Глава VI ПОРОСЕНОК И ПЕРЕЦ
С минуту она стояла и смотрела в раздумье на дом. Вдруг из
лесу выбежал ливрейный лакей и забарабанил в дверь. (Что это лакей, она решила
по ливрее; если же судить по его внешности, это был просто лещ.) Ему открыл
другой ливрейный лакей с круглой физиономией и выпученными глазами, очень
похожий на лягушонка. Алиса заметила, что у обоих на голове пудреные парики с
длинными локонами. Ей захотелось узнать, что здесь происходит, – она
спряталась за дерево и стала слушать.
Лакей-Лещ вынул из-под мышки огромное письмо (величиной с
него самого, не меньше) и передал его Лягушонку.
– Герцогине, – произнес он с необычайной
важностью. – От Королевы. Приглашение на крокет.
Лягушонок принял письмо и так же важно повторил его слова,
лишь слегка изменив их порядок:
– От Королевы. Герцогине. Приглашение на крокет.
Затем они поклонились друг другу так низко, что кудри их
смешались.
Алису такой смех разобрал, что ей пришлось убежать подальше
в лес, чтобы они не услышали; когда она вернулась и выглянула из-за дерева,
Лакея-Леща уже не было, а Лягушонок сидел возле двери на земле, бессмысленно
уставившись в небо.
Алиса робко подошла к двери и постучала.
– Не к чему стучать, – сказал Лакей. – По
двум причинам не к чему. Во-первых, я с той же стороны двери, что и ты. А
во-вторых, они там так шумят, что никто тебя все равно не услышит.
И правда, в доме стоял страшный шум – кто-то визжал,
кто-то чихал, а временами слышался оглушительный звон, будто там били посуду.
– Скажите, пожалуйста, – спросила Алиса, –
как мне попасть в дом?
– Ты бы еще могла стучать, – продолжал Лягушонок,
не отвечая на вопрос, – если б между нами была дверь. Например, если б ты
была там, ты бы постучала, и я бы тогда тебя выпустил.
Все это время он, не отрываясь, смотрел в небо. Это
показалось Алисе чрезвычайно невежливым.
– Возможно, он в этом не виноват, – подумала
она. – Просто у него глаза почти что на макушке. Но на вопросы,
конечно, он мог бы и отвечать.
– Как мне попасть в дом? – повторила она громко.
– Буду здесь сидеть, – сказал Лягушонок, –
хоть до завтра…
В эту минуту дверь распахнулась, и в голову Лягушонка
полетело огромное блюдо. Но Лягушонок и глазом не моргнул. Блюдо пролетело
мимо, слегка задев его по носу, и разбилось о дерево у него за спиной.
– …или до послезавтра, – продолжал он, как ни в
чем не бывало.
– Как мне попасть в дом? – повторила Алиса громче.
– А стоит ли туда попадать? – сказал
Лягушонок. – Вот в чем вопрос.
Может быть, так оно и было, но Алисе это совсем не
понравилось.
– Как они любят спорить, эти зверюшки! – подумала
она. – С ума сведут своими разговорами!
Лягушонок, видно, решил, что сейчас самое время повторить
свои замечания с небольшими вариациями.
– Так и буду здесь сидеть, – сказал он, –
день за днем, месяц за месяцем…
– Что же мне делать? – спросила Алиса.
– Что хочешь, – ответил Лягушонок и засвистал.
– Нечего с ним разговаривать, – с досадой подумала
Алиса. – Он такой глупый!
Она толкнула дверь и вошла.
В просторной кухне дым стоял столбом; посредине на
колченогом табурете сидела Герцогиня[38]
и качала младенца; кухарка у печи склонилась над огромным котлом, до краев
наполненным супом.
– В этом супе слишком много перцу! – подумала
Алиса. Она расчихалась и никак не могла остановиться.
Во всяком случае в воздухе перцу было слишком много. Даже
Герцогиня время от времени чихала, а младенец чихал и визжал без передышки.
Только кухарка не чихала, да еще – огромный кот, что сидел у печи и улыбался до
ушей.
– Скажите, пожалуйста, почему ваш кот так
улыбается? – спросила Алиса робко. Она не знала, хорошо ли ей заговорить
первой, но не могла удержаться.
– Потому, – сказала Герцогиня. – Это
чеширский кот – вот почему![39]
Ах ты поросенок!
Последние слова она произнесла с такой яростью, что Алиса
прямо подпрыгнула. Но она тут же поняла, что это относится не к ней, а к
младенцу, и с решимостью продолжала:
– Я и не знала, что чеширские коты всегда улыбаются. По
правде говоря, я вообще не знала, что коты умеют улыбаться.
