Увеличить |
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Когда
поезд остановился на станции Глен Эллен, в Лунной долине, Гарлей Кеннан подошел
к двери багажного вагона, сам принял на руки Майкла и опустил его на землю.
Майкл впервые совершил переезд по железной дороге без клетки. На этот раз в
Окленде ему надели только ошейник и цепочку. Вилла Кеннан уже сидела в
автомобиле; с Майкла сняли цепочку, и он уселся между ней и Гарлеем.
Машина
поднималась по склону Сономы, но Майкл едва замечал лес и уходящие вдаль просеки.
Три года в Соединенных Штатах он был узником, отрешенным от мира. Он знал
только клетку, цепь, тесные помещения, багажные вагоны и станционные платформы.
Природу он видел разве что в городских парках, да и то издали, так как сидел
привязанный к скамейке, покуда Гендерсон изучал Сведенборга. Поэтому деревья,
холмы и поля перестали что-либо значить для него. Они были недоступны, как
синева небес или медленно проплывающие облака. Итак, он равнодушно смотрел на деревья,
холмы и поля, если можно назвать равнодушием то, что он вовсе не замечал их.
– Ну,
Майкл, ты, как видно, от здешних мест не в восторге, – заметил Гарлей.
Майкл
поднял глаза, услыхав свое старое имя, в знак понимания прижал уши и ткнулся
носом в плечо Гарлея.
– Просто
он очень необщителен, – высказала свое мнение Вилла. – Прямая
противоположность Джерри.
– Погоди
говорить до их встречи, – сказал Гарлей, заранее улыбаясь. – Джерри
устроит шум за двоих.
– Навряд
ли они узнают друг друга после стольких лет, – отвечала Вилла. – Мне
что-то не верится.
– Узнали
же они друг друга в Тулаги, – напомнил ей муж. – Ведь они расстались
щенятами, а встретились уже взрослыми псами. Вспомни, как они лаяли и гонялись
друг за другом по берегу моря. Майкл был тогда суматошнее Джерри и шуму
производил вдвое больше.
– Но
сейчас он стал ужасно солидным и сдержанным.
– Три
года – немалый срок, чтоб научиться сдержанности, – стоял на своем Гарлей.
Вилла в
ответ только покачала головой.
Когда
машина затормозила у подъезда и Кеннан первым выскочил из нее, из дома
послышался заливистый лай с радостными взвизгиваниями, показавшийся Майклу
знакомым. Приветственный лай перешел в подозрительное ревнивое рычание, как
только Джерри почуял запах другой собаки, исходивший от ласкающей его руки
Гарлея. Почти в то же мгновение он заметил в автомобиле самого обладателя этого
запаха и немедленно подскочил к нему. Майкл зарычал, прыгнул, на полпути
столкнулся с рычащим Джерри и был отброшен назад в машину.
Ирландский
терьер – такая уж это порода – в любых обстоятельствах повинуется голосу своего
хозяина. И окрик Кеннана немедленно отрезвил Майкла и Джерри. Они разлетелись в
разные стороны и, хотя какие-то глухие звуки все еще перекатывались в их
глотках, воздерживались от взаимного нападения, покуда не очутились на земле.
Стычка эта, длившаяся лишь какую-то долю секунды, все же помешала им узнать
друг друга. Теперь оба пса стояли, все еще ощетинившись, до смешного крепко
упираясь лапами в землю, но уже усиленно втягивали воздух ноздрями.
– Они
узнали друг друга! – воскликнула Вилла. – Подожди, подожди,
посмотрим, что будет дальше.
Что
касается Майкла, то его не удивлял тот несомненный факт, что Джерри возвратился
из небытия. Последнее время такие случаи участились, и поражали его не они, а
их таинственная связь. Если мужчина и женщина, которых он в последний раз видел
в Тулаги, а теперь вот еще и Джерри вернулись из небытия, значит, в любую
минуту мог вернуться и, видимо, вернется его обожаемый стюард.
Не отзываясь
на приветствие Джерри, Майкл нюхал воздух и оглядывался в поисках стюарда.
Первый порыв дружелюбных чувств у Джерри принял форму непременного желания
бегать. Он залаял, приглашая брата следовать за собой, сделал несколько
прыжков, прискакал обратно, игриво шлепнул Майкла передней лапой и снова
умчался.
Майкл
столько лет не бегал на свободе с другой собакой, что поначалу даже не понял,
чего хочет от него Джерри. Но таково уж собачье обыкновение
– изливать
свою радость в прыжках и беготне, а Майкл унаследовал это от Бидди и Терренса,
признанных чемпионов бега на Соломоновых островах. Поэтому, когда Джерри,
вторично шлепнув его лапой, еще раз призывно залаял и помчался прочь, описывая
на бегу соблазнительный полукруг, Майкл невольно последовал за ним, правда,
довольно медленно. Но в отличие от Джерри он не лаял и после десятка-другого
прыжков остановился и поглядел на Виллу и Гарлея, как бы испрашивая у них
позволения.
