 Увеличить |
Глава 25
Был ночью
ветер, грозен и могуч,
И падал
дождь потоками с небес,
Но вот
сверкает солнца первый луч,
И птичий
щебет оглашает лес.
Вордсворт
На
рассвете Следопыт и Кэп опять поднялись на крышу, чтобы еще раз осмотреть
остров. Вокруг плоской кровли блокгауза шел низкий парапет, служивший надежной
защитой для стоявших на ней людей и устроенный для того, чтобы можно было
стрелять поверх него из укрытия. Из-за этой невысокой, но весьма прочной ограды
обоим наблюдателям был хорошо виден остров и почти все ведущие к нему протоки;
они не могли разглядеть только то, что было скрыто кустарником. С юга все еще
дул, сильный ветер, и река, кое-где зеленая и сердитая, бурлила, хотя шквал
ослабел и вода больше не пенилась. Островок имел форму почти правильного овала,
вытянутого с востока на запад. Поэтому, двигаясь по омывающим его протокам,
любое судне благодаря различным течениям и направлениям ветра могло идти с
надутыми парусами. Кэп это сразу понял и объяснил Следопыту, они оба надеялись
теперь только на помощь из Осуиго. И вот они стояли, тревожно озираясь по сторонам,
как вдруг Кэп громко и радостно воскликнул:
— Парус!
Следопыт
быстро обернулся в ту сторону, куда смотрел старый моряк, и заметил предмет, вызвавший
его восторг. С возвышения, где они стояли, ближайшие низкие острова были видны
как на ладони, и сквозь кусты, окаймлявшие берег острова, расположенного к
юго-западу от них, мелькал парус. Судно шло, как говорят моряки, с малой
парусностью, но ветер гнал его с быстротой скачущей во весь опор лошади, и
белый парус пробегал в просветах зелени, словно летящее по небу облако.
— Нет,
это не может быть Джаспер, — разочарованно проговорил Следопыт, не узнав
куттера своего друга в этом несущемся корабле. — Нет, нет, парень
опаздывает, Это судно французы посылают на помощь своим друзьям, распроклятым
мингам.
— Ну,
уж на сей раз, дружище Следопыт, вы промахнулись как никогда, — возразил
Кэп, нисколько не утративший в этом критическом положении обычной
самоуверенности. — Пресная вода или соленая, но это верхний угол грота
«Резвого», он скроен более узким клином, чем полагается, да и гафель у него
вздернут. Хоть и надо признать, что стоит он совсем недурно, но гафель все-таки
вздернут.
— Правду
сказать, ничего я тут не разберу, — ответил Следопыт, для которого даже
одни эти названия были китайской грамотой.
— Как
же так! Удивительно, а я-то думал, что от ваших глаз ничто не укроется. Но мне
этот грот и этот гафель хорошо знакомы. Должен признаться, мой друг, что на
вашем месте я бы опасался, не слабеют ли у меня глаза.
— Раз
Джаспер и вправду здесь, опасаться вообще нечего. Еще восемь или десять часов
мм вполне продержимся в блокгаузе даже против всего отродья мингов, а если наш
отход будет еще прикрывать Пресная Вода, то я не вижу причины отчаиваться.
Только бы парень не попал на берегу в засаду, как сержант!
— В
этом-то и вся загвоздка. Надо было условиться о сигналах, показать буями
якорную стоянку. Не мешало бы даже устроить карантинный пост или лазарет, когда
бы только мы могли заставить этих мингов уважать законы. Если, как вы говорите,
этот молодец подойдет близко к острову, мы можем считать куттер погибшим. И
вдобавок, мастер Следопыт, вело этот самый Джаспер, может быть, скорее тайный
союзник французов, нежели наш друг. Мне известно, что сержант именно так на
него и смотрит, и, признаться, все это дело смахивает на предательство.
— Вскоре
мы все узнаем, вскоре мы все узнаем, мастер Кэп. Вот куттер уже показался из-за
соседнего островка, и через пять минут все станет ясно. Но было бы неплохо
предостеречь мальчика каким-нибудь знаком. Не годится, чтобы он попал в
западню, а мы его никак не предупредили.
