ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дневник Робинзона. – Землетрясение
30 сентября 1659 года. Наш корабль, застигнутый в открытом море страшным
штормом, потерпел крушение. Весь экипаж, кроме меня, утонул; я же, несчастный
Робинзон Крузо, был выброшен полумертвым на берег этого проклятого острова,
который назвал островом Отчаяния.
До поздней ночи меня угнетали самые мрачные чувства: ведь я остался
без еды, без жилья; у меня не было ни одежды, ни оружия; мне негде было спрятаться,
если бы на меня напали враги. Спасения ждать было неоткуда. Я видел впереди
только смерть: либо меня растерзают хищные звери, либо убьют дикари, либо я
умру голодной смертью.
Когда настала ночь, я влез на дерево, потому что боялся зверей. Всю
ночь я проспал крепким сном, несмотря на то что шел дождь.
1 октября. Проснувшись поутру, я увидел, что наш корабль сняло с
мели приливом и пригнало гораздо ближе к берегу. Это подало мне надежду, что, когда
ветер стихнет, мне удастся добраться до корабля и запастись едой и другими необходимыми
вещами. Я немного приободрился, хотя печаль о погибших товарищах не покидала
меня. Мне все думалось, что, останься мы на корабле, мы непременно спаслись бы.
Теперь из его обломков мы могли бы построить баркас, на котором и выбрались бы
из этого гиблого места.
Как только начался отлив, я отправился на корабль. Сначала я шел по
обнажившемуся дну моря, а потом пустился вплавь. Весь этот день дождь не прекращался,
но ветер утих совершенно.
С 1 по 24 октября я был занят перевозкой вещей. Я отплывал на
корабль с наступлением отлива и плыл обратно, когда начинался прилив. Вещи перевозил
на плотах. Все время шли дожди; порою погода прояснялась, но ненадолго: должно
быть, в здешних широтах это период дождей.
25 октября. Всю ночь и весь день шел дождь и дул сильный порывистый
ветер. Корабль за ночь разбило в щепки; на том месте, где он стоял, торчат какие-то
жалкие обломки, да и те видны только во время отлива. Весь этот день я хлопотал
около вещей: укрывал и укутывал их, чтобы не испортились от дождя.
26 октября. Нашел, как мне кажется, подходящее место для жилья.
Нужно будет обнести его частоколом.
С 27 по 30 октября усиленно работал: перетаскивал свое имущество в новое
жилище, хотя почти все время шел дождь.
31 октября. Утром бродил по острову с ружьем, надеясь подстрелить какую-нибудь
дичь, а кстати и осмотреть окрестности. Убил козу. Ее козленок побежал за мной и
проводил меня до самого дома, но вскоре пришлось убить и его – он был так мал,
что еще не умел есть траву.
1 ноября. Разбил на новом месте, у самой горы, большую палатку и повесил
в ней на кольях гамак.
4 ноября. Распределил свое время, назначив определенные часы для охоты
за дичью, для работы, для сна и для развлечений. С утра, если нет дождя, часа
два-три брожу по острову с ружьем, затем до одиннадцати работаю, в одиннадцать
завтракаю, с двенадцати до двух отдыхаю (так как это самая жаркая пора дня), с
двух опять принимаюсь за работу. Все рабочие Часы в последние два дня я
мастерил стол. В то время я был еще плохим столяром. Но чему не научит нужда! Я
становлюсь мастером на все руки. Без сомнения, такого же мастерства достиг бы и
всякий другой, если бы очутился в моем положении.
13 ноября. Шел дождь. Земля и воздух заметно освежились, и стало легче
дышать, но все время гремел страшный гром и сверкала молния, так что я
испугался, как бы не воспламенился мой порох. Когда гроза прошла, я решил весь
мой запас пороха разделить на самые мелкие части и хранить в разных местах,
чтобы он не взорвался весь разом.
14, 15 и 16 ноября. Все эти дни делал ящички для пороха; в каждый такой
ящичек должно войти от одного до двух фунтов. Сегодня разложил весь порох по
ящичкам и запрятал их в расселины горы, как можно дальше один от другого. Вчера
убил большую птицу. Что это за птица, не знаю. Мясо у нее было вкусное.
