Увеличить |
Глава XVIII
Находясь
во власти счастливых переживаний, Кэтрин вряд ли даже заметила, что в течение
двух или трех дней ей не пришлось провести бок о бок с Изабеллой больше
нескольких минут. Впервые это дошло до ее сознания, и она затосковала по
обществу мисс Торп, когда прогуливалась с миссис Аллен по Галерее, не имея
ничего ей сказать и не надеясь что-либо от нее услышать. Она размышляла о
подруге не дольше пяти минут, когда появилась она сама и, пригласив Кэтрин для
задушевного разговора, подвела ее к скамейке.
— Это
мое любимое местечко, — сказала Изабелла, усаживаясь между двумя
входами, — отсюда можно было легко наблюдать за всеми, кто в каждый из них
входил или выходил, — оно такое укромное.
Заметив,
что глаза Изабеллы то и дело прыгают от одной двери к другой, как будто она кого-то
с нетерпением поджидает, и вспомнив сколько раз подруга незаслуженно
приписывала ей лукавую проницательность, она сочла данный случай подходящим,
чтобы проявить это качество на самом деле, и шутливо сказала:
— Не
тревожьтесь, Изабелла. Джеймс скоро прибудет.
— Фи,
моя дорогая, не считайте, что я такая уж дурочка, чтобы все время держать его
при себе. Всегда быть вместе — что может быть ужаснее! Мы стали бы притчей во
языцех. Так значит, вы отправляетесь в Нортенгер? Я безумно рада за вас.
Говорят, это одно из чудеснейших старинных местечек в Англии. Надеюсь, вы мне
его опишете во всех подробностях?
— Во
всяком случае, постараюсь. Но кого вы высматриваете? Вы ждете ваших сестер?
— Никого
я не высматриваю. Куда-нибудь же нужно смотреть. И вы догадываетесь, как трудно
мне следить за собой, когда мои мысли витают так далеко. Я безумно рассеянна.
Наверно, я самое рассеянное существо на земле. Тилни считает, что натуры
определенного склада всегда бывают такими.
— Но
мне показалось, Изабелла, вы что-то хотели мне сказать?
— Ах
да, конечно! Вот вам и доказательство моих слов. Бедная моя головушка! Я об
этом просто забыла. Дело в том, что я получила сегодня от Джона письмо. Вы
догадываетесь, о чем?
— Нет,
право, не догадываюсь.
— Любовь
моя, не будьте такой притворщицей. О чем же он мог писать, как не о вас? Вы же
знаете, он по уши в вас влюблен.
— В
меня? Изабелла, дорогая!..
— Ну,
моя радость, это же просто глупо! Скромность и все такое хороши в свое время.
Но, право, некоторая прямота и честность тоже иногда могут украсить человека. Я
не понимаю, для чего так переигрывать. Как будто вы напрашиваетесь на похвалы.
Он ухаживал за вами настолько явно, что это заметил бы и ребенок. А всего за
полчаса до отъезда Джона из Бата вы его недвусмысленно поощрили! Об этом
говорится в его письме. По его словам, он как бы сделал вам предложение, а вы
отнеслись к его чувству с большой симпатией. Теперь он хочет, чтобы я за него перед
вами похлопотала и передала вам самые нежные приветствия. Так что играть в
неведение больше уж ни к чему.
С
возможной искренностью Кэтрин выразила удивление по поводу упрека Изабеллы,
заявив, что ни малейшим образом не подозревала о влюбленности мистера Торпа, а
потому никак не могла в этом его поощрять.
— Если
говорить о знаках внимания с его стороны, то, даю вам честное слово, я ни разу
их не заметила, не считая случая, когда он по приезде тотчас пригласил меня
танцевать. А что касается сделанного им предложения или чего либо подобного, то
здесь произошла необъяснимая ошибка. Я не могла бы, вы понимаете сами, не
правильно понять его в таком деде И я торжественно заявляю — и, как никогда
хочу, чтобы вы мне поверили, — что между нами не было сказано ни слова в
этом роде. За полчаса до его отъезда из Бата? Чистое недоразумение! В тот день,
когда он уехал, я его даже не видела.