– Валяй,
Майкл, валяй, – добродушно крикнул Гарлей и тут же повернулся к нему
спиной, чтобы помочь Вилле выйти из машины.
Майкл
скакнул и понесся прочь; давно не испытанная смутная радость обуяла его, когда
он догнал Джерри и помчался рядом с ним. Но Джерри радовался куда
больше, – он летел стремглав, бесновался, толкал Майкла, на лету извивался
всем телом, прядал ушами, взвизгивал. Кроме того, Джерри лаял, а Майкл нет.
– Раньше
он тоже лаял, – заметила Вилла.
– И
больше, чем Джерри, – добавил Гарлей.
– Они
отучили его лаять, – сказала она. – Видно, этот пес прошел через
страшные испытания, раз он больше не лает.
Зеленая
калифорнийская весна уже перешла в бурое лето, когда Джерри, вечно бегавший по
лугам и долам, познакомил Майкла с самыми глухими уголками и самыми высокими
горами ранчо в Лунной долине. Пышный ковер полевых цветов поблек на обожженных
солнцем склонах, маки из оранжевых стали светло-золотистыми, и стройные
марипозы склонялись на ветру среди иссохшей травы, сверкая, как яркокрылые
бабочки, опустившиеся на мгновение, перед тем как снова взлететь. А Майкл,
постоянный спутник неутомимого Джерри, все время кого-то искал и не находил.
– Он
что-то ищет, упорно ищет, – говорил Гарлей Вилле. – Что-то, чего
здесь нет. Хотел бы я знать, что это такое.
Майкл
искал и не находил стюарда, которого небытие скрыло и не отпускало. Но если бы
Майкл мог совершить десятидневное путешествие по Тихому океану до Маркизских
островов, он сыскал бы своего стюарда, а заодно еще Квэка и Старого моряка. Все
трое беззаботно жили в земном раю на острове Тайохаэ. Поблизости от их
тростниковой хижины, приютившейся под высокими авокадо, Майкл нашел бы
множество разных домашних баловней: кошек с котятами, свиней, осликов, пони,
парочку попугаев-неразлучек и даже несколько озорных обезьянок; только собак и
какаду не было среди этого зверья. Дэг Доутри в самых энергичных выражениях
объявил, что собаками он больше обзаводиться не намерен, ибо ни одна собака на
свете не сравнится с Киллени-боем. А Квэк, со своей стороны, не вдаваясь ни в
какие объяснения, наотрез отказывался покупать какаду, привозимых в Тайохаэ
матросами торговых шхун.
Майкл
упорно не оставлял своих поисков, взбегая по горным тропинкам или скатываясь в
глубокие каньоны, он всегда ждал стюарда, ежеминутно готов был к встрече с ним
или к тому, что вот-вот почует неповторимый запах, который и приведет его к обожаемому
богу.
– Все
что-то ищет, ищет, – с любопытством говорил Гарлей Кеннан, скача верхом
рядом с Виллой и наблюдая за нескончаемыми поисками Майкла. – Ну Джерри,
тот, я понимаю, выслеживает зайцев и лисьи тропы, но Майкла ведь это все
нисколько не интересует. Он за зверем не гонится, а ведет себя так, словно
потерял бесценное сокровище и сам не знает, где теперь его искать.
Благодаря
Джерри Майкл узнал многообразную жизнь полей и лесов. Носиться на воле вместе с
Джерри, казалось, было единственным его удовольствием, ибо он никогда не играл.
Игры для него более не существовало. Не то, чтобы он был мрачен или подавлен
годами, проведенными на арене и в школе страданий Коллинза, нет, но теперь его
отличительными чертами стали спокойствие и покорность. Он окончательно утратил
былую веселую непосредственность. Старая рана, нанесенная ему леопардом, ныла в
сырую и холодную погоду. Так и душа Майкла ныла от перенесенных обид. Он любил
Джерри, любил носиться с ним по горам и долам, но вожаком оставался Джерри. Джерри
с шумом поднимал зверя, Джерри, дрожа от нетерпения, заливался негодующим лаем
при виде белки, скачущей по деревьям на высоте сорока футов. Майкл в таких
случаях тоже задирал голову и прислушивался, но в неистовство не приходил.
