 Увеличить |
ПРЕДИСЛОВИЕ
Надеюсь,
читатель извинит меня за то, что я начинаю это предисловие с похвальбы. Дело в
том, что эта работа – юбилейная. Ее завершением я отмечаю свое сорокалетие,
свою пятидесятую книгу, шестнадцать лет своей писательской деятельности и новое
направление в своем творчестве. А «Сердца трех» – это новое направление. До сих
пор я, безусловно, не создавал ничего подобного и почти убежден, что и впредь
не создам. И я вовсе не намерен скрывать, что горжусь этой работой. А теперь я
советовал бы читателю, который любит стремительное развитие действия,
перескочить через все то бахвальство, что содержится в предисловии, и
погрузиться с головой в повествование, – пусть он потом попробует сказать
мне, что от моей книги легко оторваться.
Для
любопытствующих разрешу себе кое-что пояснить. По мере того как кинематограф
становился наиболее популярной формой развлечения во всем мире, запас фабул и
интриг, накопленный мировой беллетристикой, стал быстро истощаться.
Какая-нибудь одна кинокомпания с помощью двух десятков режиссеров способна
экранизировать все литературное наследие Шекспира, Бальзака, Диккенса, Скотта,
Золя, Толстого и десятков менее плодовитых писателей. А поскольку на свете сотни
кинокомпаний, нетрудно сообразить, как скоро они могут столкнуться с нехваткой
сырья, из которого фабрикуют кинокартины.
Право на
экранизацию всех романов, рассказов и пьес, издаваемых или подлежащих изданию
определенными издательствами или лицами, уже давно куплено и зафиксировано
договорами; если же попадается материал, право собственности на который истекло
за давностью лет, то он экранизируется с такой же быстротой, с какой матросы,
очутившись на берегу, усеянном золотым песком, набросились бы на самородки.
Тысячи сценаристов – точнее будет сказать десятки тысяч, ибо нет такого
мужчины, женщины или младенца, которые не считали бы себя вполне созревшими для
написания сценария, – итак, десятки тысяч сценаристов рыщут по литературе
(как охраняемой авторским правом, так и не охраняемой) и хватают журналы чуть
ли не из машины, в надежде поживиться какой-нибудь новой сценкой, фабулой или
историйкой, придуманной их собратьями по перу.
Кстати,
справедливость требует отметить, что совсем недавно, в те дни, когда
сценаристов еще не очень уважали, они надрывались в поте лица за
пятнадцать-двадцать долларов в неделю, а случалось, что прижимистые директоры
платили им и поштучно: десять-двадцать долларов за сценарий, да еще в
пятидесяти случаях из ста не выдавали сценаристам и тех грошей, которые им
причитались; бывало и так, что товар, украденный сценаристами, в свою очередь,
крали у них не менее бессовестные и беззастенчивые люди, работающие в штате.
Так было только вчера, а сегодня я знаю сценаристов, которые имеют по три
машины и по два шофера, которые посылают своих детей в самые дорогие школы и
вообще обладают устойчивой платежеспособностью.
В
значительной мере именно из-за нехватки беллетристического сырья и начали
ценить и уважать сценаристов. На них появился спрос, они получили признание, их
стали лучше оплачивать, а от них требовать продукцию более высокого качества.
Начались новые поиски материала, выразившиеся, в частности, в попытке
завербовать известных писателей для работы в качестве сценаристов. Но то, что
человек написал двадцать романов, еще не может служить ручательством, что он
способен написать хороший сценарий. Как раз наоборот: очень быстро
обнаружилось, что успех в беллетристике – верная гарантия провала на экране.
Но тут
на сцене появляются хозяева кинокомпаний.
Разделение
труда – прежде всего. И вот, связавшись с могущественными газетными объединениями
или с отдельными лицами, как это имело место в данном случае, – я имею в
виду «Сердца трех», – они заказывают высококвалифицированным сценаристам
(даже ради спасения собственной жизни не сумевшим бы написать роман) сценарий,
который романисты (даже ради спасения собственной жизни не сумевшие бы написать
сценарий) превращают затем в роман.
