 Увеличить |
ГЛАВА XII. ПЕРЕД БОЕМ
К
счастью для нас, Инфадус и другие вожди прекрасно знали каждую тропинку в городе,
так что, несмотря на непроглядную тьму, мы быстро двигались вперед.
Мы шли
уже более часа, когда наконец затмение начало идти на убыль и тот край Луны,
который исчез первым, выглянул вновь. Внезапно мы увидели, как серебряный луч
прорвался сквозь мрак, и с его появлением возник какой-то удивительный,
красный, как пламя, отблеск, вспыхнувший, словно яркий светильник, на темном
фоне неба. Это было необычайное и поистине прекрасное зрелище. Минут пять
спустя звезды начали бледнеть и стало настолько светло, что мы могли
осмотреться вокруг. Оказалось, что мы уже вышли за пределы города Луу и
приближались к большому холму с плоской вершиной, имевшему примерно две мили в
окружности.
Этот
холм, представляющий собой вполне обычную для Южной Африки формацию, был не
очень высок – не более двухсот футов в самой высшей своей точке, – однако
склоны его, покрытые валунами, были довольно обрывисты. Холм имел форму
подковы. Вершина его образовывала плато, покрытое травой, которое, по словам
Инфадуса, использовалось как военный лагерь для большого количества войск.
Обычно его гарнизон состоял из одного полка, то есть трех тысяч человек,
однако, с трудом поднявшись по крутому склону, мы увидели при свете вновь
показавшейся Луны, с каждой минутой сиявшей все ярче, что там собралось
несколько полков.
Когда мы
вышли наконец на плато, оно оказалось заполненным толпами дрожащих от страха
людей. Необычайное явление природы прервало их сон, и теперь, сбившись в плотную
и оцепеневшую от ужаса массу, они наблюдали его.
Мы молча
прошли через эту толпу и подошли к хижине, стоявшей в центре плато. К нашему
большому удивлению, там нас ожидали два человека, нагруженные нашими немногочисленными
пожитками, которые нам, конечно, пришлось оставить при поспешном бегстве.
– Я
послал за ними, – объяснил мне Инфадус, – а также и за этой
вещью, – и он поднял давно утерянные брюки Гуда.
С
восторженным воплем Гуд бросился к ним и немедленно начал их натягивать.
– Неужели
мой повелитель желает скрыть от нас свои прекрасные белые ноги? – с сожалением
воскликнул Инфадус.
Но Гуд
упорствовал в своем намерении, и его прекрасные белые ноги в последний раз мелькнули
перед восхищенными взорами кукуанов.
Гуд
очень скромный человек. С этих пор кукуанам пришлось удовлетворять свои эстетические
запросы лишь лицезрением его единственной бакенбарды, прозрачного глаза и
движущихся зубов.
Все еще
созерцая брюки Гуда взглядом, исполненным блаженных воспоминаний, Инфадус
сообщил нам, что он приказал с наступлением рассвета собрать полки, чтобы разъяснить
им цель восстания, которое решили поднять военачальники, а также для того,
чтобы представить им законного наследника престола – Игнози.
Как
только взошло солнце, войско, общей численностью почти в двадцать тысяч воинов,
представлявших собой цвет кукуанской армии, было собрано на обширном плато,
куда проследовали и мы. Воины были построены в плотное каре. Зрелище было
грандиозное. Мы остановились на открытой стороне квадрата, где нас быстро
окружили главные вожди и военачальники.
К
ним-то, после того как воцарилось молчание, и обратил свою речь Инфадус. Подобно
большинству представителей кукуанской знати, он был прирожденным оратором. Красочным
и изящным языком он поведал историю отца Игнози – как он был предательски убит
королем Твалой, как его жена и сын были изгнаны и обречены на голодную смерть.
Затем он напомнил о том, как страна стонет и страдает под жестоким игом Твалы,
приведя в пример события предыдущей ночи, когда много лучших людей страны было
предано страшной смерти под тем предлогом, что они якобы являются
преступниками. Затем он перешел к рассказу о том, как белые вожди, созерцая со
звезд землю, увидели эти страдания и решили ценою собственных лишений облегчить
участь кукуанов; как они взяли поэтому за руку законного короля этой страны,
Игнози, который томился в изгнании, и провели его через горы; как они воочию
увидели темные деяния Твалы и как, чтобы убедить колеблющихся и спасти жизнь
девушки Фулаты, они силой своего могущественного волшебства погасили Луну и
убили молодого дьявола Скраггу. Они и впредь готовы быть верными друзьями
кукуанов и помочь им свергнуть Твалу и возвести законного короля, Игнози, на
захваченный Твалой трон.
