Увеличить |
Глава 11
Автор оставляет Лаггнегг и отплывает в
Японию. Отсюда он возвращается на голландском корабле в Амстердам, а из
Амстердама в Англию
Я полагаю, что рассказ о струльдбругах доставил некоторое
развлечение читателю, так как он отличается некоторой необычностью; по крайней
мере, я не помню, чтобы встречал что-нибудь подобное в других книгах
путешествий, попадавших мне в руки. Если же я ошибаюсь, пусть извинением моим
послужит то, что путешественники, описывая одну и ту же страну, часто невольно
останавливаются на одних и тех же подробностях, не заслуживая вследствие этого
упрека в заимствовании или списывании у тех, кто раньше их побывал в посещенных
ими местах.
Между королевством Лаггнегг и великой Японской империей
существуют постоянные торговые сношения, и весьма вероятно, что японские
писатели упоминают о струльдбругах; но мое пребывание в Японии было настолько
кратковременно и мне настолько непонятен японский язык, что я не имел возможности
узнать что-нибудь по этому поводу. Но я надеюсь, что голландцы, на основании
моего рассказа, заинтересуются бессмертными и исправят мои неточности.
Его величество очень уговаривал меня занять при его дворе
какую-нибудь должность, но, видя мое непреклонное решение возвратиться на
родину, согласился отпустить меня и соизволил даже собственноручно написать
рекомендательное письмо к японскому императору. Он подарил мне также четыреста
сорок четыре крупных золотых монеты (здесь любят четные числа) вместе с красным
алмазом, который я продал в Англии за тысячу сто фунтов.
Шестого мая 1709 года я торжественно расстался с его
величеством и со всеми моими друзьями. Король был настолько любезен, что
повелел отряду своей гвардии сопровождать меня до Глангвенстальда, королевского
порта, лежащего на юго-западной стороне острова. Через шесть дней я нашел
корабль, готовый к отплытию в Японию, и провел в пути пятнадцать дней. Мы
бросили якорь в небольшом порту Ксамоши, расположенном в юго-восточной части
Японии. Город построен на длинной косе, от которой узкий пролив ведет к северу
в длинный морской рукав, на северо-западной стороне которого находится Иедо,
столица империи[137].
Высадившись на берег, я показал таможенным чиновникам письмо его императорскому
величеству от короля Лаггнегга. В таможне прекрасно знали королевскую печать
величиной с мою ладонь. На ней изображен был король, помогающий хромому нищему
подняться с земли. Городской магистрат, услыхав об этом письме, принял меня как
посла дружественной державы. Он снабдил меня экипажами и слугами и взял на себя
расходы по моей поездке в Иедо. По прибытии туда я получил аудиенцию и вручил
письмо. Оно было вскрыто с большими церемониями и прочитано императору через
переводчика, который, по приказанию его величества, предложил мне выразить
какую-нибудь просьбу, и она немедленно будет исполнена императором в уважение к
его царственному брату, королю Лаггнегга. На обязанности этого переводчика
лежало ведение дел с голландцами; поэтому он скоро догадался по моей внешности,
что я европеец, и повторил слова его величества на нижнеголландском языке,
которым он владел в совершенстве. Согласно ранее принятому решению я отвечал,
что я голландский купец, потерпевший кораблекрушение в одной далекой стране,
откуда морем и сушей добрался в Лаггнегг, а из Лаггнегга прибыл на корабле в
Японию, с которой, как мне было известно, мои соотечественники ведут торговлю;
я надеюсь, что мне представится случай вернуться с кем-нибудь из них на родину,
и в ожидании такого случая я почтительно прошу его величество разрешить мне под
охраной отправиться в Нагасаки. Я попросил также, чтобы его величество, из
уважения к моему покровителю, королю Лаггнегга, милостиво освободил меня от
совершения возлагаемого на моих соотечественников обряда попрания ногами распятия[138], ибо
заброшен в его страну несчастиями и не имею намерения вести торговлю. Когда
переводчик передал императору эту просьбу, его величество был несколько удивлен
и сказал, что я первый из моих соотечественников обнаруживаю щепетильность в
этом вопросе, так что у него закрадывается сомнение, действительно ли я
голландец; из моих слов видно только, что я настоящий христианин. Тем не менее
во внимание к моим доводам и главным образом из желания оказать любезность
королю Лаггнегга необычным знаком своего благоволения, он соглашается на мою
странную прихоть, но предупреждает, что придется действовать осторожно, и он
отдаст своим чиновникам приказание пропустить меня как бы по забывчивости; ибо
если узнают об этом мои соотечественники – голландцы, то они, по уверению
императора, перережут мне по дороге горло. Я выразил при помощи переводчика
благодарность за столь исключительную милость. Так как в это время в Нагасаки
собирался выступить отряд солдат, то офицер, начальствовавший над этим отрядом,
получил приказ охранять меня по пути и специальные инструкции насчет распятия.
После весьма долгого и утомительного путешествия я прибыл в
Нагасаки 9 июня 1709 года. Здесь скоро я познакомился с компанией голландских
моряков, служивших на амстердамском корабле «Амбоина», вместимостью в 450 тонн.
Я долго жил в Голландии, учился в Лейдене и хорошо говорил по-голландски.
Матросы скоро узнали, откуда я прибыл, и стали с любопытством расспрашивать о
моих путешествиях и о моей жизни. Я сочинил коротенькую, но правдоподобную
историю, утаив большую часть событий. У меня было много знакомых в Голландии, и
потому я без труда придумал фамилию моих родителей, которые, по моим словам,
были скромные поселяне из провинции Гельдерланд. Я предложил капитану корабля
(некоему Теодору Вангрульту) взять с меня сколько ему будет угодно за доставку
в Голландию; но, узнав, что я хирург, он удовольствовался половиной обычной
платы с условием, чтобы я исполнял у него на корабле обязанности врача. Перед
тем как отправиться в путь, матросы не раз спрашивали меня, исполнил ли я
упомянутую выше церемонию, но я отделывался неопределенным ответом, что мной
были исполнены все требования императора и двора. Однако шкипер, злобный
парень, указал на меня японскому офицеру, говоря, что я еще не топтал распятие.
Но офицер, получивший секретный приказ не требовать от меня исполнения
формальностей, дал негодяю в ответ двадцать ударов бамбуковой палкой по плечам,
после чего ко мне никто больше не приставал с подобными вопросами.
Во время этого путешествия не произошло ничего
заслуживающего упоминания. До мыса Доброй Надежды у нас был попутный ветер. Мы
сделали там небольшую остановку, чтобы взять пресной воды. 10 апреля 1710 года
мы благополучно прибыли в Амстердам, потеряв в дороге только четырех человек:
трое умерли от болезней, а четвертый упал с бизань-мачты в море у берегов
Гвинеи. Из Амстердама я скоро отправился в Англию на небольшом судне,
принадлежащем этому городу.
Шестнадцатого апреля мы бросили якорь в Даунсе. Я высадился
на другой день утром и снова увидел свою родину после пяти с половиной лет
отсутствия. Я отправился прямо в Редриф, куда прибыл в два часа пополудни того
же дня, и застал жену и детей в добром здоровье.
|