Глава тринадцатая ДИК
ПРИХОДИТ НА ПОМОЩЬ
Стоило истории о лорде Фаунтлерое и о том положении, в
котором оказался граф Доринкорт, появиться в английских газетах, как о них
начали писать и американские. История эта была слишком необычной, чтобы
ограничиться короткими сообщениями, и потому ее освещали весьма подробно.
Мнения высказывались самые разные; интересно было бы купить все газеты и
сравнить все версии.
Мистер Хоббс столько всего прочитал, что вконец растерялся.
В одной из газет говорилось, что Седрик — грудной младенец; в другой — что он
юный студент, учится в Оксфорде, весьма там отличился и пишет стихи
по-гречески; в третьей — что он помолвлен с необычайно красивой девицей,
дочерью некоего герцога; в четвертой — что он на днях сочетался браком. Газеты
молчали лишь о том, что это был семилетний мальчик с крепкими ножками и
кудрявыми волосами. Какой-то листок даже написал, что он вовсе не родственник
графу Доринкорту, а маленький самозванец, который раньше продавал газеты на
улицах Нью-Йорка и спал где придется, пока его мать не сумела обвести вокруг
пальца адвоката, который приехал в Америку в поисках графского наследника.
Газеты описывали нового лорда Фаунтлероя и его мать. То утверждали, что она
цыганка, то — актриса, то — красавица испанка; впрочем, все сходились на том,
что граф Доринкорт смертельно ее ненавидит и ни за что не признает ее сына
наследником, а вследствие того, что в ее документах обнаружена некая
неточность, неизбежен судебный процесс, который продлится долго и будет гораздо
интереснее всех дел, что до сих пор разбирались в суде.
Мистер Хоббс читал все эти сообщения, пока голова у него не
пошла кругом, а по вечерам обсуждал их с Диком. Теперь они поняли, какая важная
персона граф Доринкорт, как велики его доходы, как обширны именья и великолепен
замок, в котором он жил; и чем больше они узнавали, тем больше тревожились.
— Нет, надо что-то предпринять, — говорил мистер
Хоббс. — Тут надо разобраться, хоть там графья, хоть не графья!
Впрочем, сделать они ничего не могли — разве что послать
Седрику письма с заверениями в дружбе и участии. Они написали ему сразу же, как
только услышали о том, что его право на титул оспаривается, а написав, показали
друг другу свои послания.
Вот что мистер Хоббс прочитал в письме Дика:
«Дарагой друг, я твое песьмо получил
и мистер Хоббс тоже, жаль нам что тибе так ни повезло, а мы тибе гаварим:
держись пака хватит сил и никаму ни уступай. Много на свете всяких варюг они
только и ждут чтоб ты отвернулся, тут же слямзят. Хачу тибе сказать я ни забыл
что ты для меня сделал и если ничего у тибя не выйдет вазвращайся я вазьму тибя
компаньоном. Дела идут хорошо, так что я тибя в обиду ни дам. Кто из этих
бандитов к тибе полезет, будет иметь дело с прафесором Диком Типтоном.
Пака все. Дик».
А Дик в письме мистера Хоббса прочитал вот что:
«Дорогой сэр, Ваше письмо получил —
дела неважнецкие. Я-то уверен, все это подстроено, за такими ловкачами нужен
глаз да глаз. Я пишу, чтобы сказать вам две вещи. Я этим делом займусь. Не
волнуйтесь, а я с юристом повидаюсь и все, что надо, сделаю. А если уж совсем
будет худо и графья нас одолеют, то, как подрастете, идите ко мне компаньоном в
бакалею, у вас будет и дом и
Ваш искренний друг Сайлас Хоббс».
— Ну, — сказал мистер Хоббс после того, как письма
были прочитаны, — если он все ж таки не граф, то мы с тобой на пару, Дик,
его обеспечим.
— Это уж точно, — отвечал Дик, — я его ни за
что не брошу. До чего ж я этого малыша полюбил, прямо сказать не могу.
На следующее утро Дик весьма удивил одного из своих
клиентов. Это был молодой адвокат, только начинавший практиковать; бедный, как
все начинающие адвокаты, но способный и энергичный юноша, умный и добродушный.
У него была крошечная контора неподалеку от Дика, и Дик по утрам чистил ему
сапоги, хотя частенько их надо было бы не чистить, а чинить. У молодого
человека всегда находилось для Дика доброе слово или шутка. В то утро, когда
адвокат поставил ногу на ящик и Дик принялся за дело, в руках у молодого
человека была иллюстрированная газета — весьма бойкое издание с сенсационными
фотографиями. Закончив просматривать ее, он на прощанье вручил ее Дику.
— Вот тебе газета, Дик, — сказал он. — Можешь
почитать, когда пойдешь завтракать к Дельмонико. Там есть фотография
английского замка и невестки английского графа. Представительная женщина, и
волосы красивые, целая копна, только что-то она там скандалит. Надо и тебе
познакомиться с дворянами и знатью. Вот и начни с достопочтенного графа
Доринкорта и леди Фаунтлерой. Эй, в чем дело, Дик?
Фотографии были помещены на первой странице, и Дик так и
впился в них, побледнев от волнения и широко раскрыв глаза и рот.
— Что случилось, Дик? — спросил адвокат. — В
чем дело?