Он
закончил свою речь среди одобрительного шепота. Затем вперед выступил Игнози и,
в свою очередь, обратился к собравшимся. Повторив все, что сказал его дядя
Инфадус, он закончил свою сильную речь следующими словами:
– О
вожди, военачальники, воины и народ! Вы слышали мои слова. Теперь вы должны сделать
выбор между мною и тем, кто восседает на моем троне, тем, кто убил своего брата
и изгнал сына своего брата, чтобы тот умер во мраке и холоде. Они, –
указал он на вождей, – могут сказать вам, действительно ли я король, так
как они видели змею, обвивающуюся вокруг моего тела. Если бы я не был королем,
то разве эти белые люди, владеющие тайнами волшебства, были бы на моей стороне?
Трепещите, вожди, военачальники, воины и народ! Разве тьма, которой они покрыли
землю, чтобы вселить страх в душу Твалы, не находится еще перед вашими глазами?
– Это
так, – отвечали воины.
– Я
– ваш король. Я говорю вам, что я – король, – продолжал Игнози,
выпрямляясь во весь свой исполинский рост и поднимая над головой боевой топор с
широким лезвием. – Если есть среди вас человек, который скажет, что это не
так, пусть он выйдет вперед, и я сражу его, и кровь его будет багряным знаком
того, что я говорю вам правду. Пусть он выйдет вперед, говорю я, – и он
потряс в воздухе своим огромным топором, который засверкал на солнце.
Так как
никто, по-видимому, не был склонен к тому, чтобы отозваться на этот героический
вариант песенки «Выходи-ка, Дилли, чтоб тебя убили», то наш бывший слуга продолжил
свою тронную речь:
– Я
действительно ваш король, и если вы будете стоять в битве рядом со мною, то я
поведу вас к победе и к славе. Я дам вам быков и жен, и вы займете первое место
в моем войске. Если же вам суждено пасть в бою, я паду вместе с вами.
Выслушайте обет, который я даю вам. Когда я взойду на престол моих предков, я
положу конец кровопролитию в нашей стране. Вам больше не придется возмущаться
несправедливыми убийствами, и охотницы за колдунами не будут выслеживать людей
и продавать их смерти без всякой причины. Ни один человек не умрет
насильственной смертью, если он не совершил преступления. Окончится захват
ваших краалей. Каждый из вас будет спать спокойно в своей хижине, не страшась
ничего, и правосудие будет царить на всей нашей земле. Сделали ли вы выбор,
вожди, военачальники, воины и народ?
– Наш
выбор сделан, о король! – последовал ответ.
– Хорошо.
А теперь обернитесь и посмотрите, как посланцы Твалы спешат из великого города
на восток и на запад, на север и на юг, чтобы собрать могучую армию и предать меня,
и вас, и моих белых друзей и защитников. Завтра или, быть может, послезавтра
Твала придет сюда со всеми, кто еще верен ему. Тогда я смогу увидеть, кто из
вас действительно предан мне, кто не страшится умереть в борьбе за правое дело.
И я говорю вам, что об этих людях я не забуду, когда придет время делить
добычу. Я сказал, о вожди, военачальники, воины и народ. А теперь идите в свои
хижины и готовьтесь к бою.
Наступило
молчание. Затем один из вождей поднял руку, и прогремел королевский салют:
«Куум!» Это был знак того, что полки признали Игнози своим королем. Затем они
разошлись, построившись в отряды.
Полчаса спустя
мы держали военный совет, на котором присутствовали все командующие полками.
Нам было ясно, что вскоре нас атакуют численно превосходящие силы противника.
Действительно, с нашего удобного наблюдательного пункта нам было видно, как
стягиваются войска и как из Луу выходят во всех направлениях посланцы,
безусловно для того, чтобы собрать войска на помощь королю. У нас было около
двадцати тысяч воинов, составляющих семь лучших полков страны. Но подсчетам
Инфадуса и вождей, в настоящее время у Твалы было собрано в Луу по крайней мере
тридцать – тридцать пять тысяч воинов, которые оставались верными ему. Кроме
того, они полагали, что к середине следующего дня он сможет собрать еще не
менее пяти тысяч. Не исключалась возможность, что часть его войск дезертирует и
перейдет на нашу сторону, но на этом, конечно, нельзя было строить никаких
расчетов. Пока что было ясно одно: что ведутся деятельные приготовления для того,
чтобы нанести нам поражение. Большие отряды вооруженных воинов уже появились у
подножия холма. Все указывало на то, что готовится атака.