Однако
ни Следопыт, ни Кэп, встревоженные и растерявшиеся, так и не попытались подать
Джасперу какой-нибудь сигнал. Да и как могли бы они это сделать? «Резвый» так
быстро летел по протоке с наветренной стороны острова, оставляя пенистый след,
что для этого не оставалось времени; да и на борту куттера не было никого, кто
мог бы увидеть сигнал; никто не стоял даже у руля, хотя «Резвый», несмотря на
быстрый ход, двигался точным курсом.
Кэп
застыл в безмолвном восхищении перед этим необыкновенным зрелищем. Но, когда
«Резвый» подошел ближе, опытный глаз моряка обнаружил, что штурвал приводится в
движение невидимым рулевым при помощи штуртросов. Вскоре тайна объяснилась
команда куттера залегла за его довольно высокими бортами, Следопыт выслушал
объяснение своего товарища и огорченно покачал головой, — значит, на
куттере находился только его маленький экипаж.
— Это
доказывает, что Змей не добрался до Осуиго, — сказал он, — и нам
нечего ждать подмоги из крепости. Надеюсь. Лунди не взбрело в голову заменить
Джаспера кем-нибудь другим — ведь в таком трудном деле Джаспер Уэстерн один
стоит целою отряда. Мы втроем, мастер Кэп, должны будем храбро обороняться; вы,
как моряк, наладите связь с куттером; Джаспер, для которого озеро что дом
родной, будет действовать на воде, а мне с моими способностями, такими же, как
у любого минга, мне уж вы поручите все остальное. Я говорю, мы будем
мужественно сражаться за Мэйбл.
— Эго
наш долг, и мы его выполним! — горячо отвечал Кэп, с восходом солнца
несколько успокоившийся за целость своего скальпа — Одним обстоятельством я
считаю появление «Резвого», а вторым — предположение, что Пресная Вода все-таки
окажется честным. Джаспер, видно, парень осторожный, он держится на почтительном
расстоянии от острова и, кажется, решил разведать, что здесь делается, прежде
чем причалить.
— Смотрите,
смотрите! — взволнованно закричал Следопыт. — Вот пирога Змея на
палубе «Резвого». Вождь попал на борт куттера и, без сомнения, точно сообщил им
о нашем положении. Делавар — это не то что минг, он либо расскажет все как оно
есть, либо вообще промолчит.
Следопыт
был склонен считать всех делаваров добродетельными, а всех мингов — негодяями.
Это уже должно быть известно читателю. Проводник высоко ставил правдивость
первых, а о последних думал так же, как наиболее наблюдательные и разумные люди
в, нашей стране склонны думать о некоторых наших писаках, изолгавшихся до такой
степени, что им уже никто не верит, даже когда они из кожи вон лезут, стараясь
говорить правду.
— Но
эта пирога, может быть, принадлежит куттеру, — заметил придирчивый
моряк. — На борту :у этого чертова малого была пирога, когда он
отплыл, — Верно, друг Кэп, но если вы узнаете свои паруса и мачты по
гротам и гафелям, то я, прожив столько времени на границе, узнаю пироги и
тропы. Вы замечаете новый парус, а я — свежую кору, из которой сделана пирога.
Это пирога Великого Змея. Благородный человек! Едва увидев, что блокгауз
осажден, он поспешил в гарнизон, по пути встретился с «Резвым» и, рассказав там
обо всем, привел куттер сюда, нам на выручку. Дал бы бог, чтобы вел его Джаспер
Уэстерн!
— Да,
да, это было бы кстати. Изменник или честный человек, парень ловко справился с
ураганом, это надо признать.
— И
при переправе через водопад! — сказал Следопыт, слегка поддав своему
собеседнику локтем в бок и заливаясь своим беззвучным, добродушным
смехом. — Надо отдать мальчику справедливость, даже если он собственными
руками снимет скальпы со всех нас.
«Резвый»
подошел уже так близко, что Кэпу было не до споров. Пейзаж был в ту Минуту
настолько своеобразным, что его стоит описать подробнее: тогда читатель
составит себе более точное представление о картине, которую мы хотим
нарисовать. Буря все еще не утихла. Деревья потоньше гнулись, как бы стремясь
коснуться вершинами земли, а вой ветра среди ветвей напоминал отдаленный грохот
катящихся колесниц.