17 ноября. Сегодня начал было рыть пещеру в песчаной горе за палаткой,
чтобы поудобнее разложить мое имущество. Но для этой работы необходимы три
вещи: кирка, лопата и тачка или корзина, чтобы выносить вырытую землю, а у меня
ничего этого нет. Пришлось прекратить работу. Долго думал, чем заменить эти вещи
или как их сделать. Вместо кирки попробовал работать железным ломом; он годится,
только слишком тяжел. Затем остаются лопата и тачка. Без лопаты никак нельзя обойтись,
но я решительно не могу придумать, как ее сделать или чем заменить.
18 ноября. Нашел в лесу то самое дерево (или той же породы), которое
в Бразилии называют "железным", потому что оно необыкновенно упруго. Срубил
одно дерево с большим трудом. Мой топор совсем затупился. Отрубив от ствола
большой чурбан, я еле дотащил его до моего жилья – так он оказался тяжел! Я решил
сделать из него лопату. Дерево было такое твердое, что эта работа отняла у меня
очень много времени и труда. Но лопату я все-таки сделал. Рукоятка вышла не
хуже, чем делают у нас в Англии, а самая лопата оказалась непрочной. Следовало бы
обить ее железом, но листового железа у меня не было, поэтому она прослужила мне
недолго. Впрочем, на первых порах я хорошо использовал ее для земляных работ,
хотя, я думаю, ни одна лопата в мире не изготовлялась таким затейливым
способом, ни на одну не тратилось так много труда.
Мне не хватало еще тачки или корзины. О корзине я не смел и мечтать:
чтобы сплести ее, нужны были гибкие прутья, а я, несмотря на все поиски, так и
не нашел их в лесу. Смастерить тачку у меня, пожалуй, хватило бы уменья, но
ведь для тачки требуется колесо, я же не имел никакого понятия о том, как
изготовляются колеса. Кроме того, колесо нужно было надеть на железную ось,
которой у меня тоже не было. Пришлось отказаться от этой затеи. Вместо тачки я
сколотил из досок небольшое корыто, вроде тех, в которых каменщики держат
известку. В нем я и выносил вырытую землю.
Корыто было легче сделать, чем лопату. Но все вместе – корыто,
лопата и бесплодные попытки сделать тачку – отняло у меня по меньшей мере четыре
дня, за исключением тех утренних часов, когда я уходил на охоту с ружьем. Вообще
редкий день я не выходил на охоту, и почти не было случая, чтобы я не принес
какой-нибудь дичи.
23 ноября. Закончил работу над лопатой и корытом. Как только эти
вещи были готовы, принялся опять копать пещеру. Копал весь день, насколько хватало
сил. Мне нужно было очень просторное помещение, которое в одно и то же время
могло бы служить погребом, складочным местом для вещей, кладовой, кухней и
столовой.
10 декабря. Так я проработал ровно восемнадцать дней и уже считал свою
работу законченной, как вдруг сегодня с одного края обвалилась земля. Должно
быть, я сделал пещеру слишком широкой. Обвал был так велик, что я испугался:
будь я в это время в пещере, мне уже наверное не понадобился бы могильщик. Этот
горестный случай наделал мне много хлопот: надо будет выносить из пещеры всю
обвалившуюся землю, а главное – придется теперь подпереть свод, иначе никогда нельзя
быть уверенным, что обвал не повторится.
11 декабря. С нынешнего дня принялся за работу. Пока поставил две сваи
и на каждой по две доски крест-накрест.
77 декабря. Окончательно укрепил первые две сваи и поставил еще несколько,
тоже с досками наверху, как и первые две. Теперь уж никакой обвал мне не
страшен. Сваи я поставил рядами, так что они будут заодно, служить в моем
погребе перегородкой. Эта работа заняла у меня всю неделю. С этого дня по 20
декабря прилаживал в погребе полки, вбивал в перегородку гвозди и развешивал
все вещи, какие можно повесить.
20 декабря. Перенес в пещеру всю утварь и разложил все по местам. Теперь
хозяйство у меня в полном порядке. Сделал еще один стул и прибил несколько
маленьких полочек для провизии – вышло нечто вроде буфета. Досок остается у
меня очень мало.
24 декабря. Всю ночь и весь день шел проливной дождь. Не выходил из
дому.
26 декабря. Дождь перестал. Наступила ясная погода. Стало гораздо прохладнее.
