Мобильная версия
   

Иван Котляревский «Энеида»


Иван Котляревский Энеида
УвеличитьУвеличить

Перевод с украинского И. Бражнина

Часть первая

 

 

                   Эней детина был проворный

                   И парень - хоть куда казак.

                   На дело злой, в беде упорный,

                   Отчаяннейший из гуляк.

                   Когда спалили греки Трою,

                   Сровняв ее навек с землею,

                   Эней, не тратя лишних слов,

                   Собрал оставшихся троянцев,

                   Отпетых смуглых оборванцев,

                   Котомку взял и был таков.

 

                   У моря сколотил он челны

                   И, посадив троянцев в ряд,

                   Доверившись судьбе и волнам,

                   Махнул, куда глаза глядят.

                   Но тут Юнона, сучья дочка,

                   Вдруг раскудахталась, как квочка,

                   Что вовсе не к лицу богам.

                   Давно уже она хотела,

                   Душа Энея чтоб летела

                   Прямехонько ко всем чертям.

 

                   Эней был сильно не по сердцу

                   Юноне, все ее гневил;

                   Был для нее он горше перцу,

                   Хоть зла ей ввек не причинил.

                   Он тем ей, вишь, не полюбился,

                   Что в Трое славной народился

                   И мамою Венеру звал,

                   И что Парис - покойный дядя, -

                   На красоту Венеры глядя,

                   Ей яблочко в подарок дал.

 

                   И вот, когда шепнула Геба,

                   Что пан Эней плывет в челнах,

                   Взглянула вниз Юнона с неба

                   И рассердилась просто страх!

                   Готовя недругу расправу,

                   Впрягла в резные санки паву;

                   Моментом прибрана коса;

                   Корсет и юбку нацепила,

                   Хлеб-соль в тарелке прихватила

                   И мчит к Эолу, как оса.

 

                   "Почтенье дорогому свату!

                   Гей, пан Эол, ну как живешь? -

                   Промолвила, влетая в хату,

                   Юнона. - Не гостей ли ждешь?"

                   Поставила тарелку с хлебом

                   Перед Эолом - старым дедом,

                   На лавку села у дверей.

                   "Будь ласков, сватушка, как другу,

                   Мне нынче окажи услугу -

                   Энея с панталыку сбей.

 

                   Ты знаешь, он какой гуляка,

                   Как на разбой и драку лих;

                   Бродя по свету, забияка

                   Прольет немало слез людских.

                   Казни бродягу, не жалея,

                   Чтоб люди все, что при Энее,

                   Пропали, чтоб пропал он сам. 

                   Коль это все исполнишь живо,

                   Красотку-девку всем на диво

                   Тебе, ей-ей, в награду дам.

 

                   Не дай удачи супостату!"

                   Эол, насупившись, в ответ:

                   "На все готов за эту плату,

                   Да, вишь, ветров-то дома нет.

                   Борей с похмелья не проспится,

                   А Нот на свадьбе веселится,

                   Зефир - известный негодяй -

                   С дивчатами заженихался,

                   А Эвр в поденщики нанялся.

                   Вот тут как хочешь и смекай!

 

                   Но для тебя я постараюсь

                   Энею по загривку дать;

                   Единым духом обещаюсь

                   Ко всем чертям его загнать.

                   Прощай же! Мигом собирайся

                   И попроворней убирайся,

                   Да девку живо присылай.

                   Коли обманешь - хоть разбейся,

                   На милость после не надейся,

                   Не дам подмоги, так и знай!"

 

                   Эол, один оставшись, вскоре

                   Все ветры в хату пособрал,

                   Враз поднял кутерьму на море,

                   Погоду портить приказал!

                   Все море мигом потемнело,

                   Заклокотало, закипело;

                   Эней заплакал, зарыдал,

                   Запричитал, завыл, забился,

                   Обшарпался, окровянился,

                   Затылок в струпья расчесал.

 

                   Беда с проклятыми ветрами.

                   На море шторм ревмя ревет;

                   Троянцы облились слезами,

                   Энея оторопь берет;

                   Все их челны пораскидало;

                   Немало войска тут пропало;

                   Хлебнув в пути беды с лихвой,

                   Кричит Эней: мол, я Нептуну

                   Сам четвертак в ладони суну,

                   Коль даст нам справиться с волной!

 

                   Нептуну сладки эти речи.

                   Энея слыша голосок,

                   Сквалыга мигом спрыгнул с печи, -

                   Ему и четвертак - кусок!..

