чутким ухом различала
Рокот арфы золотой.
И тогда сказала стражам
Дева, равная пантере:
«Люди добрые, напрасно
Сторожите вы у двери:
Не гожусь я вам в царицы,
Мне иной назначен путь.
Если будете упорны,
Проколю кинжалом грудь.
И тогда несдобровать вам,
Люди добрые, поверьте:
Царь убьет вас без пощады,
Не простит моей вам смерти.
Отпустите вы девицу!
Что страдать напрасно вам?
За свободу я охотно
Все сокровища отдам».
И сняла она корону
Из прозрачного рубина,
Ожерелье расстегнула —
Дар высокий господина,
Сорвала жемчужный пояс,
И угрюмые рабы,
Увидав ее богатства,
Уступили без борьбы.
Снял один из них одежду,
И она накрылась ею.
Через двери боковые
Деву вывели в аллею.
Мимо стражи проскользнула
Незамеченной она —
Так от страшного дракона
Скрылась юная луна.
Поздно вечером беглянка
Мне в окошко постучала.
Дверь я быстро отворила
И красавицу узнала.
«О Фатьма, — сказала
дева, —
Дай коня мне, милый друг!
Убежала от царя я
И его усердных слуг».
Чтобы скрыться от погони,
Был скакун отличный нужен.
Привести его для девы
Я велела из конюшен.
На коня уселась дева
И была как бы светило,
Что, сияя в темном небе,
Льва[13] собой
отяготило.
Ночь настала. Слух пронесся
О таинственной пропаже.
Город мигом оцепили,
Понеслись в погоню стражи.
Обыскали все строенья,
Все луга, леса и реки,
Но, увы, светило наше
Нас оставило навеки».
|