27 декабря. Подстрелил двух козлят: одного убил, другого ранил в ногу,
так что он не мог убежать; поймал его и привел домой на веревке. Дома осмотрел
его ногу: она была перебита; я забинтовал ее.
Примечание. Я выходил этого козленка: сломанная нога срослась, и он
стал отлично бегать. Но от меня не убежал: я так долго возился с ним, что он ко
мне привык и не хотел уходить. Он пасся на лужайке, неподалеку от палатки.
Глядя на него, я подумал, что хорошо было бы завести домашний скот, чтобы
подготовить себе пропитание к тому времени, когда у меня выйдут заряды и порох.
28, 29, 30 и 31 декабря. Сильная жара при полном безветрии. Выходил
из дому только по вечерам на охоту. Окончательно привел в порядок все свое хозяйство.
1 января 1660 года. Жара не спадает, и все же сегодня я дважды ходил
на охоту: рано утром и вечером. В полдень отдыхал. Вечером прошел по долине в
глубь острова и видел много коз, но они так пугливы, что нельзя подойти к ним
близко. Хочу попробовать охотиться на них с собакой.
2 января. Сегодня взял с собою собаку и натравил ее на коз, но опыт
не удался: все стадо повернулось навстречу собаке. Она, должно быть, отлично
поняла угрожавшую ей опасность, так как убежала прочь и ни за что не хотела
приблизиться к ним.
3 января. Решил сделать ограду и насыпать вокруг нее земляной вал, так
как все еще боюсь неожиданного нападения врагов. Попытаюсь сделать этот вал
возможно толще и крепче...
Моя ограда уже описана на предыдущих страницах, и потому я опускаю все,
что говорится о ней у меня в дневнике.
Вместе с тем я продолжал между делом ежедневно бродить по острову, отыскивая
дичь, если, конечно, погода была не слишком плоха. Во время этих скитаний я
сделал много полезных открытий. Я, например, наткнулся на особую породу
голубей, которые вьют гнезда не на деревьях, как наши дикие голуби, а в
расселинах скал, так что человеку гораздо легче добраться до них.
Однажды я вынул из гнезда птенцов и принес их домой, чтобы выкормить
и приручить. Я много возился с ними, но, как только они возмужали и у них окрепли
крылья, они улетели один за другим. Впрочем, может быть, это произошло оттого,
что у меня не было для них подходящего корма.
После этого случая я нередко брал птенцов из гнезд, так как они были
очень вкусны и из них можно было приготовить отличный обед.
За это время я сделал большие успехи в столярном искусстве и не хуже
заправского столяра стал действовать топором и рубанком.
Но все же были такие вещи, которые мне так и не удалось смастерить.
Например, бочонки. У меня было, как я уже говорил, два или три бочонка с корабля,
которые могли служить мне образцами, но сколько я ни бился, у меня ничего не
вышло, хотя я потратил на эту попытку несколько недель. Я не мог ни вставить
дно, ни сколотить дощечки настолько плотно, чтобы они не пропускали воды. Так я
и бросил эту затею.
Очень трудно было обходиться без свечей. Бывало, как только стемнеет
(а смеркалось около семи часов), я был вынужден ложиться в постель. Я часто вспоминал
про тот кусок воска, из которого мы с Ксури делали свечи во время наших
странствий у берегов Африки. Но воска у меня не было, и единственное, что я мог
придумать, это воспользоваться жиром тех коз, которых я убивал на охоте. И я
действительно устроил себе светильник из козьего жира: плошку вылепил собственноручно
из глины и обжег ее хорошенько на солнце, а для фитиля взял пеньку из старой веревки.
Светильник горел очень тускло, гораздо хуже, чем восковая свеча. К тому же он
часто мигал и гас.
Как-то раз, когда я был занят всеми этими делами по устройству моего
хозяйства, я шарил у себя в складе, отыскивая какую-то нужную вещь, и мне попался
небольшой мешок с ячменем; это был тот самый ячмень, который мы везли на
корабле для наших гусей и кур. Все зерно, какое еще оставалось в мешке, было
изъедено крысами; по крайней мере, когда я глянул в него, мне показалось, что
там одна труха. Так как мешок был мне нужен для пороха, я вынес его во дворик и
вытряхнул на землю невдалеке от пещеры.