Однако
Инфадус и другие вожди держались того мнения, что в эту ночь противник не
перейдет в наступление, так как это время будет посвящено подготовке. Кроме
того, необходимо было всеми возможными средствами рассеять тяжелое впечатление,
произведенное на воинов затмением луны, которое кукуаны считали колдовством.
Военачальники утверждали, что атака произойдет утром, и оказалось, что они были
правы.
Тем
временем мы принялись за работу, стараясь как можно лучше укрепить свои позиции.
Почти все без исключения принимали в этом участие. Казалось, что не хватит времени,
чтобы закончить все, что нужно, но в течение дня были сделаны настоящие чудеса.
Холм, на котором мы находились, представлял собою скорее санаторий, чем крепость,
так как обычно он служил лагерем для тех военных частей, которым ранее
приходилось нести службу в районах страны, отличавшихся нездоровым климатом.
Поэтому теперь пришлось тщательно завалить грудой камней все пути, ведущие на
вершину холма, и сделать все другие возможные подступы настолько неприступными,
насколько можно было это осуществить за столь короткое время. В разных точках
были сложены груды валунов, которые предполагалось сбрасывать на наступающего
противника. Для всех полков были намечены определенные позиции. Одним словом,
мы осуществили все подготовительные мероприятия, какие нам удалось сообща
придумать.
Перед
самым заходом солнца мы заметили небольшую группу воинов, направляющуюся к нам
из Луу. У одного из них в руке был пальмовый лист в знак того, что он идет в качестве
парламентера.
Когда он
приблизился, Игнози, Инфадус, представители военачальников и мы сами спустились
к подножию холма, к нему навстречу. Это был человек мужественной внешности, в
форменном плаще из леопардовой шкуры.
– Приветствую
вас! – крикнул он, когда подошел ближе. – Король приветствует тех,
кто начал святотатственную войну против него. Лев шлет приветствия шакалам,
злобно рычащим у его ног.
– Говори! –
сказал я.
– Вот
слова короля. Сдайтесь на его милость, или вас постигнет худшая участь. У черного
быка уже вырвано плечо, и король гоняет его, истекающего кровью, по лагерю.
– Каковы
же условия Твалы? – осведомился я из любопытства.
– Его
условия милосердны, как подобает великому королю. Вот слова Твалы, Одноглазого,
Великого, Мужа тысячи жен, Повелителя кукуанов, Хранителя Великого Пути, Возлюбленного
тех, что сидят в безмолвии там, в горах, Тельца Черной Коровы, Слона, чья поступь
сотрясает землю, Ужаса Злодеев, Страуса, чьи ноги пожирают пустыню.
Исполинского, Черного, Мудрого, короля по древнему праву наследования! Вот
слова Твалы: «Я буду милосерден, и для меня достаточно немного крови. Один
человек из каждого десятка должен будет умереть, остальным будет предоставлена
свобода. Но белый человек, по имени Инкубу, который убил моего сына Скраггу, и
черный человек, его слуга, заявляющий притязания на мой трон, и Инфадус, мой
брат, который затевает мятеж против меня,
– эти
люди должны умереть в мучениях – их принесут в жертву Молчаливым». Таковы
милосердные слова Твалы.
После
краткого совещания с остальными я ответил ему очень громким голосом, чтобы меня
могли услышать все воины:
– Возвращайся,
пес, к Твале, который послал тебя, и скажи ему, что мы – Игнози, законный
король кукуанов, Инкубу, Бугван и Макумазан – белые мудрецы, спустившиеся со
звезд, колдуны, которые могут гасить луну, Инфадус, родом из королевского дома,
вожди, военачальники и парод, собравшиеся здесь, – отвечаем Твале и
заявляем, что мы не покоримся и что, прежде чем дважды зайдет солнце, труп
Твалы застынет у ворот его крааля и Игнози, отца которого убил Твала, будет
царствовать вместо него. А теперь иди, пока мы не выгнали тебя плетью, и
берегись поднять руку на людей, подобных нам.
Парламентер
громко рассмеялся.
– Мужчину
не испугаешь напыщенными речами! – крикнул он. – Посмотрим, будете ли
вы завтра такими же храбрецами, вы, которые можете погасить луну! Сражайтесь
же, будьте отважны и веселы, пока вороны не обклюют ваши кости так, что они
станут белее, чем ваши лица. Прощайте! Быть может, мы встретимся в бою. Прошу
вас, не улетайте пока обратно на звезды, дождитесь меня, белые люди!
И,
пустив в нас эту последнюю стрелу сарказма, он удалился. Почти сейчас же вслед
за его уходом солнце село, и на землю спустилась тьма.