Так же
спокойно наблюдал он за уморительными стычками между Джерри и Вождем Норманнов
– громадным першероном. Это, конечно, была игра, так как на самом деле Джерри и
Вождь Норманнов были закадычными друзьями; гигантский жеребец, прядая ушами и
раскрыв пасть, как бешеный, кружился по загону вслед за Джерри, отнюдь не
злоумышляя против него, а просто так – для игры. Но Майкл, несмотря на все
призывы брата, участия в этих забавах не принимал. Он довольствовался тем, что
смирно сидел по ту сторону забора и наблюдал за обоими друзьями.
«Зачем
все это?» – казалось, спрашивал Майкл, давно уже отученный от игры.
Но когда
дело доходило до серьезной работы, он оказывался впереди Джерри. По случаю эпидемии
ящура чужим собакам был строго-настрого воспрещен доступ на территорию
кеннановского ранчо. Майкл быстро это смекнул и стал беспощадно расправляться с
бродячими псами. Он не лаял, не рычал, – в зловещем молчании налетал он на
непрошеных гостей, сбивал их с ног, кусал и, предварительно вываляв в пыли,
выпроваживал за пределы ранчо. Это напоминало ему его расправы с неграми; так
он служил богам, которым был привержен и которые именно этой службы и ждали от
него.
Вилла и
Гарлей не внушали ему той всепоглощающей страсти, которую он испытывал к стюарду,
но он полюбил их преданной, спокойной любовью. Он не считал нужным извиваться
всем телом, корчиться и визжать от восторга, выражая им свои чувства, –
это предоставлялось Джерри. Но он всегда с удовольствием находился возле них и
радовался, когда они, приласкав Джерри, ласкали и его. Счастливейшими минутами
его жизни были теперь минуты, когда он сидел у камина подле Виллы или Гарлея,
положив голову на колени кому-нибудь из них и ожидая, что ласковая рука вот-вот
опустится на его лоб и потреплет сморщенное ухо.
Джерри
обожал играть с детьми, бывавшими у Кеннанов. Майкл терпел детей, лишь покуда
они оставляли его в покое. Но стоило им начать фамильярничать с ним, как шерсть
у него на спине становилась дыбом, он издавал глухое рычание и надменно
удалялся.
– Ничего
не понимаю, – говорила Вилла, – ведь не было собаки игривее, веселей,
задорнее Майкла. Он был куда глупее Джерри, легче возбуждался и производил
несравненно больше шума. Если бы он мог говорить, он, наверно, рассказал бы нам
страшные подробности о своей жизни со времен Тулаги и до того дня, когда мы
нашли его в «Орфеуме».
– По
этим отметинам можно о многом догадываться, – отвечал Гарлей, указывая на
плечо Майкла, разодранное леопардом в день гибели эрделя Джека и маленькой
зеленой обезьянки Сары.
– И
он лаял, я отлично помню, что он часто лаял, – продолжала Вилла.
– Почему
же он теперь не лает?
Гарлей,
показав глазами на плечо Майкла, заметил:
– Вот
тебе ответ. И не исключено, что он испытал еще множество страданий, не
оставивших заметных следов.
Но
вскоре настало время, когда они услыхали лай Майкла, и не один раз, а дважды.
И все
это было пустяком по сравнению с тем случаем, когда Майкл без лая сумел на деле
доказать свою любовь и приверженность людям, которые спасли его от клетки и
рампы для привольной жизни в Лунной долине.
Еще до
этого события Майкл, бегая с утра до ночи вместе с Джерри по ранчо, изучил его
вдоль и поперек – от птичьего двора и утиных прудов до самой вершины горы
Сонома. Теперь он знал, где в пору любви укрываются олени, в какое время года
они совершают набеги на виноградники и фруктовые сады, когда уходят в глубокие,
недоступные каньоны или носятся по лесным просекам на склонах холмов и самцы в
жестоких боевых схватках сшибают и обламывают рога друг другу. Под
водительством Джерри, в качестве сопровождающего неотступно следуя за ним по
узким тропинкам, Майкл изучил все повадки лис, енотов, ласок и кошачьих
хорьков, соединяющих в себе особенности и свойства кошек, енотов и ласок. Он
узнал о существовании птиц, гнездящихся на земле, и до тонкости изучил разницу
в нравах луговой и горной перепелки и фазанов. Он проник во все хитрости
одичавших домашних кошек и разведал их логовища, а также узнал о любви между
собаками с горных ферм и койотами.
Он
прознал о появлении кугуара, забредшего на земли ранчо из округа Мендосино, еще
до того, как тот зарезал первого теленка, и вернулся домой после этой встречи
израненный и окровавленный, так что на следующий день Гарлей Кеннан, прихватив
винтовку, поехал по следам зверя. Майкл знал и то, чего не знал Кеннан и во что
он бы никогда не поверил, а именно, что в чаще горного леса, в расселине среди
камней, гнездились гремучие змеи, зимой уходившие в нору, а летом выползавшие
из нее, чтобы погреться на солнышке.
|