Это было незадолго до того, как начались проливные дожди, о которых
я уже упоминал в дневнике. Я давно забыл про этот случай, не помнил даже, на каком
месте я вытряхнул мешок.
Но вот прошло около месяца, и я увидел под горой, у самой пещеры, несколько
зеленых ростков, только что выбившихся из земли. Сначала я думал, что это
какая-нибудь туземная травка, которой я раньше не приметил. Но прошло несколько
дней, и я с удивлением увидел, что зеленые стебельки (их было штук десять – двенадцать,
не больше) заколосились и вскоре оказались колосьями обыкновенного ячменя,
какой растет у нас в Англии. Невозможно передать, до чего взволновало меня это
открытие. От радости у меня помутился рассудок, и я в первую минуту подумал,
что произошло чудо: ячмень вырос сам собой, без семян, чтобы поддержать мою жизнь
в ужасной пустыне!
Эта нелепая мысль растрогала меня, и я заплакал от умиления. И
"чудо" на этом не кончилось: вскоре между колосьями ячменя показались
стебельки другого растения, а именно риса; я их легко распознал, так как, живя в
Африке, часто видел рис на полях.
Я не только был уверен, что этот рис и этот ячмень посланы мне самим
Господом Богом, который заботится о моем пропитании, но не сомневался и в том,
что на острове для меня припасено еще много таких же колосьев. Я обшарил все
закоулки моего острова, заглядывая под каждую кочку, под каждый пригорок, но
нигде не нашел ни риса, ни ячменя.
Только тогда наконец я вспомнил про мешок с птичьим кормом, который
я вытряхнул на землю подле своей пещеры.
В том мешке были зерна, из которых и выросли эти колосья. "Чудо"
объяснилось очень просто!
Вы можете себе представить, как тщательно я собирал колосья, когда они
созрели (это случилось в конце июля). Я подобрал с земли все зернышки до одного
и спрятал их в сухом надежном месте. Весь урожай первого года я решил оставить
на посев: я надеялся, что со временем у меня накопится такой запас зерна, что
его будет хватать и на семена и на хлеб.
Но только на четвертый год я мог позволить себе отделить часть зерна
на еду, да и то лишь самую малость. Дело в том, что у меня пропал почти весь
урожай от первого посева: я неправильно рассчитал время, посеял перед самой
засухой, и многие семена не взошли. Но об этом я расскажу в своем месте.
Кроме ячменя, у меня, как уже было сказано, выросло двадцать или тридцать
стеблей риса. Рис я убрал так же тщательно, оставив весь первый сбор на посев.
Потом, когда риса накопилось достаточно, я приготовлял из него не то чтобы хлеб
(мне не в чем было его печь), а, скорее, лепешки, заменявшие хлеб. Впрочем, еще
через некоторое время я придумал способ печь настоящий хлеб.
Но возвращаюсь к моему дневнику.
14 апреля. Ограда была совсем кончена и завалена снаружи землей. Я заделал
наглухо вход, так как решил, что ради безопасности буду входить и выходить по
приставной лестнице, чтобы снаружи нельзя было догадаться, что за оградой
спрятано человечье жилье.
16 апреля. Кончил лестницу. Перелезаю через стену и всякий раз поднимаю
лестницу за собой. Теперь я огорожен со всех сторон. В моей крепости довольно
просторно, и проникнуть в нее можно только через стену.
Однако на другой же день после того, как я окончательно заделал ограду,
случилось одно событие, которое страшно напугало меня; весь мой труд чуть не
пошел прахом, да и сам я едва уцелел.
Вот как было дело.
Я чем-то занимался в ограде, за палаткой, у самого входа в пещеру, как
вдруг с потолка пещеры, у края, как раз над моей головой, посыпалась земля, и
передние сваи поставленные мною для укрепления свода, подломились с ужасным
треском. Я очень испугался, но не понял, что произошло. Мне почудилось, что
свод обвалился из-за рыхлости почвы, как это бывало и раньше.
"Если я останусь тут, внутри ограды, – подумал я, – я буду засыпан
этим новым обвалом. Нужно бежать отсюда, чтобы на меня не обрушилась гора!"
Я схватил лестницу и перелез через стену.