В ту
ночь у нас было много работы, несмотря на то что все были чрезвычайно утомлены.
Продолжалась подготовка к завтрашнему бою, поскольку это было возможно при
свете Лупы. Посланцы уходили, чтобы передать наши распоряжения, и вновь
возвращались туда, где сидели мы, совещаясь. Наконец, примерно в час полуночи,
мы сделали все, что было в наших силах, и весь лагерь погрузился в сон. Только
оклики часовых изредка нарушали тишину. Мы с сэром Генри в сопровождении Игнози
и одного из вождей спустились с холма и обошли передовые посты. По мере того
как мы шли, в самых неожиданных местах перед нами внезапно вырастали копья,
сверкавшие в лунном свете, и мгновенно исчезали, как только мы произносили
пароль. Ясно было, что никто не спит на своем посту. Затем мы вернулись,
осторожно пробираясь среди тысяч спящих воинов, многие из которых в последний
раз вкушали сон на этой земле.
Лунный
свет играл на их копьях и скользил по лицам спящих, делая их похожими на
мертвецов. Холодный ночной ветер развевал их плюмажи, похожие на те, что
украшают катафалки. Они лежали в беспорядке, разметавшись во сне, и их рослые,
мужественные фигуры казались призрачными и странными при лунном свете.
– Как
вы думаете, многим ли из них суждено дожить до завтрашней ночи? – спросил
сэр Генри.
Я лишь
покачал головой в ответ, продолжая смотреть на спящих. Мое воображение было
возбуждено, несмотря на усталость, и мне казалось, что ледяная рука смерти уже
коснулась этих людей. Я мысленно отмечал тех, на которых лежала роковая печать,
и мною овладело ощущение великой тайны человеческой жизни и глубокая печаль от
сознания ее трагической обреченности. Сегодня ночью эти тысячи людей спят
здоровым сном, а завтра они, а может быть, и мы вместе с ними, и многие другие
погибнут, и холодное дыхание смерти скует их тела. Их жены станут вдовами, их дети
– сиротами, а их хижины никогда более не увидят своих хозяев. Только древняя
луна будет продолжать безмятежно сиять, и ночной ветер по-прежнему будет
шевелить траву, и широкие земные просторы будут вкушать счастливый отдых, так
же как и за целую вечность до того, как эти люди появились на них, так же как и
целую вечность спустя после того, как они будут забыты.
Однако,
пока существует мир, человек не умирает. Правда, имя его забывается, но ветер,
которым он дышал, продолжает шевелить верхушки сосен в горах, эхо слов, которые
он произносил, еще звучит в пространстве, мысли, рожденные его мозгом, делаются
сегодня нашим достоянием. Его страсти вызвали нас к жизни, его радости и печали
близки и нам, а конец, от которого он пытался в ужасе бежать, ждет также
каждого из нас.
Вселенная
действительно полна призраков – не кладбищенских привидений в погребальных
саванах, а неугасимых, бессмертных частиц жизни, которые, однажды возникнув,
никогда не умирают, хотя они незаметно сливаются одна с другой и изменяются, изменяются
вечно.
Подобные
мысли проходили в моем сознании, пока я стоял и смотрел на мрачные,
фантастические очертания тел воинов, спящих, как сказано в их поговорке, «на
своих копьях». По мере приближения старости мною, к великому моему сожалению,
все более овладевает отвратительная привычка размышлять.
– Куртис, –
обратился я к сэру Генри, – я нахожусь в состоянии самой постыдной паники.
Сэр
Генри погладил свою белокурую бороду и засмеялся.
– Мне
уже не раз приходилось от вас слышать подобные замечания, Квотермейн, –
сказал он.
– Да,
но сейчас я говорю это всерьез. Я, знаете ли, сильно сомневаюсь, чтобы кому-нибудь
из нас удалось дожить до следующей ночи. Нас атакуют превосходящие силы противника,
и очень мало надежды, что нам удастся удержать свои позиции.
– Во
всяком случае, мы дешево их не отдадим. Послушайте, Квотермейн, дело это
скверное, и, по правде говоря, не надо было нам в него вмешиваться, но раз уж
так вышло, мы должны сделать все, что в наших силах. Относительно же себя я
могу вам сказать, что если мне суждено умереть, то я предпочитаю быть убитым в
бою. К тому же теперь, когда осталось так мало шансов на то, что я найду моего
несчастного брата, мне легче примириться с мыслью о смерти. Но смелым
сопутствует удача, – может быть, нас еще ждет успех. Резня, конечно, будет
ужасная, и, так как мы должны поддержать свою репутацию, нам придется быть в
самых опасных местах.