Листья,
которые в это время года легко опадают, тучами носились в воздухе и, подобно
стаям птиц, перелетали с острова на остров. Если бы не их шелест, вокруг стояла
бы могильная тишина. Однако дикари еще не покинули острова: их пироги вместе со
шлюпками Пятьдесят пятого полка стояли в маленькой бухточке, служившей гаванью.
Никаких других признаков присутствия индейцев нельзя было обнаружить. Внезапное
возвращение куттера, никак ими не предвиденное, застигло их врасплох, но
привычка к осторожности на военной тропе, вошедшая в плоть и кровь, заставила
каждого притаиться, как только был подан сигнал тревоги, с хитростью лисицы,
убегающей в свою нору. Так же тихо было и в блокгаузе. Следопыт и Кэп, держа
под наблюдением протоку, приняли все меры предосторожности, сами оставаясь в
укрытии. Странное отсутствие всякой жизни на борту «Резвого» казалось чем-то
сверхъестественным. Индейцев, следивших за его. — по-видимому, никем не
управляемым движением, охватывал благоговейный ужас, и даже наиболее храбрые из
них начинали сомневаться в исходе своего набега, вначале столь успешного. Даже
Разящей Стреле, привычному к общению с белыми, живущими по обе стороны озера,
появление этого корабля без людей казалось зловещим, и он был бы рад опять
очутиться в эту минуту в лесной чаще.
Куттер
тем временем неуклонно и быстро двигался вперед. Он держался середины протоки,
то кренясь под порывами ветра, то вновь выпрямляясь и вспенивая форштевнем
воду. Так мудрец, который сгибается под бременем житейских невзгод, вновь
высоко поднимает голову, едва они минуют. Паруса на куттере были зарифлены, но,
несмотря на это, он бежал очень быстро — с тек пор, как он промелькнул вдали
белым облаком среди деревьев и кустов, не прошло и десяти минут, а он уже
поравнялся с блокгаузом. Когда куттер подошел к этому орлиному гнезду, Кэп и
Следопыт высунулись из своего укрытия, чтобы получше разглядеть палубу. Вдруг,
к их восхищению, Джаспер — Пресная Вода вскочил на ноги, приветствуя друзей
троекратным радостным кличем. Позабыв об опасности, Кэп прыгнул на бревенчатый
парапет с громким ответным восклицанием. К счастью, его спасла тактика врагов,
которые все еще лежали в кустах и не сделали ни одного выстрела. Однако
Следопыт думал только о деле, не обращая никакого внимания на драматическую
сторону войны. Увидев своего друга, он тотчас же крикнул ему зычным голосом:
— Поддержи
нас, Джаспер, и победа будет за нами! Возьми на мушку вон те кусты, и ты вспугнешь
дикарей, как куропаток, Но Джаспер почти ничего не расслышал, потому что слова
Следопыта относило ветром.
Тем
временем «Резвый» уже прошел мимо и через минуту скрылся из виду, миновав
лесок, где прятался блокгауз.
Минуты
две прошли в тревоге, но вскоре паруса вновь забелели между деревьями. Джаспер
повернул фордевинд и другим галсом пошел под ветром у острова. Как мы уже
пояснили, ветер был достаточно сильным для такого маневра, и куттер, дрейфуя по
течению с ветром, мог без труда попасть на наветренную сторону острова. Все это
было проделано с удивительной легкостью, никто не прикоснулся ни к одной
снасти, паруса поворачивались сами, послушное судно управлялось только рулем.
Задачей «Резвого», по-видимому, была разведка. Но, когда он обогнул весь остров
и опять появился с наветренной стороны, в той самой протоке, по которой подошел
в первый раз, руль его был положен налево, и он повернул на другой галс. Грот с
отданными рифами, наполняясь, захлопал так сильно, словно стреляли из пушки, и
Кэп испугался, как бы не лопнули парусные швы.
— Его
величество отпускает превосходную парусину, это надо признать, —
пробормотал старый моряк. — Надо еще признать, что мальчишка так ловко
управляет своим судном, будто он прошел хорошую школу! Разрази меня гром,
мастер Следопыт, если после всех россказней я поверю, что этот чертов мастер
Пресная Вода научился своему ремеслу на здешней пресноводной луже.
