Глава четырнадцатая
РАЗОБЛАЧЕНИЕ
Как мало времени нужно для того, чтобы произошли самые
удивительные события! Понадобилось всего несколько минут, чтобы изменить судьбу
мальчугана, который сидел, болтая ногами, на высоком табурете в лавке мистера
Хоббса: из скромного мальчика, живущего на тихой нью-йоркской улочке, он
превратился в английского аристократа, наследника графского титула и огромного
состояния. Всего несколько минут понадобилось и для того, чтобы из английского
аристократа превратить его в маленького самозванца без гроша за душой, не
имеющего никаких прав на то великолепие, которое его окружало. И как ни
удивительно это может показаться, потребовалось еще меньше времени на то, чтобы
снова все решительно изменить и возвратить ему то, что он чуть было не потерял.
Это произошло так быстро потому, что женщина, назвавшаяся
леди Фаунтлерой, была не столь умна, как безнравственна; и когда мистер Хэвишем
подробно допросил ее о замужестве и о сыне, она раза два сбилась, чем возбудила
его подозрения; а потом, рассердившись, потеряла присутствие духа и наговорила
лишнего, чем еще более выдала себя. Все ее промахи касались исключительно
ребенка. Относительно того, что она состояла с Бевисом в браке, поссорилась с
ним и получила отступного, обещая оставить его в покое, сомнений не возникало;
однако мистер Хэвишем обнаружил, что ее утверждение, будто мальчик родился в
одном из районов Лондона, не соответствует истине. В разгар волнений, вызванных
этим открытием, пришли вдруг письма от мистера Хоббса и от молодого
нью-йоркского адвоката.
Ах, что это был за вечер, когда, получив эти письма, граф и
мистер Хэвишем уселись в библиотеке с письмами в руках и обсудили план
действий!
— После трех первых встреч с ней, — признался
мистер Хэвишем, — у меня возникли серьезные подозрения. Мне казалось, что
ребенок старше, чем она утверждает, а потом она сбилась, говоря о дате его
рождения, и постаралась исправить ошибку. То, что сообщается в этих письмах,
совпадает с некоторыми моими подозрениями. Лучше всего срочно вызвать обоих
Типтонов и, не говоря ей ни слова, устроить им с нею неожиданную встречу. В
сущности, она очень неопытная мошенница. Думаю, что она испугается донельзя и
выдаст себя.
Так оно действительно и случилось. Ей ничего не сказали, и,
чтобы не возбудить подозрений, мистер Хэвишем продолжал видеться с ней, говоря,
что изучает дело; в результате она почувствовала себя увереннее, настроение у
нее поднялось и, как и следовало ожидать, она стала вести себя вызывающе.
В одно прекрасное утро она сидела в своей комнате в
гостинице «Доринкортский герб», строя радужные планы на будущее, как вдруг ей
доложили, что ее желает видеть мистер Хэвишем. Адвокат вошел в комнату, а
следом за ним в комнату вошли один за другим еще трое — подросток со смышленым
лицом, высокий молодой мужчина и граф Доринкорт.
Она вскочила и вскрикнула от ужаса. Крик вырвался
непроизвольно — она не успела его сдержать. Она-то думала, — впрочем, вот
уже много лет, как она о них почти и не вспоминала, — что эти двое
находятся за тысячи миль от нее. Она никак не ожидала увидеть их снова. Надо
признать, что, увидев ее, Дик усмехнулся.
— Здравствуй, Минни! — сказал он.
Высокий мужчина — это был Бен — с минуту молча смотрел на
нее.
— Вы знаете эту женщину? — спросил мистер Хэвишем,
переводя взгляд с Бена на женщину.
— Да, — отвечал Бен. — Я ее знаю, и она меня
знает. Он отвернулся и, подойдя к окну, стал смотреть в него, словно самый вид
ее был ему противен. Так, впрочем, оно и было. Минни, увидав, что ее
разоблачили, потеряла власть над собой и впала в бешенство, что Бену с Диком не
раз приходилось наблюдать и раньше. Глядя на нее и слыша, как она осыпает всех
проклятиями и угрозами, Дик снова усмехнулся. Бен же продолжал глядеть в окно.