                   Немедля старый забияка

                   Велел седлать большого рака

                   И, всплыв из моря, как карась,

                   На ветры гаркнул что есть мочи:

                   "Вы, вижу, дуть зазря охочи.

                   А ну-ка, прочь отсюда, мразь!"

 

                   Тут ветры мигом спохватились

                   И, будучи как пух легки,

                   От бога вод бежать пустились,

                   Как от ежа бегут хорьки.

                   Нептун же тотчас взял метелку

                   И вымел море, как светелку;

                   Тут солнце глянуло на свет.

                   Эней как будто вновь родился,

                   Раз пять подряд перекрестился

                   И приказал подать обед.

 

                   Настлали в ряд досок сосновых,

                   На них - горшков и мисок взвод;

                   И все, не говоря ни слова,

                   Понабивали кашей рот.

                   Глотали сало, и галушки,

                   И саламату, и пампушки,

                   Потом на брагу налегли;

                   Горилку взапуски хлестали,

                   Из-за стола насилу встали

                   И спать вповалку полегли.

 

                   Венера - сводня и проныра,

                   Чтоб чорт ее совсем побрал,

                   Увидя, что сынка-задиру

                   Эол порядком напугал,

                   Тотчас прибралась и умылась,

                   Как к празднику принарядилась,

                   Хоть на гулянку в добрый час!

                   Чепец надела для порядку,

                   Люстриновую кофту в складку

                   И к Зевсу вихрем понеслась.

 

                   Зевес в тот час глушил сивуху

                   И сельдью жирной заедал;

                   Седьмую вылакав осьмуху,

                   Остатки кварты допивал.

                   Пришла Венера, заскулила,

                   Вздохнула, нюни распустила

                   И стала всхлипывать пред ним:

                   "За что, скажи мне, тата милый,

                   Энею жребий дан постылый,

                   Как в бабки все играют им!

 

                   Как видно, он дойдет до Рима,

                   Когда сам дьявол пропадет,

                   Хан станет вновь владыкой Крыма

                   И в жены сыч сову возьмет.

                   Юнона моего Энея

                   Преследовала, как злодея.

                   Ужель весь век ему страдать?

                   Ничто б с Энеем не случилось,

                   Когда б Юнона не бесилась.

                   Вели-ка ты ее унять".

 

                   Допив горилочку из кубка,

                   Зевес огладил пышный чуб;

                   "Ох, доченька, моя голубка!

                   Я в правде крепок, точно дуб.

                   Эней по вышнему веленью

                   Воздвигнет царство. По владенью

                   Немалый, мыслю, будет пан.

                   Ему народы покорятся,

                   А там и дети расплодятся,

                   И всем он будет атаман.

 

                   Заедет по пути к Дидоне

                   И пропирует много дней;

                   Там все печали он схоронит

                   И беса тешить будет с ней.

                   Иди, голубка, бог с тобою,

                   Постись, молись, я все устрою,

                   Все будет так, как я сказал".

                   Венера низко поклонилась,

                   С отцом на этом распростилась,

                   И он ее поцеловал.

 

                   Эней очухался, проспался

                   И голяков своих созвал.

                   Не тратя времени, собрался

                   И наугад челны погнал.

                   Все плыл да плыл - аж надоело.

                   А море так осатанело,

                   Что чортом на него глядел:

                   "Уж лучше б смерть принять за Трою,

                   Чем волочить вслед за собою

                   По свету горький свой удел".

 

                   Потом, до берега доплывши,

                   С троянским воинством Эней,

                   На землю твердую ступивши,

                   Велел поесть ватаге всей.

                   Все закусили понемногу,

                   Чтоб сил набраться на дорогу,

                   А после берегом морским

                   Кто где до устали шатался;

                   Эней невесть куда забрался,

                   Ан глянь - вдруг город перед ним.

 

                   Тот город Карфагеном звался,

                   Дидона в нем тогда жила;

                   Всяк встречный ею любовался:

                   Всегда проворна, весела,

                   Заботлива и деловита,

                   Ловка, смазлива, сановита.

                   Бедняжка, будучи вдовой,

                   Одна по городу гуляла,

                   Как вдруг троянцев повстречала,

                   Что наобум брели толпой.

 

                   "Откуда голытьба такая?

                   Аль рыбу с Дона привезли?

                   Аль спьяну забрели, гуляя?

                   Аль богомольцами пришли?

                   Какой вас чорт сюда направил?

                   Что за герой сюда причалил?

                   И что за банда с ним гуляк?"