— А
все же он научился здесь, да, именно здесь. Он никогда не видел океана и стал
таким искусным капитаном у нас на Онтарио. Мне частенько приходило в голову,
что у него природный талант ко всем этим шхунам и шлюпам, и я всегда уважал его
за это. Что же до предательства, лжи и прочих гнусностей, дружище Кэп, то
Джаспер Уэстерн так же чист, как самый доблестный воин-делавар, а если вы
хотите увидеть поистине честного человека, ступайте к делаварам, и там вы его
найдете.
— Вот
он поворачивает! — воскликнул восхищенный Кэп, когда «Резвый» лег на
прежний курс. — Теперь уж мы увидим, что задумал этот мальчишка. Не будет
же он кружить по протокам, как деревенская девчонка в контрдансе!
«Резвый»
держался теперь так далеко от них, что Следопыт и Кэп, наблюдавшие за ним с
кровли блокгауза, испугались было, не собирается ли Джаспер идти напрямик к
берегу; дикари следили за куттером из своих тайников с радостным вожделением,
какое испытывает припавший к земле тигр при виде жертвы, беспечно
приближающейся к его логову. Но у Джаспера были совсем иные намерения. Хорошо
зная побережье и глубину вод, омывающих остров, он не сомневался, что без
всякого риска сможет подвести куттер к самому берегу; он смело вошел в
маленькую бухту, зацепил и взял на буксир две ошвартованные шлюпки,
принадлежавшие солдатам, и вывел их на протоку. Поскольку все пироги были
привязаны к двум шлюпкам Дунхема, молодой капитан благодаря своему смелому и
успешному маневру лишил индейцев всякой возможности уйти с острова иначе как
вплавь. Те сразу поняли, в какое трудное положение они попали, мгновенно
вскочили на ноги, и воздух огласился воплями и беспорядочными выстрелами, не
причинившими, впрочем, никакого вреда. Неосторожность ирокезов была тут же
наказана. Раздались два выстрела: первый, сделанный Следопытом, убил одного из
индейцев наповал, размозжив ему голову. Вторую пулю послал с борта «Резвого»
делавар, но, не будучи столь метким стрелком, как его друг, он лишь искалечил
на всю жизнь еще одного индейца. Команда «Резвого» ликовала, а дикари все, как
один, мигом скрылись, будто провалились сквозь землю.
— Это
Змей подал голос, — заметил Следопыт, услышав второй выстрел. — Я
знаю звук его ружья не хуже, чем звук своего «оленебоя». Знатный ствол, хоть и
не всегда бьет насмерть. Что ж, прекрасно! Чингачгук и Джаспер — на воде, вы и
я, дружище Кэп, — в блокгаузе, — стыдно будет нам, если мы не покажем
этим головорезам мингам, как мы умеем бить врага!
Тем
временем «Резвый» все шел и шел вперед. Достигнув оконечности острова, Джаспер
пустил захваченные пироги по течению, и они поплыли, гонимые ветром, пока их не
прибило к берегу на расстоянии более мили от поста. Затем куттер повернул
фордевинд и, идя против течения, вернулся к острову по другой протоке. Следопыт
и Кэп заметили на палубе «Резвого» необычное движение. Какова же была их
радость, когда они увидели, что на борту куттера, поравнявшегося теперь с
бухтой, где залегло больше всего индейцев, выдвинули вперед единственную на
борту судна гаубицу, и тотчас же в кусты со свистом посыпался град картечи!
Ирокезы вскочили под этим неожиданным свинцовым ливнем быстрее, чем взлетает
стая перепелок, и опять один краснокожий упал, сраженный пулей «оленебоя», а
второй заковылял прочь, подбитый Чингачгуком.
Индейцы
вмиг попрятались. Обе стороны уже готовились к новой схватке, но неожиданное появление
Июньской Росы с белым флагом в руке, сопровождаемой французским офицером и
Мюром, остановило всех, явно предвещая мир.
Последовавшие
затем переговоры происходили у самых стен блокгауза, и все, кто не успел
скрыться, так и стояли под прицелом меткого «оленебоя». Джаспер бросил якорь
против самого блокгауза, нацелив гаубицу на ведущих переговоры таким образом,
что осажденные и их друзья на куттере, за исключением матроса, державшего
запальный фитиль, могли без опаски выйти из укрытия. Один лишь Чингачгук лежал
спрятавшись, но не столько по необходимости, сколько по привычке.