Но не успел я сойти на землю, как мне стало ясно, что на этот раз причиной
обвала было землетрясение. Земля колебалась у меня под ногами, и в течение
нескольких минут было три таких сильных толчка, что рассыпалось бы в прах самое
крепкое здание. Я видел, как от скалы, стоявшей у моря, оторвалась верхушка и
рухнула с таким грохотом, какого я в жизнь свою не слыхал.
Все море страшно бурлило и пенилось; мне думается, что в море подземные
толчки были даже сильнее, чем на острове.
Ни о чем подобном я и не слыхивал раньше и теперь был изумлен и взбудоражен.
От колебаний земли со мной сделалась морская болезнь, как от корабельной качки.
У меня началась тошнота. Мне казалось, что я умираю.
В это время со страшным грохотом обвалился утес. Ко мне вернулось сознание,
и мне пришла в голову ужасная мысль: что будет со мной, если на мою палатку
обрушится гора и навсегда похоронит мои вещи, мою провизию – все, без чего я не
могу здесь прожить? И сердце снова замерло.
После третьего толчка наступило затишье. Я стал приходить в себя, почувствовал
себя гораздо бодрее, но все-таки у меня не хватило храбрости вернуться домой.
Долго еще в глубоком унынии сидел я на земле, не зная, на что решиться, что
предпринять.
Между тем небо покрылось тучами, потемнело, как перед дождем. Подул
ветерок, сначала слабый, почти незаметный, потом сильней и сильней, и через
полчаса налетел ураган. Море запенилось, закипело и стало с бешеным ревом
биться о берега. Деревья вырывало с корнями. Так продолжалось часа три. Никогда
не видал я такой яростной бури. Потом буря стала понемногу стихать. Часа через два
наступила полная тишина, и тотчас же полил обильный дождь.
Весь следующий день, 18 апреля, я просидел дома, так как дождь шел
не переставая. Понемногу я успокоился и начал трезво обдумывать свое положение.
Я рассуждал так. Жить в пещере я уже не могу, это очень опасно: раз на острове
случаются землетрясения, рано или поздно гора непременно обвалится, и я буду заживо
погребен; надо, значит, перенести палатку куда-нибудь на открытое место. А чтобы
обезопасить себя от нападения дикарей и зверей, придется снова строить высокую
стену.
Два следующих дня, 19-е и 20-е, я с утра до вечера подыскивал новое
место для жилья. Понемногу мне стало ясно, что на переселение потребуется очень
много времени и что пока все равно придется мириться с опасностью обвала, так
как жить в неогороженном месте еще страшнее. Все-таки я думал взяться, не теряя
времени, за постройку ограды на новом месте, чтобы впоследствии, когда она
будет закончена, перенести в нее свою палатку. 21 апреля я окончательно решил
приняться за дело.
С 22 по 27 апреля. Все утро 22-го я думал о том, как осуществить мой
план. Главное затруднение заключалось в недостатке инструментов. У меня было
три больших топора и множество маленьких (мы везли их для меновой торговли), но
все они давно уже зазубрились и притупились, так как мне постоянно приходилось
рубить очень твердые суковатые деревья. Правда, у меня было точило, но одному человеку
с этим точилом нельзя было справиться, так как нужно было кому-нибудь приводить
камень в движение.
Я думаю, ни один государственный муж, ломая голову над важным политическим
вопросом, не тратил столько умственных сил, сколько потратил я, размышляя над
великой задачей: как вертеть мое точило без участия рук.
В конце концов я смастерил такое колесо, которое при помощи ремня приводилось
в движение ногой и вращало точильный камень, оставляя свободными обе руки. Над
этим приспособлением я провозился целую неделю.
Примечание. До тех пор я никогда не видал точила с ножным приводом,
а если и видел, то не рассматривал, как оно устроено; но впоследствии я убедился,
что в Англии такие точила очень распространены, только там точильный камень
обыкновенно бывает поменьше, чем был у меня: мой был очень велик и тяжел.
28 и 29 апреля. И сегодня и вчера целый день точил инструменты; мой
снаряд для вращения точильного камня действует отлично.
30 апреля. Сегодня заметил, что у меня осталось очень мало сухарей.
Нужно соблюдать строгую бережливость. Пересчитал все мешки и решил съедать не
более одного сухаря в день. Это печально, но ничего не поделаешь.
|