                   Троянцы тут забормотали,

                   Дидоне дружно в ноги пали,

                   А вставши, отвечали так:

 

                   "Народ мы, вишь ты, православный,

                   Но нет нам счастья в жизни сей,

                   Мы народились в Трое славной,

                   Да вот опутал нас Эней;

                   Нам дали выволочку греки,

                   Энея самого навеки

                   В три шеи выгнали. Тогда

                   Он нас сманил оставить Трою

                   И в море уволок с собою;

                   Вот и приплыли мы сюда.

 

                   Помилуй, пани, наши души!

                   Не дай погибнуть молодцам;

                   Дай отдышаться нам на суше,

                   Эней спасибо скажет сам.

                   Ты видишь, как мы отощали,

                   Одежду, лапти - всё порвали,

                   Кафтаны, свитки - просто срам!

                   Как псы, без хлебушка сидели,

                   От голода в кулак свистели,

                   Такая вышла доля нам".

 

                   Дидона горько зарыдала

                   И долго с белого лица

                   Платочком слезы вытирала:

                   "Когда б, - сказала, - молодца

                   Энея я бы увидала,

                   Тогда б веселой снова стала,

                   И был бы светлый праздник нам!"

                   Тут хлоп Эней, как сокол с лёта:

                   "Я здесь, коль вам того охота!" -

                   И падает к ее ногам.

 

                   Потом, с Дидоною обнявшись

                   И при народе всем честном

                   Целуясь и за ручки взявшись,

                   Балакали о том, о сем.

                   Потом, сказав прощай невзгодам,

                   Пошли по длинным переходам

                   К Дидоне в дом, там всей гурьбой

                   Взялись немедля за сивуху

                   И конопляную макуху.

                   Пошел у них тут пир горой.

 

                   Все пили снова, ели снова,

                   Таких поищешь едоков, -

                   Да всё с тарелочек кленовых,

                   Из светлых обливных горшков:

                   Свиную голову под хреном,

                   Потом лапшу на перемену,

                   Расправились и с индюком,

                   За саламатой ели кашу,

                   Там путрю, и зубцы, и квашу,

                   Заели маковым коржом.

 

                   И пили кубками сливянку,

                   Мед, пиво, брагу, что могли,

                   И просто водку, и калганку,

                   Для духу можжевельник жгли.

                   Бандура горлицу бренчала, 

                   Сопелка зуба задувала,

                   Свистела дудка невпопад;

                   А после скрипки заиграли,

                   Дивчата бойко танцевали,

                   Стучали чоботами в лад.

 

                   Сестру Дидоны звали Ганна;

                   Вот впрямь уж девка хоть куда!

                   Чиста, ловка, бела, как панна, -

                   Явилась и она сюда.

                   На ней сережки золотые,

                   Корсетка, ленточки цветные;

                   Монистами звеня слегка,

                   Она пошла, лозой сгибаясь,

                   И, пред Энеем извиваясь,

                   Под дудку била гопака.

 

                   Эней и сам так расходился,

                   Что пожелал плясать тотчас.

                   Он мало спьяну не убился,

                   Пустившись вместе с Ганной в пляс.

                   Подковки дробно застучали,

                   Поджилки стрункой задрожали,

                   Он, не щадя последних сил,

                   Мотню повыше подбирая

                   Да сам себе и подпевая,

                   Вприсядку гайдука садил.

 

                   А после танцев варенухи

                   По доброй чарке поднесли;

                   И молодицы-щебетухи

                   Всласть околесицу несли.

                   Дидона спьяну нашалила -

                   Горшок с горилкою разбила.

                   Все веселились, как могли;

                   До одури напились гости

                   И полегли, как на погосте;

                   Энея ж еле увели.

 

                   На печь забрался он насилу

                   И, в просо ткнувшись, там залег;

                   А кто хотел, тот в хату двинул,

                   Кто в хлев забрел, а кто под стог.

                   Иные ж так винца хлебнули,

                   Что где упали, там уснули;

                   Храпели так, что будь здоров.

                   Иные ж, не теряя духу,

                   Глушили сызнова сивуху

                   И мед до третьих петухов.

 

                   Дидона рано пробудилась,

                   Кваску с похмелья попила,

                   Умылась и принарядилась,

                   Как если б на гулянку шла.

                   Чепец украшен бахромою,

                   А шея - цепью золотою;

                   На ножке красный сапожок,

                   Втугую стянута шнуровка,

                   Стан облегла корсетка ловко;

                   В руке ее цветной платок.