— Вы
победили. Следопыт, — закричал квартирмейстер, — и капитан Санглие
самолично явился сюда, чтобы предложить вам мир. Вы не можете отказать храброму
офицеру в праве на почетное отступление после того, как он честно сражался с
вами за своего короля и свое отечество. Вы сами слишком верный подданный, чтобы
сводить с капитаном счеты из-за того, что и он честен и верен. Я уполномочен
предложить вам следующие условия: неприятель очистит остров, обменяет пленных и
возвратит скальпы. За неимением обоза и артиллерии ничего с них больше не
возьмешь!
Квартирмейстер
произнес эту речь очень громким голосом, отчасти из-за ветра, отчасти из-за
дальности расстояния, и каждое его слово было одинаково хорошо слышно и на
крыше блокгауза и на «Резвом».
— Что
ты на это скажешь, Джаспер? — воскликнул Следопыт. — Ты слышал,
каковы условия? Как, по-твоему, отпустить этих головорезов на все четыре
стороны или же заклеймить их, как они клеймят баранов в своих селениях, чтобы в
другой раз мы могли узнать их?
— А
что с Мэйбл Дунхем? — спросил молодой человек, и красивое лицо его
помрачнело так, что это заметили даже стоявшие на кровле блокгауза. — Если
они тронули хоть один волосок на ее голове, пусть все ирокезское племя пеняет
на себя!
— Нет,
нет, она цела и невредима и ухаживает в блокгаузе за своим умирающим отцом, как
и подобает женщине. За рану сержанта мы не имеем права мстить, она получена им
в открытом, честном бою. Что касается Мэйбл, то…
— Я
здесь! — воскликнула девушка, которая поднялась на крышу, услышав о
последних событиях. — И во имя святой веры, которую мы все исповедуем,
умоляю: не проливайте больше крови! Довольно ее уже пролито. И, если эти люди
хотят уйти отсюда. Следопыт, если они мирно покинут остров, Джаспер, не
задерживайте их Мой бедный отец доживает последние часы, и я хочу, чтобы он
испустил последний вздох в мире со всем миром. Ступайте, ступайте, индейцы и
французы! Мы вам больше не враги и никому из вас не желаем зла!..
— Ну,
ну, потише, Магни! — перебил ее Кэп. — Твои слова очень благочестивы
и звучат вроде как стихи, но в них мало здравого смысла. Ты только подумай:
неприятель разбит, Джаспер рядом, на якоре, и пушка его полна пороху, рука
Следопыта тверда и глаз его верен как никогда, — самое время нам
потребовать выкуп с головы и завладеть изрядной добычей, не говоря уже о славе.
Но для этого ты должна помолчать еще хоть полчасика!
— Нет, —
возразил Следопыт, — я склоняюсь на сторону Мэйбл. Хватит кровопролития!
Мы добились своего и доблестно послужили королю. Что же до той славы, которую
вы имеете в виду, мастер Кэп, то она к лицу молоденьким офицерам и новобранцам,
но никак не хладнокровным, рассудительным воинам-христианам. И я считаю грехом
бесцельно лишать жизни человека, будь он трижды минг, и добродетелью — всегда и
во всем слушаться голоса разума. Итак, лейтенант Мюр, мы хотим услышать, что
ваши друзья французы и индейцы нам скажут!
— Мои
друзья! — так и вскинулся Мюр. — Неужели вы назовете моими друзьями
врагов короля. Следопыт, только потому, что по случайности войны я попал к ним
в руки? Многим величайшим воинам, от древнейших времен до наших дней, случалось
попадать в плен. Вот мастер Кэп свидетель, что мы сделали все возможное, чтобы
бежать от такого позора!
— Да,
да, именно бежать, — сухо отозвался Кэп — Потому что мы бежали со всех ног
и так здорово спрятались, что могли бы торчать в своей норе до сего часа, кабы
у нас не заурчало в животе от голода. А по правде говоря, квартирмейстер, вы
оказались проворней лисицы. И как вы быстро, черт возьми, нашли это местечко, я
просто диву даюсь! Самый заядлый бездельник на судне, который отлынивает от
работы, не смог бы с такой ловкостью притаиться в укромном уголке на баке, как
вы забились в эту нору!
— Да,
но ведь и вы последовали за мной! Бывают минуты, когда инстинкт одерживает верх
над рассудком.