— Но
вы его точно видели! Вы провели тогда в Эдгарс-Билдингс целое утро, —
помните, когда пришло согласие вашего отца? И я убеждена, что вы с Джоном
незадолго до того, как ушли от нас, оставались в гостиной вдвоем.
— Вы
убеждены? Что ж, если вы это говорите, так оно, наверно, и было. Я, хоть убей,
не припоминаю. Мне теперь кажется, что тогда я была у вас и, возможно, видела
его вместе со всеми. Но чтобы мы провели с ним какое-то время наедине!.. Об
этом, во всяком случае, не стоит спорить, — что бы ни было с его стороны,
но ведь сама я даже об этом не помню. И значит, вы можете быть уверены, что я
не думала, не ждала и не желала ничего подобного. Мне очень жаль, что он ко мне
почувствовал склонность. Но поверьте, я к этому совершенно не стремилась и
ничуть об этом не догадывалась. Ради Бога, поскорее раскройте ему глаза и
напишите, что я прошу у него прощения, то есть… Я даже не знаю, что я должна
выразить, но пусть он поймет меня правильно. Я не могла бы говорить
неуважительно о вашем брате, Изабелла. Но вы ведь знаете, что если я способна
думать о каком-то человеке больше, чем о других, то это не он. — Изабелла
молчала. — Дорогая моя, вы не должны на меня сердиться. Я не допускаю
мысли, чтобы ваш брат был сильно мной увлечен. И вы же знаете, мы все равно
станем сестрами.
— Да,
да, — (покраснев), — сестрами можно стать по-разному. Но что же я
хотела сказать? Значит, вы, моя дорогая, твердо настроены против бедного Джона,
не так ли?
— Я
решительно не в состоянии ответить на его чувства и столь же решительно
утверждаю, что никогда не хотела их возбудить.
— В
таком случае я, конечно, не буду вас больше этим донимать. Джон хотел, чтобы я
с вами поговорила — я выполнила его просьбу. Но признаюсь, как только я прочла
его письмо, я отнеслась ко всему этому, как к очень неразумному и
неосмотрительному намерению, осуществление которого едва ли осчастливило бы вас
обоих. На что бы вы жили, если бы вы сошлись? Конечно, у каждого из вас что-то
есть, но семью в наше время прокормить не так-то просто. И что бы там ни
утверждали романтики, без денег не ступишь и шага. Мне кажется, Джон мог бы об
этом подумать. Наверно, мое последнее письмо до него не дошло.
— Значит,
вы меня оправдываете? Вы убедились, что я отнюдь не собиралась обманывать
вашего брата и до этой минуты даже не подозревала, что ему нравлюсь?
— Ну,
что касается этого, — ответила Изабелла со смехом, — я не берусь
судить о ваших прошлых мыслях и планах. Вам лучше знать. Безобидное кокетство
или нечто подобное случается просто так — всегда можно посулить больше, чем
собираешься дать. Но вы можете быть уверены, я последняя стала бы вас осуждать.
В молодости, в шутку, все это вполне допустимо. То, что показалось сегодня,
может не показаться завтра. Возникают новые обстоятельства, меняются мнения.
— Но
мое мнение о вашем брате никогда и не менялось. Оно всегда было одним и тем же.
Вы говорите о том, чего не было.
— Кэтрин,
дорогая моя, — не обращая внимания на ее слова, продолжала
Изабелла, — ни за что на свете я не стала бы торопить вас с помолвкой,
прежде чем вы бы разузнали, на что вы идете. Я бы не нашла себе оправдания,
уговаривая вас, из стремления угодить Джону — лишь оттого, что он мой
брат, — и жертвуя вашим счастьем. К тому же, возможно, он будет столь же
счастлив без вас, ибо люди редко знают, чего хотят, особенно молодые, —
они так удивительно изменчивы и непостоянны. Я спрашиваю себя: почему счастье
брата должно для меня быть дороже счастья подруги? Вы знаете, как я высоко
ставлю дружбу. Но прежде всего, Кэтрин, любовь моя, не торопитесь, запомните
мои слова — если вы поспешите, нам придется жалеть об этом всю жизнь. Тилни
говорит, что ни в чем люди так часто не заблуждаются, как в оценке собственных
привязанностей. И я полагаю, он прав. Кстати, вот и он сам! Но какое это имеет
значение, — он нас, конечно, не заметит.