 

                   Эней, как только отоспался,

                   Погрыз соленый огурец;

                   Потом умылся, причесался,

                   Ну хоть сейчас с ним под венец.

                   Ему Дидона подарила

                   Все, что от мужа сохранила:

                   Портянки с парою сапог,

                   Рубаху и кафтан из нанки,

                   И поясок из коломянки,

                   Штаны, и шапку, и платок.

 

                   Одевшись, снова все собрались,

                   Поели досыта с утра;

                   Горилкой быстро накачались,

                   И все пошло, как шло вчера.

                   Дидона, полюбив Энея,

                   Не знала, от любви робея,

                   Как быть, что делать ей с собой;

                   Хихикала на всю светелку,

                   Точила лясы без умолку,

                   Доволен был бы лишь герой.

 

                   Потом пустилась на затеи,

                   Эней чтоб веселее был,

                   Чтоб был поласковее с нею

                   И горести свои забыл:

                   На жмурки всех гостей созвала,

                   Платочком глазки завязала,

                   Энея принялась ловить.

                   Эней, смекнув, не упирался,

                   Все вкруг Дидоны увивался,

                   Ее чтоб только ублажить.

 

                   Тут в игры всякие играли -

                   Кто как и кто во что хотел;

                   Иные журавля плясали,

                   А кто от дудочки потел;

                   Кто бегал с девками в горелки,

                   Кто драл чубы, кто бил тарелки,

                   Иные резались в хлюста;

                   Там в свои козыри играли,

                   Там шашки в дамки продвигали,

                   Там бойко шла игра в жгута.

 

                   Что день, то новая гулянка;

                   Лилась горилка, как вода;

                   Пирушки, игры, пляски, пьянка,

                   Затей пьянейших череда.

                   А что касательно Энея,

                   Его Дидона всех сытнее

                   Сама кормила всякий день.

                   Троянцы были пьяны, сыты,

                   Обуты все как есть, обшиты,

                   Хоть голы прибрели, как пень.

 

                   Троянцы напролет кутили

                   И, падкие до вечерниц,

                   До свету с девками блажили,

                   Подманивали молодиц.

                   Эней же ласковую пани

                   Сманил попариться с ним в бане..

                   Уж было тут не без греха.

                   Дидона страх его любила

                   И тем навек себя сгубила.

                   Была ж бабенка не плоха.

 

                   Так жил у ласковой Дидоны,

                   О Риме позабыв, Эней;

                   Не опасаясь здесь Юноны,

                   Провел в пирах немало дней;

                   Дидону он считал за женку,

                   Забыл родимую сторонку,

                   Блажил, как на селе солдат.

                   С его проворством, лаской, силой

                   Негоднику все с рук сходило.

                   И был ему сам чорт не брат.

 

                   Эней с Дидоною возились,

                   Как с юркой мышкой  серый кот;

                   Играли, бегали, резвились,

                   Аж прошибал обоих пот.

                   Раз задал ей Эней работу,

                   Когда скакали на охоту,

                   И гром в пещеру их загнал...

                   Долгонько там они сидели,

                   В каких трудах часы летели,

                   Никто об этом не узнал.

 

                   Не так-то скоро все творится,

                   Как думает иной о том,

                   Или как в сказке говорится,

                   Или как пишется пером.

                   Эней не горевал нимало,

                   Из головы его пропало,

                   Куда его Зевес послал.

                   Он года два с лихвой там пробыл,

                   А может, прожил и еще бы,

                   Когда бы враг не помешал.

                  

                   Юпитер как-то ненароком,

                   С Олимпа свесясь, глянул вниз

                   И, видя, что совсем под боком,

                   У Карфагена, пляс и визг,

                   Разгорячился, раскричался,

                   Аж белый свет заколыхался;

                   Энея поносил с небес:

                   "Ишь, сучий сын, куда укрылся!

                   Как муха, в патоку зарылся;

                   Засел, как на болоте бес!

 

                   Позвать гонца ко мне велите,

                   Чтоб тотчас же сюда бежал.

                   Да крепче там его держите,

                   Чтоб в кабаках не застревал!

                   В нем нынче надобность большая,

                   Смотри, смотри-ка, мать честная!

                   Ужель Эней меня подвел?

                   Венера, видно, там балует,

                   Энеечку-сынка муштрует,

                   Чтоб он с ума Дидону свел".