— Я в любом суде присягну, что это она, — заявил
он мистеру Хэвишему, — и еще дюжину свидетелей приведу, которые скажут то
же. Ее отец — человек уважаемый, хоть в жизни ему и не повезло. А мать у нее
была такая же, как она. Она-то умерла, а вот он жив и достаточно честен, чтобы
стыдиться своей дочери. Он вам скажет, кто она такая и жена она мне или нет.
Внезапно он сжал кулаки и повернулся к ней.
— Где мальчик? — властно спросил он. — Он
поедет со мной. Ему с тобой нечего делать, да и мне тоже!
В эту минуту дверь, ведущая в спальню, приоткрылась и в комнату
выглянул мальчик, видимо, привлеченный громкими голосами. Он был некрасив, но
приятен лицом и очень похож на своего отца Бена; на подбородке у него — все это
тотчас заметили — красовался треугольный шрам.
Бен подошел к мальчику и взял его за руку дрожащей рукой.
— Да, — сказал он, — и насчет него я тоже
готов присягнуть. Том, — обратился он к мальчику, — я твой отец. Я
приехал, чтобы забрать тебя с собой. Где твоя шапка?
Мальчик указал на шапку, лежавшую на стуле. Он явно
обрадовался, что его забирают. Он так привык к неожиданностям, что совсем не
удивился тому, что какой-то незнакомый человек называет себя его отцом. Ему не
нравилась женщина, которая несколько месяцев назад явилась в семью, где он жил
с младенчества, и объявила себя его матерью, и он был вполне готов к перемене в
своей судьбе. Бен взял шапку и направился к двери.
— Если я вам еще буду нужен, — сказал он мистеру
Хэвишему, — вы знаете, где меня искать.
И он ушел, взяв мальчика за руку и даже не взглянув на
женщину. Она продолжала выкрикивать проклятья, а граф задумчиво смотрел на нее
сквозь очки, которые он водрузил на свой орлиный нос.
— Успокойтесь, голубушка, — произнес мистер
Хэвишем. — Ничего из этого у вас не выйдет. Если вы не хотите оказаться в
тюрьме, вам надо вести себя прилично.
Голос у него был так спокоен и ровен, что она, верно,
поняла, что всего безопаснее ей будет уйти, и, кинув на него на прощанье
бешеный взгляд, бросилась в соседнюю комнату, с силой хлопнув дверью.
— Больше она нас не побеспокоит, — сказал мистер
Хэвишем. Он оказался прав: в ту же ночь она съехала из гостиницы «Доринкортский
герб», села в поезд, идущий в Лондон, и навсегда исчезла из виду.
Выйдя из гостиницы, граф быстрым шагом направился к карете.
— В Корт-Лодж, — сказал он Томасу.
— В Корт-Лодж, — сказал Томас кучеру, усевшись на
козлы рядом с ним. — И уж ты мне поверь, дело принимает неожиданный
оборот!
Когда карета остановилась у Корт-Лоджа, Седрик сидел в
гостиной вместе с матерью.
Граф вошел без доклада. Он словно вырос на целый дюйм и
заметно помолодел. Глаза его сверкали.
— Где, — спросил он, — лорд Фаунтлерой?
Миссис Эррол шагнула к нему, румянец залил ее щеки.
— Лорд Фаунтлерой? — повторила она. — Вы
сказали, лорд Фаунтлерой?
Граф сжал ее руку.
— Да, — отвечал граф, — лорд Фаунтлерой. И он
положил другую руку Седрику на плечо.
— Фаунтлерой, — произнес он, как всегда, прямо и
властно, — спроси у своей матери, когда она переедет к нам в замок.
Фаунтлерой кинулся матери на шею.
— Жить с нами! — вскричал он. — Всегда жить с
нами!
Граф взглянул на миссис Эррол, а миссис Эррол взглянула на
графа. Его сиятельство был совершенно серьезен. Он решил не терять больше
времени и поскорее устроить это дело. Он пришел к мысли, что лучше ему
подружиться с матерью своего наследника.
— Вы уверены, что вам бы этого хотелось? —
спросила миссис Эррол со своей милой мягкой улыбкой.
— Совершенно уверен, — отвечал без всяких
колебаний граф. — Мы всегда этого хотели, хотя и не отдавали себе в этом
отчета. Мы надеемся, что вы переедете к нам.
|