Подняв
глаза, Кэтрин увидела капитана Тилни. Болтая с подругой, Изабелла неотрывно за
ним следила и вскоре перехватила его взгляд. Он сейчас же к ним подошел и занял
место, которое она молча ему предложила. Его первые слова заставили Кэтрин
вздрогнуть. Хотя он говорил шепотом, она смогла уловить:
— Итак,
вы всегда под надзором, личным или по поручению!
— Фи,
какие глупости! — так же тихо ответила Изабелла. — Что вы хотите
сказать? Насколько я могу судить, мое поведение достаточно независимо.
— Хотел
бы я, чтобы независимым было ваше сердце. Это бы меня больше устраивало.
— Сердце?
Вот как! Какое вам дело до сердец? Среди мужчин нет ни одного, кто бы обладал
сердцем!
— Если
у нас нет сердец, у нас есть глаза. Они-то и заставляют нас страдать.
— Ах,
глаза? Я вам сочувствую. Очень жаль, что они видят во мне что-то столь
неприятное. Мне лучше сесть по-другому. Ну как, — (повернувшись к нему
спиной), — это вас устроит? Надеюсь, ваши глаза теперь не страдают.
— Никогда
не страдали так сильно. Краешек цветущей щеки все же виден — слишком много и в
то же время слишком мало.
Кэтрин
слышала все. Слушать это больше ей было невмоготу. Она не понимала, как Изабелла
все это терпит. Почувствовав ревность за брата, она встала, сказав, что должна
подойти к миссис Аллен, и предложила подруге прогуляться. Но Изабелла была к
этому не склонна. Она безумно устала, ей осточертело без толку фланировать по
Галерее, и она боится, уйдя отсюда, пропустить сестер, которых ждет с минуты на
минуту. Так что обожаемая Кэтрин должна ее извинить и спокойно присесть с ней
рядом. Но Кэтрин тоже могла быть упрямой. И когда вскоре к ним подошла миссис
Аллен и спросила ее, не пора ли им отправляться домой, она покинула с ней Галерею,
оставив Изабеллу в обществе капитана Тилни. Уходила она с большой тревогой. Капитан
Тилни, казалось, был близок к тому, чтобы влюбиться в Изабеллу, а Изабелла
бессознательно его поощряла. Разумеется, бессознательно, ибо ее привязанность к
Джеймсу была столь же несомненной и признанной, как и их помолвка. Сомневаться
в ее искренности и добрых намерениях едва ли было возможно. Тем не менее на
протяжении всего их разговора она вела себя как-то странно. Кэтрин было бы
приятно, если бы Изабелла больше говорила в присущей ей манере и меньше
вспоминала о деньгах. И не радовалась бы так явно появлению впитана Тилни.
Неужели она не замечает его восхищенных взглядов? Кэтрин очень хотелось,
намекнув ей об этом, предостеречь ее и тем самым предотвратить огорчения,
которые излишняя игривость подруги могла причинить Джеймсу и капитану.
Как ни
льстило ей отношение Джона Торпа, оно не искупало ветрености его сестры. В одинаковой
степени Кэтрин не верила и не желала, чтобы это отношение было серьезным. Она
не могла забыть о его способности к преувеличениям. То, как он рассказал о
сделанном им предложении и ее обнадеживающем ответе, доказывало, что его ошибки
могли иногда быть вопиющими. Тщеславие ее, в сущности, ничего не
выиграло, — главное, что она извлекла из последней беседы, было удивление.
То, что ему на какое-то время вздумалось вообразить себя в нее влюбленным,
удивляло ее живейшим образом. Изабелла говорила о знаках внимания с его
стороны. Сама Кэтрин их совершенно не замечала. Но Изабелла высказала также
много другого, что, как надеялась ее подруга, сорвалось с ее уст случайно и
никогда не будет повторено. Этими выводами Кэтрин рада была сейчас
ограничиться, чтобы отдохнуть душой и успокоить свою тревогу.
|