 

                   Вбежал Меркурий - запыхался,

                   Пот в три ручья с него катил,

                   Весь ремешками обвязался

                   И лихо шляпу заломил;

                   Пороховницу взял с собою,

                   Котомка с хлебом за спиною,

                   Нагайка, чтоб собак гонять.

                   Пред Зевсом появившись в хате,

                   Сказал: "Готов уже я, тата,

                   Куда прикажешь мне бежать?"

 

                   "Беги скорее к Карфагену, -

                   Зевес Меркурию кричит, -

                   Хоть лоб разбей себе о стену,

                   Энея с бабой разлучи.

                   Пускай улепетнет оттуда,

                   О Риме не забыл покуда,

                   А то все крутится, как бес.

                   Коли гульбы своей не бросит,

                   То головы, ей-ей, не сносит,

                   Вот так, скажи, сказал Зевес".

 

                   Меркурий низко поклонился,

                   Перед Зевесом шляпу снял,

                   Через порог перевалился

                   И на конюшню побежал.

                   Там, наземь кинувши нагайку,

                   Запряг он мигом таратайку;

                   Взвилася пыль из-под копыт!

                   Летит, кобылок погоняя,

                   Аж взбрыкивает пристяжная,

                   И на версту возок скрипит!

 

                   До положенья риз упившись,

                   Эней в тот час, без задних ног,

                   Под лавкою лежал, укрывшись;

                   Как вдруг Меркурий в хату скок!

                   И ну честить, что было духу:

                   "Скотина, все глушишь сивуху!

                   Ты, что же, тут навек застрял?

                   А ну, довольно женихаться!

                   Тебе отсюда убираться

                   Зевес немедля приказал!

 

                   И что тут у тебя за дело?

                   Ужель еще не отгулял?

                   Смотри, чтоб хуже не влетело,

                   Зевес недаром осерчал.

                   Еще помешкаешь немножко,

                   Так расшибет тебя в лепешку,

                   Гляди, не попади в беду.

                   Сию ж минуту собирайся

                   Да потихоньку убирайся;

                   Быть горю, коль опять приду".

 

                   Эней побитою собакой

                   Повесил нос, затрясся весь,

                   Чуть-чуть бедняга не заплакал, -

                   Он знал, что нравом крут Зевес.

                   Ни часу не промедлив боле,

                   Из хаты выбежал он в поле,

                   Собрав троянцев, дал приказ:

                   Чтоб скарб свой мигом собирали,

                   Добром котомки набивали

                   И к морю все несли тотчас.

 

                   А сам укладывать пожитки

                   Вернулся в хату, побросал

                   В два сундука кафтаны, свитки

                   И тут же их к челнам послал.

                   Он только дожидался ночи,

                   Когда сомкнет Дидона очи,

                   Чтоб потихоньку тягу дать.

                   Хоть сердце по Дидоне ныло

                   И тяжко целый день томило,

                   Да приходилось все ж бросать.

 

                   Дидона сразу отгадала,

                   О чем тоскует пан Эней,

                   И все на ус себе мотала,

                   Чтоб извернуться похитрей;

                   На печь забравшись, все зевала,

                   Прикинулась, что задремала;

                   Но лишь Эней полез в тулуп

                   И только захотел дать драла,

                   Как вдруг, откинув одеяло,

                   Дидона хвать его за чуб!

 

                   "Стой, чортов сын, куда, паскуда?

                   Со мною прежде расплатись;

                   Враз задушу тебя, иуда!

                   Попробуй только, шевельнись!

                   За хлеб за соль так расквитаться!

                   Так над любовью насмеяться!

                   Ты, видно, к этому привык!

                   Пригрела на груди гадюку,

                   Что принесла такую муку,

                   Свинье постлала пуховик!

 

                   Иль позабыл ты, в самом деле,

                   Каким сюда ко мне пришел?

                   Рубашки не имел на теле,

                   Был гол, скотина, как сокол;

                   В усах репейник, а в кармане

                   Блоха гуляла на аркане,

                   И только слава, что в штанах:

                   Мотня отдельно от штанины,

                   Да свитка на две половины,

                   Лаптей ошметки на ногах.

 

                   Я ль не жалела, не любила

                   Тебя, проклятый ветрогон?

                   Какая муха укусила

                   Тебя, что прешь ты на рожон?"

                   Дидона горько зарыдала

                   И волосы от горя рвала,

                   Аж пена взбилась на губах.

                   Как рак вареный раскраснелась,

                   Как будто белены объелась,

                   Костя Энея в пух и прах:

 

                   "Злодей, бездельник, голодранец,

                   Гуляка, пакостник, бурлак,

                   Католик, еретик, поганец,

                   Бесстыдник, негодяй, голяк!