— А
человек бежит вниз, в нору? — ответил Кэп, оглушительно расхохотавшись, и
Следопыт вторил ему своим особенным беззвучным смехом. Даже Джаспер невольно
улыбнулся, хотя все еще был полон тревоги за Мэйбл. — Недаром говорится,
что сам черт не сделает человека моряком, если тот не может смотреть на небо; а
теперь мне сдается, что нет того солдата, который постоянно не поглядывал бы на
землю.
Этот
неожиданный взрыв веселья, хоть и обидный для Мюра, значительно способствовал
установлению мира. Кэп счел, что шутка его необычно остроумна, и, довольный
тем, что присутствующие оценили ее, согласился уступить в главном. После
недолгих споров всех индейцев на острове обезоружили и согнали в кучу на
расстоянии сотни ярдов от блокгауза и под прицелом гаубицы с «Резвого».
Следопыт спустился вниз и изложил условия, на которых неприятель должен окончательно
очистить остров. При сложившемся положений условия эти были приемлемы для обеих
сторон. Индейцы должны были выдать все свое оружие, даже томагавки и
ножи, — необходимая мера предосторожности, ибо их силы все еще вчетверо
превосходили силы противника. Французский офицер мосье Санглие, как его обычно
величали и как он сам себя назвал, особенно возражал против последнего пункта,
считая, что это наносит удар его достоинству командира, более чувствительный,
нежели все прочее, но Следопыт, бывший не раз свидетелем резни, устроенной
индейцами, и знавший, как мало стоят их обещания, данные в безвыходном
положении, остался непреклонным. Следующий пункт соглашения был не менее важен.
Капитан Санглие обязывался выдать всех пленников, которых крепко сторожили в
той самой норе или пещере, где Кэп, и Мюр нашли убежище. Когда привели людей,
оказалось, что четверо из них даже не ранены; они сами бросились на землю,
желая спасти свою жизнь, — обычная уловка в сражениях с индейцами. Двое
получили незначительные царапины и вполне могли вернуться в строй. Все солдаты
пришли со своими мушкетами, и, увидев такое значительное подкрепление, Следопыт
заметно повеселел. Снеся оружие неприятеля в блокгауз, он направил туда же
освобожденных пленников и Поставил у двери часового. Остальные солдаты погибли,
потому что тяжелораненых индейцы немедленно прикончили, чтобы завладеть скальпами,
которых они более всего добивались.
Как
только Джасперу сообщили, что предварительные условия перемирия выполнены и он
может спокойно отлучиться, он повел куттер к тому месту, где пристали лодки,
опять взял их на буксир и привел в проток с наветренной стороны. Здесь всех
индейцев без проволочек усадили в пироги, Джаспер в третий раз взял их на
буксир и, отведя примерно на милю от острова, пустил по течению. Индейцам дали
только по одном веслу на пирогу; молодой капитан не сомневался, что, держась по
ветру, они к утру доберутся до канадского берега.
Из всего
неприятельского отряда на острове остались только капитан Санглие, Разящая
Стрела и Июньская Роса. Французский офицер должен был составить некоторые
бумаги и подписать их вместе с лейтенантом Мюром, единственным, кого он
благодаря его офицерскому званию считал здесь правомочным. У тускароры были,
по-видимому, причины не присоединяться к своим недавним друзьям — ирокезам. На
острове были оставлены пироги, на которых, покончив со всеми делами, все трое
должны были отплыть.
Тем
временем, пока «Резвый» уводил на буксире пироги с краснокожими, Следопыт и
Кэп, взяв несколько человек на подмогу, занялись приготовлением завтрака, так
как большая часть отряда за последние сутки ничего не ела.
Пока
«Резвый» отсутствовал, молчание у костра почти не нарушалось. Следопыт нашел
время навестить сержанта, сказать несколько слов утешения Мэйбл и сделать
кое-какие распоряжения, которые, по его мнению, могли облегчить последние
минуты умирающего. Он настоял, чтобы Мэйбл слегка подкрепилась, и, поскольку
миновала необходимость охранять блокгауз, убрал часового, чтобы девушка могла
побыть наедине с отцом. Отдав все эти распоряжения, наш герой вернулся к
костру, где собрались все уцелевшие участники похода, к которым уже
присоединился Джаспер.
|