– Умеют, – отвечала Герцогиня. – И почти все
улыбаются.
– Я ни одного такого кота не видала, – учтиво
заметила Алиса, очень довольная, что беседа идет так хорошо.
– Ты многого не видала, – отрезала
Герцогиня. – Это уж точно!
Алисе совсем не понравился ее тон, и она подумала, что лучше
бы перевести разговор на что-нибудь другое. Пока она размышляла, о чем бы ей
еще поговорить, кухарка сняла котел с печи и, не тратя попусту слов, принялась
швырять все, что попадало ей под руку, в Герцогиню и младенца: совок, кочерга,
щипцы для угля полетели им в головы; за ними последовали чашки, тарелки и
блюдца. Но Герцогиня и бровью не повела, хоть кое-что в нее и попало; а
младенец и раньше так заливался, что невозможно было понять, больно ему или
нет.
– Осторожней, прошу вас, – закричала Алиса,
подскочив от страха. -
– Ой, прямо в нос! Бедный носик!
(В эту минуту прямо мимо младенца пролетело огромное блюдо и
чуть не отхватило ему нос.)
– Если бы кое-кто не совался в чужие дела, –
хрипло проворчала Герцогиня, – земля бы вертелась быстрее!
– Ничего хорошего из этого бы не вышло, –
сказала Алиса, радуясь случаю показать свои знания. – Только представьте
себе, что бы сталось с днем и ночью. Ведь земля совершает оборот за двадцать
четыре часа…
– Оборот? – повторила Герцогиня задумчиво.
И, повернувшись к кухарке, прибавила:
– Возьми-ка ее в оборот! Для начала оттяпай ей голову!
Алиса с тревогой взглянула на кухарку, но та не обратила на
этот намек никакого внимания и продолжала мешать свой суп.
– Кажется, за двадцать четыре, –
продолжала задумчиво Алиса, – а может, за двенадцать?
– Оставь меня в покое, – сказала
Герцогиня. – С числами я никогда не ладила!
Она запела колыбельную и принялась качать младенца, яростно
встряхивая его в конце каждого куплета.
Лупите своего сынка
За то, что он чихает.
Он дразнит вас наверняка,
Нарочно раздражает! [40]
Припев
(Его подхватили младенец и кухарка)
Гав! Гав! Гав!
Герцогиня запела второй куплет. Она подбрасывала младенца к
потолку и ловила его, а тот так визжал, что Алиса едва разбирала слова.
Сынка любая лупит мать
За то, что он чихает.
Он мог бы перец обожать,
Да только не желает!
Припев
Гав! Гав! Гав!
– Держи! – крикнула вдруг Герцогиня и швырнула
Алисе младенца.
– Можешь покачать его немного, если это тебе так
нравится. А мне надо пойти и переодеться к крокету у Королевы.
С этими словами она выбежала из кухни. Кухарка швырнула ей
вдогонку кастрюлю, но промахнулась.
Алиса чуть-чуть не выронила младенца из рук. Вид у него был
какой-то странный, а руки и ноги торчали в разные стороны, как у морской
звезды. Бедняжка пыхтел, словно паровоз, и весь изгибался, так что Алиса с
трудом удерживала его.
Наконец, она поняла, как надо с ним обращаться: взяла его
одной рукой за правое ухо, а другой – за левую ногу, скрутила в узел и держала,
не выпуская ни на минуту. Так ей удалось вынести его из дома.
– Если я не возьму малыша с собой, – подумала
Алиса, – они через денек-другой его прикончат. Оставить его здесь – просто
преступление!
Последние слова она произнесла вслух, и младенец тихонько
хрюкнул в знак согласия (чихать он уже перестал).
– Не хрюкай, – сказала Алиса. – Выражай свои
мысли как-нибудь по-другому!
Младенец снова хрюкнул. Алиса с тревогой взглянула ему в
лицо. Оно показалось ей очень подозрительным: нос такой вздернутый, что
походил скорее на пятачок, а глаза для младенца слишком маленькие. В целом вид
его Алисе совсем не понравился.
– Может, он просто всхлипнул, – подумала она и
посмотрела ему в глаза, нет ли там слез.
Слез не было и в помине.
– Вот что, мой милый, – сказала Алиса
серьезно, – если ты собираешься превратиться в поросенка, я с тобой больше
знаться не стану. Так что смотри!
Бедняжка снова всхлипнул (или всхрюкнул – трудно сказать!),
и они продолжали свой путь в молчании.
Алиса уже начала подумывать о том, что с ним делать, когда
она вернется домой, как вдруг он опять захрюкал, да так громко, что она
перепугалась. Она вгляделась ему в лицо и ясно увидела: это был самый
настоящий поросенок! Глупо было бы нести его дальше. Алиса пустила его на землю
и очень обрадовалась, увидев, как весело он затрусил прочь.