Последнее
замечание сэр Генри произнес мрачным голосом, но в глазах его вспыхивали
искорки, говорившие совсем иное. Мне даже кажется, что сэру Генри на самом деле
нравилось воевать.
Затем мы
ушли к себе и проспали часа два. Как раз перед восходом солнца нас разбудил
Инфадус, который пришел нам сказать, что в Луу наблюдается большое оживление и
что мелкие отряды королевских войск движутся к нашим передовым постам.
Мы
встали и оделись для боя. Все мы надели кольчуги, за которые при настоящем положении
дел мы были весьма благодарны Твале. Сэр Генри занялся этим с увлечением и
оделся, как кукуанский воин.
– Когда
вы в Стране Кукуанов, поступайте, как кукуаны, – заметил он, натягивая кольчугу
на свои широкие плечи, которые она облегала, как перчатка.
Но на
этом он не остановился. По его просьбе, Инфадус снабдил его полной боевой
формой. Он надел плащ из леопардовой шкуры, какой носили вожди, увенчал свое
чело плюмажем из черных страусовых перьев, который являлся привилегией высших
военачальников, и опоясался великолепной муча из белых буйволовых хвостов.
Сандалии, тяжелый боевой топор, круглый железный щит, обтянутый белой
буйволовой кожей, и положенное по уставу количество толл, или метательных
ножей, дополняли его снаряжение, к которому он все же добавил еще и свой
револьвер. Туалет был, конечно, дикарский, но я должен сказать, что никогда не
видел более внушительного зрелища, чем сэр Генри в этом одеянии, которое еще
более подчеркивало его могучее сложение. Когда же вскоре прибыл Игнози, облаченный
в такой же костюм, я подумал про себя, что впервые вижу двух столь великолепных
богатырей. Не могу похвастаться, чтобы кольчуга была так же к лицу Гуду и мне.
Дело в том, что капитан не захотел расстаться со своими брюками. Нужно
признаться, что приземистый джентльмен плотного телосложения, с моноклем в
глазу и лицом, чисто выбритым с одной стороны, облаченный в кольчугу, тщательно
заправленную в довольно-таки обтрепанные вельветовые брюки, производит
несомненно потрясающее, но отнюдь не внушительное впечатление. О себе могу
сказать, что, так как моя кольчуга была мне велика, я надел ее поверх всей
своей одежды, и она довольно неуклюже торчала во все стороны. Кроме того, я
решил идти в бой с голыми ногами, чтобы в случае, если придется стремительно
отступать, легче было бежать; поэтому я пожертвовал брюками, оставшись в одних
лишь вельдскунах. Копье и щит, которыми я не умел пользоваться, пара толл, револьвер
и, наконец, огромный плюмаж, прикрепленный мною к охотничьей шляпе, чтобы
сделать свою внешность еще более кровожадной, завершали мою скромную
экипировку. В добавление ко всему этому с нами, конечно, были наши винтовки. Но
так как у нас было очень мало патронов, они были бесполезны во время атаки,
поэтому мы распорядились, чтобы их несли воины, следовавшие за нами.
Снарядившись
в поход, мы поспешно поели и отправились посмотреть, как идут дела. В одном
пункте горного плато был небольшой холмик из коричневого камня, который одновременно
служил штабом и наблюдательным пунктом. Здесь мы нашли Инфадуса, окруженного
его полком Серых, который был безусловно лучшим в кукуанской армии. Это был тот
полк, который мы впервые видели в пограничном краале. Полк, в настоящее время
численностью в три тысячи пятьсот человек, оставался в резерве, и воины
группами лежали на траве, наблюдая, как длинные колонны королевских войск,
подобно веренице муравьев, выползают из Луу. Казалось, этим колоннам нет конца.
Всего их было три, и каждая насчитывала не менее одиннадцати – двенадцати тысяч
человек.
Выйдя за
пределы города, они построились в боевом порядке. Затем один отряд повернул
направо, другой – налево, а третий стал медленно приближаться к нам.
– А-а! –
сказал Инфадус. – Они собираются атаковать нас сразу с трех сторон!
Эта
новость была весьма серьезной, так как наша позиция на вершине горы, по крайней
мере полторы мили в окружности, была очень растянутой и важно было сконцентрировать
для обороны наши сравнительно малые силы. Но поскольку мы не могли указывать
противнику, каким образом следует нас атаковать, нам нужно было в этих сложных
условиях сделать все, что возможно. Поэтому мы отправили во все концы приказы
подготовиться к отражению отдельных атак.
|