И вправду, вид у Дика был такой, будто случилось что-то
совершенно поразительное. Он молча указал на фотографию, под которой стояла
подпись:
«Мать претендента на титул (леди
Фаунтлерой)».
Это была фотография красивой женщины с большими глазами и
тяжелыми черными косами, уложенными вокруг головы.
— Это она! — произнес наконец Дик. — Господи
Боже, да я ее знаю лучше, чем вас!
Молодой человек расхохотался.
— Где же ты с нею встречался, Дик? — спросил
он. — В Ньюпорте? Или во время вашей последней поездки в Париж?
Но Дику было не до шуток. Он начал собирать свои щетки,
словно у него было какое-то неотложное дело.
— Неважно где, — сказал он. — Но только я ее
знаю! На сегодня с работой покончено.
Не прошло и пяти минут, как он уже мчался со всех ног в
лавку мистера Хоббса. Мистер Хоббс не поверил своим глазам, когда, подняв от
при лавка взгляд, увидел вдруг Дика, который ворвался в лавку с газетой в
руках. Он тяжело дышал и сначала не мог ничего сказать, а только швырнул газету
на прилавок.
— Что такое? — вскричал мистер Хоббс. — Что
это у тебя?
— Вы только посмотрите! — проговорил Дик, с трудом
переводя дух. — Посмотрите на эту женщину! Ну да, на эту самую! Тоже мне
аристократка! Вот уж нет так нет! — В голосе у него зазвучало презрение.
— Никакая она не жена лорда! Можете что угодно со мной
делать, только это Минна! Минна! Я ее всюду узнаю — и Бен тоже! Только спросите
его! Мистер Хоббс опустился на стул.
— Я знал, что все это подстроено! — проговорил
он. — Знал! Это они все подстроили, потому как он американец!
— Они? — повторил Дик с отвращением. — Это
она все подстроила, вот кто! Это ее штучки! Хотите, я вам скажу, о чем я
вспомнил, как только я ее физиономию увидел? Там в одной газете, что мы с вами
читали, было сообщение, а в нем про ее сынка говорилось, что у него на
подбородке шрам. Вот и пораскиньте умом, что это за шрам такой? А я вам вот что
скажу: этот ее мальчишка такой же лорд, как и я! Это сын Бена! Она в меня
тарелку швырнула, а попала в него… Помните? Это он и есть!
«Профессор» Дик Типтон был от природы парнишка смышленый, а
жизнь в большом городе и необходимость зарабатывать себе на хлеб еще обострила
его сообразительность. Он научился не теряться и все подмечать; к тому же надо
признаться, что вся эта история ужасно его захватила. Если бы маленький лорд
Фаунтлерой заглянул в то утро в лавку, он бы, конечно, тоже ею заинтересовался,
даже если бы она касалась совсем другого мальчика, а не его.
Мистер Хоббс вконец растерялся от сознания собственной
ответственности, но Дик тут же весьма энергично взялся за дело. Он написал
письмо Бену, вырезал фотографию и вложил ее в конверт; мистер Хоббс тоже
написал письма: одно — Седрику, другое — графу. В самый разгар трудов Дика
вдруг осенило.
— Слушайте-ка, мистер Хоббс, — сказал он. —
Этот парень, что мне газету дал, — адвокат. Давайте спросим у него, как
поступить. Адвокаты все знают.
Мистер Хоббс был поражен этим предложением и деловитостью
Дика.
— Так и поступим! — воскликнул он. — Это
случай для адвоката.
И, оставив лавку под присмотром соседа, он натянул на себя
пальто и отправился вместе с Диком в город. Явившись в контору мистера
Харрисона, наши друзья изложили ему эту романтическую историю, чем немало его
удивили.
Возможно, адвокат и не заинтересовался бы этой историей, не
будь он так молод, предприимчив и не имей он столько досуга, — уж слишком
невероятной она казалась. Однако случилось так, что адвокату надоело сидеть без
дела, к тому же он знал Дика, а Дик весьма выразительно изложил свою точку
зрения.
— Вы только скажите, сколько вы берете за час, — заявил
мистер Хоббс, — и тщательно исследуйте это дело, а уж я оплачу все
издержки. Меня зовут Сайлас Хоббс, угол Блэнк-стрит, зеленная и бакалея, самого
лучшего качества.
— Что ж, — сказал мистер Харрисон, — если все
это подтвердится, это будет замечательно для лорда Фаунтлероя, да и для меня
это будет очень хорошо. Во всяком случае дело надо изучить, вреда от этого не
будет. Относительно ребенка, как я понимаю, возникли кое-какие сомнения. Его
мать сама возбудила подозрения, сделав противоречивые заявления относительно
его возраста. Прежде всего следует написать брату Дика и семейному адвокату
графа Доринкорта.
Солнце еще не зашло за горизонт, а уже письма были написаны
и отправлены в двух противоположных направлениях — одно ушло на почтовом
пароходе, отбывающем из Нью-Йоркского порта в Англию, а другое — в поезде,
везущем пассажиров и почту в Калифорнию. Первое было адресовано: «Т. Хэвишему,
эсквайру», а второе — «Бенджамину Типтону». В тот вечер, заперев лавку, мистер
Хоббс и Дик до полуночи засиделись за беседой в задней комнате.
|