– Если бы он немного подрос, – подумала
она, – из него бы вышел весьма неприятный ребенок. A как поросенок он
очень мил!
И она принялась вспоминать других детей, из которых вышли бы
отличные поросята.
– Знать бы только, как их превращать, – подумала
она и вздрогнула.
В нескольких шагах от нее на ветке сидел Чеширский Кот.
Завидев Алису, Кот только улыбнулся. Вид у него был
добродушный, но когти длинные, а зубов так много, что Алиса сразу поняла, что с
ним шутки плохи.
– Котик! Чешик! – робко начала Алиса. Она не
знала, понравится ли ему это имя, но он только шире улыбнулся в ответ.
– Ничего, – подумала Алиса, – кажется,
доволен. Вслух же она спросила:
– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? А куда ты
хочешь попасть? – ответил Кот.
– Мне все равно… – сказала Алиса.
– Тогда все равно, куда и идти, – заметил Кот.
– … только бы попасть куда-нибудь, – пояснила
Алиса.
– Куда-нибудь ты обязательно попадешь, – сказал
Кот. – Нужно только достаточно долго идти[41].
С этим нельзя было не согласиться. Алиса решила переменить
тему.
– А что здесь за люди живут? – спросила она.
– Вон там, – сказал Кот и махнул правой
лапой, – живет Болванщик. А там, – и он махнул левой, –
Мартовский заяц. Все равно, к кому ты пойдешь. Оба не в своем уме[42].
– На что мне безумцы? – сказала Алиса.
– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все
мы здесь не в своем уме – и ты, и я[43].
– Откуда вы знаете, что я не в своем уме? –
спросила Алиса.
– Конечно, не в своем, – ответил Кот. – Иначе
как бы ты здесь оказалась?
Довод этот, показался Алисе совсем не убедительным, но она
не стала спорить, а только спросила:
– А откуда вы знаете, что вы не в своем уме?
– Начнем с того, что пес в своем уме. Согласна?
– Допустим, – согласилась Алиса.
– Дальше, – сказал Кот. – Пес ворчит, когда
сердится, а когда доволен, виляет хвостом. Ну, а я ворчу, когда я доволен, и
виляю хвостом, когда сержусь. Следовательно, я не в своем уме.
– По-моему, вы не ворчите, а мурлыкаете, –
возразила Алиса. – Во всяком случае, я это так называю.
– Называй как хочешь, – ответил Кот. – Суть
от этого не меняется. Ты играешь сегодня в крокет у Королевы?
– Мне бы очень хотелось, – сказала Алиса, –
но меня еще не пригласили.
– Тогда до вечера, – сказал Кот и исчез.
Алиса не очень этому удивилась – она уже начала привыкать ко
всяким странностям. Она стояла и смотрела на ветку, где только что сидел Кот,
как вдруг он снова возник на том же месте.
– Кстати, что сталось с ребенком? – сказал
Кот. – Совсем забыл тебя спросить.
– Он превратился в поросенка, – отвечала Алиса, и
глазом не моргнув.
– Я так и думал, – сказал Кот и снова исчез.
Алиса подождала немного, не появится ли он опять, но он не
появлялся, и она пошла туда, где, по его словам, жил Мартовский Заяц.
– Шляпных дел мастеров я уже видела, – говорила
она про себя. – Мартовский Заяц, по-моему, куда интереснее. К тому же
сейчас май – возможно, он уже немножко пришел в себя.
Тут она подняла глаза и снова увидела Кота.
– Как ты сказала: в поросенка или в гусенка? –
спросил Кот.
– Я сказала: в поросенка, – ответила Алиса. –
А вы можете исчезать и появляться не так внезапно? А то у меня голова идет
кругом.
– Хорошо, – сказал Кот и исчез – на этот раз очень
медленно. Первым исчез кончик его хвоста, а последней – улыбка; она долго
парила в воздухе, когда все остальное уже пропало.
– Д-да! – подумала Алиса. – Видала я котов
без улыбок, но улыбка без кота![44]
Такого я в жизни еще не встречала.
Пройдя немного дальше, она увидела домик Мартовского Зайца.
Ошибиться было невозможно – на крыше из заячьего меха торчали две трубы,
удивительно похожие на заячьи уши. Дом был такой большой, что Алиса решила
сначала съесть немного гриба, который она держала в левой руке. Подождав, пока
не вырастет до двух футов, она неуверенно двинулась к дому.
– А вдруг он все-таки буйный? – думала она. –
Пошла бы я лучше к Болванщику!
|