                   Вот отхлещу тебя по роже -

                   Поймешь, что пакостить негоже.

                   Чтоб в пекло бес тебя унес!

                   Глаза повыдеру, скотина,

                   Что? Испугался, образина?

                   Трясешься, как паршивый пес!

 

                   Ступай, якшайся с дьяволами,

                   Пускай тебе приснится бес!

                   С твоими сучьими сынами

                   Чтоб чорт побрал вас всех, повес,

                   Чтоб не горели, не болели,

                   Чтоб разом все переколели,

                   Чтобы не выжил ни один;

                   Чтоб доброй вы не знали доли,

                   Ни хат родных, ни вольной воли,

                   Ни жен, ни свадеб, ни крестин!"

 

                   Энея от такого звону

                   Как ветром сдуло за порог;

                   И, бросив на печи Дидону,

                   Эней пустился наутек

                   И прибежал, чуть жив от страху,

                   К своим - хоть выжимай рубаху,

                   Как с рынка школьник-курокрад;

                   Уселся в челн, за весла взялся,

                   Отчалил и вперед помчался,

                   Ни разу не взглянув назад.

 

                   В ту ночь Дидона не ложилась,

                   Весь день не ела, не пила;

                   Все тосковала, все томилась,

                   Кричала, плакала, звала.

                   То молча озиралась дико,

                   То бегала по хате с криком,

                   В печали, в горести, в слезах,

                   Пока не подкосились ноги,

                   Пока не села на пороге,

                   Кусая ногти на руках.

 

                   Сестру покликала бедняжка,

                   Чтоб с нею горе разделить,

                   Поведать об измене тяжкой,

                   Участьем сердце облегчить.

                   "Ганнуся, рыбка, душка, любка,

                   Спаси меня, моя голубка,

                   Эней - злой змей, не человек!

                   Меня он бросил, точно шлюху,

                   Оправиться не станет духу, -

                   Теперь пропала я навек!

 

                   Снести измены нету силы.

                   Его мне сердцем не забыть.

                   Теперь один мне путь - в могилу!

                   Скажи, Ганнуся, как мне быть?

                   Все для него я потеряла,

                   Собой, людьми пренебрегала;

                   О боги! Я забыла вас...

                   Ах, дайте зелье мне скорее,

                   Чтоб позабыла я злодея,

                   Чтобы огонь любви угас.

 

                   Нет для меня нигде покою,

                   Не льются слезы из очей,

                   И белый свет покрылся мглою,

                   И там лишь солнце, где Эней.

                   О, если б довелось Дидону

                   Увидеть в муках Купидону,

                   Малютка б с горя сам пропал!

                   Пусть помнят девки, коль пригожи:

                   С Энеем все повесы схожи;

                   Чтоб чорт изменщиков побрал!"

 

                   Так в горе плакала Дидона

                   И долю горькую кляла;

                   Но Ганна, хоть была смышлена,

                   Ничем помочь ей не могла.

                   Она с Дидоной горевала

                   И, всхлипывая, утирала

                   Слезу расшитым рукавом.

                   Потом, когда смеркаться стало,

                   Дидона Ганну отослала,

                   Чтоб всласть поплакать вечерком.

 

                   Бедняжка долго горевала,

                   К полуночи в постель легла;

                   Вздыхала, думала, гадала,

                   Вскочила, к печке подошла;

                   Достала паклю, трут, огниво,

                   За пазуху пихнула живо,

                   Задами вышла в огород.

                   Все было тихо над землею,

                   То было позднею порою -

                   По хатам спал честной народ.

 

                   Стоял давно на огороде

                   Камыш, уложенный костром;

                   Он царской не к лицу породе,

                   Да где взять дров, коль степь кругом.

                   Камыш в костре был сух до звона.

                   Не долго думая, Дидона

                   Враз высекла огонь под ним,

                   Потом на огонек дохнула

                   И вмиг большой пожар раздула, -

                   Клубами взвился черный дым.

 

                   Перед огнем Дидона стала,

                   Разделась мигом догола,

                   В огонь одежду побросала

                   И молча на костер легла.

                   Над нею пламя полыхало.

                   Покойница в дыму пропала.

                   Она разлуки не снесла,

                   Любви по гроб не изменила:

                   И тело на огне спалила

                   И чорту душу отдала.

 

 


 1 2 3 4 5 6 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика