Глава 10. Счастливая
семья
После
битвы в заливе индейцы стали большими друзьями мальчиков. Питер спас Тигровую
Лилию от страшной участи, и теперь краснокожие смельчаки со своей предводительницей
готовы были на всё для него.
Ночи
напролёт сидели индейцы в засаде близ подземного дома, поджидая нападения пиратов
– всем было ясно, что оно должно состояться с минуты на минуту. Индейцы бродили
вокруг дома даже днём, покуривая трубку мира; вид у них был такой, будто они не
отказались бы закусить, если бы у мальчиков что-нибудь осталось от обеда.
Питера
они звали не иначе как Большой Бледнолицый Отец и, разговаривая с ним, падали
ниц – ему это безумно нравилось. Боюсь, что такое обращение его немного
испортило.
– Большой
Бледнолицый Отец рад, что воины племени Пиканини защищают его вигвам от
пиратов, – говорил он важно, глядя, как они валяются у него в ногах.
А
прекрасная индейская принцесса говорила:
– Тигловая
Лилия длуг Питела Пэна. Пител спас мне жизнь. Я не позволю пилатам его обидеть.
Она была
такая красавица, что больно было видеть, как она перед ним унижается, но Питер
считал, что так оно и должно быть, и снисходительно отвечал:
– Это
хорошо. Питер Пэн сказал своё слово.
Тогда
индейцы понимали, что больше он не желает их слушать, и смиренно умолкали;
правда, со всеми остальными мальчиками они обращались гораздо вольнее: они
считали их храбрыми воинами – и не более того. При встрече они небрежно роняли:
– Здорово!
И
разговаривали с ними как с равными. Обиднее всего было то, что Питер Пэн вёл
себя как будто так и надо.
В
глубине сердца Венди сочувствовала мальчикам, но она считала своим долгом во
всём поддерживать главу семьи.
– Папочка
лучше нас в этом разбирается, – неизменно говорила она.
А про
себя думала, что индейцам не следовало бы называть её „скво“.
Теперь я
расскажу тебе о вечере, который надолго запомнился детям как Всем Вечерам Вечер, –
он был полон приключений, приведших к самым неожиданным последствиям. День прошёл
мирно и без особых событий, словно хотел сберечь силы к концу; вот уже индейцы
завернулись в одеяла и встали на стражу, а дети сели ужинать – все, кроме
Питера, который вышел узнать, который час. Для того чтобы узнать время на
острове, надо было найти Крокодилицу и подождать, пока в животе у неё начнут
бить часы.
Ужин на
этот раз был не всамделишный, мальчики сидели вокруг стола и громко чавкали,
при этом они так кричали и ссорились, что Венди, по её словам, чуть не оглохла.
Конечно, шум её не очень пугал, но ей не нравилось, что они всё хватают руками,
а потом сваливают вину на Шалуна, который якобы толкнул их под локоть.
За
столом не полагалось давать сдачи, все споры решала Венди, надо было только
поднять правую руку и сказать: „Я жалуюсь на такого-то“. Однако обычно мальчики
почему-то забывали об этом правиле или, наоборот, слишком увлекались им.
– Тише! –
крикнула Венди, объяснив им в двадцатый раз, что говорить всем вместе нельзя.
– Ты
поужинал, Малышик?
– Не
совсем, мамочка, – ответил Малыш, сделав вид, что заглядывает в чашку.
– Он
и не принимался за молоко, – вставил Задавака. Ябедничать не полагалось, и
Малыш тотчас поднял руку.
– Я
жалуюсь на Задаваку! – сказал он быстро.
Но Джон
поднял руку ещё раньше.
– В
чём дело, Джон?
– Можно
я сяду на стул Питера? Всё равно его сейчас нет.
– Сесть
на папин стул?! – возмутилась Венди. – Конечно, нельзя!
– Он
ведь нам не папа, – ответил Джон. – Он даже не знал, как ведут себя
папы, пока я ему не показал.
Ворчать
не полагалось, и Близнецы закричали:
– Мы
жалуемся на Джона!
Тут руку
поднял Шалун. Он всегда вёл себя гораздо скромнее всех остальных (по правде
говоря, у остальных скромности не было и в помине), и Венди относилась к нему
особенно мягко.
– Как
по-твоему, – спросил Шалун неуверенно, – я не могу быть папой?
– Нет,
Шалун.
Если
Шалун начинал говорить (что случалось не очень часто), он уже не мог
остановиться. Как глупо, правда?
– Если
я не могу быть папой, – произнёс он печально, – может, Майкл разрешит
мне стать вместо него младенцем?
– И
не подумаю! – отрезал Майкл. Он уже улёгся в свою корзину.
– Если
я не могу быть младенцем, – сказал Шалун ещё печальнее, – можно я
буду Близнецом?
– Нельзя!
Нельзя! – закричали Близнецы. – Ты думаешь, это легко?
– Если
я не могу быть никем интересным, хотите, я покажу вам фокус? – предложил Шалун.
– Не
хотим! – заорали все разом. Тогда наконец он сдался.
– Так
я и знал, – сказал он с тяжёлым вздохом.
Тут всех
словно прорвало.
– А
Малыш кашляет прямо на стол!
– А
Близнецы начали ужин со сладкого!
– А
Задира ест фисташки с миндалём!
– А
Задавака говорит с набитым ртом!
– Я
жалуюсь на Близнецов!
– А
я на Задиру!
– А
я на Задаваку!
– Ох
уж эти мне дети! – вздохнула Венди. – Жизни от них нет!
Она
велела им убрать со стола, а сама села за штопку – целая груда чулок, и в
каждом, как полагается, дырка на коленке.
– Ве-е-нди! –
канючил Майкл. – Я уже вырос из люльки.
Но Венди
и слушать его не желала.
– Должен
же кто-то лежать в люльке, – сказала она. – А ты самый маленький. Без
люльки в доме как-то пусто.
Она
сидела и шила, а мальчики весело играли вокруг. Вглядись пристальнее в их
весёлые лица! Запомни получше, как они пляшут возле камина! Таких счастливых
вечеров в подземном доме было немало, но этот вечер последний.
Над
головой у них послышались шаги, и Венди, конечно, первая их узнала.
– Дети,
папа идёт! Он любит, когда вы встречаете его на пороге!
Наверху
индейцы распростёрлись перед Питером.
– Смотрите
в оба, смельчаки! Я сказал своё слово.
А потом,
как всегда, мальчики втащили Питера за ноги из дерева в дом. Они частенько делали
это и раньше, но сегодня – в последний раз.
Мальчикам
Питер принёс орехи, а Венди сообщил точное время по крокодильим часам.
– Ах,
Питер, ты их балуешь, – сказала Венди, притворяясь недовольной.
– Ну
что ты, старушка! – ответил Питер, вешая ружьё.
– Это
я ему сказал, что мам надо называть „старушка“! – шепнул Майкл Задире.
– Я
жалуюсь на Майкла, – тут же сказал Задира. Первый Близнец подбежал к
Питеру:
– Пап,
мы хотим танцевать!
– Танцуй,
танцуй, мой мальчик! – ответил Питер. Он был в чудесном настроении.
– А
мы хотим, чтобы ты тоже танцевал!
По
правде говоря, Питер танцевал лучше их всех, но он прикинулся удивлённым:
– Я?!
Да мои старые кости будут так греметь, что заглушат музыку.
– И
мама тоже!
– Что?! –
воскликнула Венди. – До танцев ли мне, с такой оравой?
– Но
ведь сегодня суббота, – уговаривал Малыш.
Вряд ли
это была суббота, во всяком случае, мальчики не могли этого знать, потому что
они давно уже потеряли счёт дням; но каждый раз, когда им чего-нибудь очень
хотелось, они говорили: „Ведь сегодня суббота“ – и добивались своего.
– Верно,
ведь сегодня суббота, Питер, – сдалась Венди.
– С
нашими-то фигурами, Венди!
– Но
ведь мы среди своих! Это наши дети…
– Да,
ты права!
В конце
концов мальчикам разрешили потанцевать, только велели сначала надеть ночные
рубашки.
– А
знаешь, старушка, – сказал Питер, греясь у камина и глядя на Венди,
вертевшую в руках чулок с огромной дыркой на пятке, – нет ничего приятнее
на свете, чем сидеть вечерком у огня в кругу своей семьи, наслаждаясь
заслуженным отдыхом!
