Глава 16
Взяли англичане левшу на свои руки, а русского курьера назад
в Россию отправили. Курьер хотя и чин имел и на разные языки был учен, но они
им не интересовались, а левшою интересовались, – и пошли они левшу водить
и все ему показывать. Он смотрел все их производство: и металлические фабрики и
мыльно-пильные заводы, и все хозяйственные порядки их ему очень нравились,
особенно насчёт рабочего содержания. Всякий работник у них постоянно в сытости,
одет не в обрывках, а на каждом способный тужурный жилет, обут в толстые
щиглеты с железными набалдашниками, чтобы нигде ноги ни на что не напороть;
работает не с бойлом, а с обучением и имеет себе понятия. Перед каждым на виду
висит долбица умножения, а под рукою стирабельная дощечка: все, что который
мастер делает, – на долбицу смотрит и с понятием сверяет, а потом на дощечке
одно пишет, другое стирает и в аккурат сводит: что на цыфирях написано, то и на
деле выходит. А придёт праздник, соберутся по-парочке, возьмут в руки по
палочке и идут гулять чинно-благородно, как следует.
Левша на все их житьё и на все их работы насмотрелся, но
больше всего внимание обращал на такой Предмет, что англичане очень удивлялись.
Не столь его занимало, как новые ружья делают, сколь то, как старые в каком
виде состоят. Все обойдёт и хвалит, и говорит:
– Это и мы так можем.
А как до старого ружья дойдёт, – засунет палец в дуло,
поводит по стенкам и вздохнёт:
– Это, – говорит, – против нашего не в пример
превосходнейше.
Англичане никак не могли отгадать, что такое левша замечает,
а он спрашивает:
– Не могу ли, – говорит, – я знать, что наши
генералы это когда-нибудь глядели или нет?
Ему говорят:
– Которые тут были, те, должно быть, глядели.
– А как, – говорит, – они были: в перчатке
или без перчатки?
– Ваши генералы, – говорят, – парадные, они
всегда в перчатках ходят; значит, и здесь так были.
Левша ничего не сказал. Но вдруг начал беспокойно скучать.
Затосковал и затосковал и говорит англичанам:
– Покорно благрдарствуйте на всем угощении, и я всем у
вас очень доволен и все, что мне нужно было видеть, уже видел, а теперь я
скорее домой хочу.
Никак его более удержать не могли. По суше его пустить
нельзя, потому что он на все языки не умел, а по воде плыть нехорошо было,
потому что время было осеннее, бурное, но он пристал: отпустите.
– Мы на буреметр, – говорят, – смотрели: буря
будет, потонуть можешь; это ведь не то, что у вас Финский залив, а тут
настоящее Твердиземное море.
– Это все, равно, – отвечает, – где
умереть, – все единственно, воля божия, а я желаю скорее в родное место,
потому что иначе я могу род помешательства достать.
Его силом не удерживали: напитали, деньгами наградили,
подарили ему на память золотые часы с трепетиром, а для морской прохлады на
поздний осенний путь дали байковое пальто с ветряной нахлобучкою на голову.
Очень тепло одели и отвезли левшу на корабль, который в Россию шёл. Тут
поместили левшу в лучшем виде, как настоящего барина, но он с другими господами
в закрытии сидеть не любил и совестился, а уйдёт на палубу, под презент сядет и
спросит: «Где наша Россия?»
Англичанин, которого он спрашивает, рукою ему в ту сторону
покажет или головою махнёт, а он туда лицом оборотится и нетерпеливо в родную
сторону смотрит.
Как вышли из буфты в Твердиземное море, так стремление его к
России такое сделалось, что никак его нельзя было успокоить. Водопление стало
ужасное, а левша все вниз в каюты нейдёт – под презентом сидит, нахлобучку
надвинул и к отечеству смотрит.
Много раз англичане приходили его в тёплое место вниз звать,
но он, чтобы ему не докучали, даже отлыгаться начал.
– Нет, – отвечает, – мне тут наружи лучше; а
то со мною под крышей от колтыхания морская свинка сделается.
Так все время и не сходил до особого случая и через это
очень понравился одному полшкиперу, который, на горе нашего левши, умел
по-русски говорить. Этот полшкипер не мог надивиться, что русский сухопутный
человек и так все непогоды выдерживает.
– Молодец, – говорит, – рус! Выпьем!
Левша выпил.
А полшкипер говорит:
– Ещё!
Левша и ещё выпил, и напились.
Полшкипер его и спрашивает:
– Ты какой от нашего государства в Россию секрет
везёшь?
Левша отвечает:
– Это моё дело.
– А если так, – отвечал полшкипер, – так
давай держать с тобой аглицкое парей.
Левша спрашивает:
– Какое?
– Такое, чтобы ничего в одиночку не пить, а всего пить
заровно: что один, то непременно и другой, и кто кого перепьёт, того и горка.
Левша думает: небо тучится, брюхо пучится, – скука
большая, а путина длинная, и родного места за волною не видно – пари держать
все-таки веселее будет.
– Хорошо, – говорит, – идёт!
– Только чтоб честно.
– Да уж это, – говорит, – не беспокойтесь.
Согласились и по рукам ударили.
|