– Да,
это чудесно! – подхватила Венди. Она была ужасно довольна. – А
знаешь, Питер, у Задиры твой нос.
– А
Майкл становится похож на тебя!
Венди
подошла к Питеру и положила руку ему на плечо.
– Милый
Питер, – сказала она, – у нас теперь столько детей, и я, конечно, уже
не та, что прежде. Но ты не хочешь никаких перемен, правда?
– Не
хочу, Венди.
Конечно,
он не хотел никаких перемен, но посмотрел на неё как-то странно – часто моргая,
словно не знал, спит он или бодрствует.
– Что
с тобой, Питер?
– Я
просто подумал, – ответил он испуганно, – это ведь всё понарошку,
правда? Будто я их отец?
– Ну
конечно, – сказала Венди сдержанно.
– Видишь
ли, – продолжал он виновато, – я почувствую себя таким стариком, если
я им взаправду отец.
– Но
они наши дети, Питер, твои и мои.
– Но
ведь это не так, Венди? – спросил он с тревогой.
– Конечно
нет, если ты этого не хочешь, – ответила она. В ответ послышался вздох
облегчения.
– Питер, –
сказала Венди, пытаясь придать своему голосу твёрдость. – Как ты ко мне
относишься?
– Как
преданный сын, Венди.
– Так
я и думала.
Она
встала, ушла в дальний угол комнаты и села там.
– Ты
какая-то странная! – недоумевал Питер. – И Тигровая Лилия тоже. Она
хочет мне кем-то быть, но только не мамой.
– Конечно,
не мамой, – сказала Венди холодно. Теперь я понимаю, почему ей не нравились
индейцы.
– Тогда
кем же?
– Девочкам
нельзя говорить об этом первыми.
– Ну,
как хочешь, – произнёс Питер с лёгким раздражением. – Может,
Динь-Динь мне скажет, в чём дело?
– Динь-то
тебе, конечно, скажет, – ответила презрительно Венди. – Она вообще
бессовестная!
Тут
Динь, которая подслушивала весь этот разговор из своего будуара, что-то дерзко
прокричала в ответ.
– Она
говорит: „Ну и пусть бессовестная!“ Она этим даже гордится! – перевёл
Питер.
Тут ему
в голову пришла неожиданная мысль.
– Может,
Динь хочет быть моей мамой?
– Болван! –
злобно крикнула Динь.
Она так
часто повторяла это слово, что Венди понимала его теперь без перевода.
– Я
готова согласиться с нею! – сказала Венди резко.
Нет, ты
можешь себе представить? Именно так она и сказала! Правда, весь этот разговор
был для неё очень мучителен, к тому же она ведь не знала, что их ожидает в тот
вечер. Если бы знала, она бы, конечно, сдержалась.
Никто из
них не знал, что их ждёт. Может, оно и лучше, что они ничего не знали. Это дало
им ещё целый счастливый час; то был их последний час на острове, а потому давай
порадуемся, что в нём шестьдесят счастливых минут. Они пели и плясали в ночных
рубашонках. Песенка была пресмешная: они притворялись, будто их пугают
собственные тени; им и в голову не приходило, что скоро вокруг них сгустятся
настоящие тени и им будет по-настоящему страшно. Как весело они плясали, а в
самый разгар веселья валили друг друга на кровать, а с кровати на пол! И вот
уже они не пляшут, а бросают друг в друга подушками, а подушки просят кинуть их
ещё разок, будто предчувствуя, что это в последний раз. А сколько сказок они
рассказали друг другу! Даже Малыш попросил в тот вечер рассказать сказку, но
начало у неё было такое скучное, что он сам пришёл в ужас.
– Скучноватое
начало, – сказал он мрачно. – Давайте притворимся, будто это конец!
Все
улеглись в постель, и Венди стала рассказывать свою сказку, которую мальчики
любили больше всех других, а Питер ненавидел. Обычно стоило только Венди начать
эту сказку, как он зажимал уши или уходил из дому; поступи он так и на этот
раз, возможно, они всё ещё были бы на острове.
Но в
этот вечер он остался сидеть на месте. Сейчас ты узнаешь, что из этого вышло.
|