Итак,
является м-р Чарльз Годдард к некоему Джеку Лондону и говорит ему: «Время
действия, место действия и действующие лица определены; кинокомпании, газеты и
капитал к нашим услугам; давайте договариваться». И мы договорились. Результат
– «Сердца трех». Ни у кого не может возникнуть сомнения в искусстве и
мастерстве м-ра Годдарда после того, как я перечислю его творения, перу его
принадлежат: «Злоключения Полины», «Приключения Илейн», «Богиня», «Обогащайся,
Уоллингфорд» и т.д. Кроме того, имя героини данного романа – Леонсия – тоже им
придумано.
Первые
несколько эпизодов он написал на своем ранчо в Лунной долине. Но писал он
быстрее, чем я, и закончил свои пятнадцать эпизодов на много недель раньше
меня. Да не введет вас в заблуждение слово «эпизод». На первый эпизод ушло три
тысячи футов пленки. А на последующие четырнадцать – по две тысячи футов на
каждый. В каждом эпизоде около девяноста сцен, что составляет в общем около
тысячи трехсот сцен. Итак, мы работали параллельно, каждый над своим куском.
Когда я писал какую-то главу, я, естественно, не мог принимать в расчет того,
что происходит в следующей или через двенадцать глав, так как я этого не знал.
Не знал этого и м-р Годдард. Отсюда неизбежные последствия: нельзя сказать,
чтобы повествование в «Сердцах трех» отличалось особой последовательностью,
хотя, оно, безусловно, не лишено логики.
Представьте
себе мое изумление, когда я, будучи на Гавайях, вдруг получаю от м-ра Годдарда
по почте из Нью-Йорка сценарий четырнадцатого эпизода (я же в то время только
еще трудился над литературной обработкой десятого эпизода) и вижу, что мой
герой женат совсем не на той женщине! И в нашем распоряжении всего только один
эпизод, когда можно избавиться от нее и связать моего героя узами законного
брака с единственной женщиной, на которой он может и должен жениться. Как это
сделано – прошу посмотреть в последней главе или пятнадцатом эпизоде. Можете не
сомневаться, что м-р Годдард надоумил меня, как это сделать.
Дело в
том, что м-р Годдард – мастер по части развития действия и гений по части
быстроты. Развитие действия нимало не волнует его. «Изобразить», –
спокойно указывает он в авторской ремарке киноактеру. Очевидно, актер
«изображает», ибо м-р Годдард тут же начинает нагромождать одно действие на
другое. «Изобразить горе!» – приказывает он, или «печаль», или «гнев», или «искреннее
сочувствие», или «желание убить», или «стремление покончить жизнь
самоубийством». Вот и все. Так и должно быть – иначе, когда же он завершил бы
работу и написал свои тысячу триста сцен?
Но
можете себе представить, каково пришлось мне, несчастному, который не мог
ограничиться волшебным словом «изобразить», а должен был описать – и притом
весьма подробно – все те настроения и положения, которые одним росчерком пера
наметил м-р Годдард! Черт побери! Диккенсу не казалось чрезмерным излишеством
потратить тысячу слов на описание и возможно более тонкую обрисовку горестных
переживаний того или иного из своих героев. А вот м-р Годдард говорит: «Изобразить», –
и рабы киноаппарата делают все, что нужно.
А
развитие действия! В свое время я написал не один приключенческий роман, но во
всех них вместе взятых вы не найдете столь стремительного развития действия,
как в «Сердцах трех».
Зато
теперь я знаю, почему так популярен кинематограф. Я теперь знаю, почему «Г-да
Барнес из Нью-Йорка» и «Техасский горшечник» разошлись в миллионах экземпляров.
Я теперь знаю, почему какая-нибудь напыщенная агитационная речь может привлечь
куда больше голосов, чем самый прекрасный и доблестный поступок или замысел
государственного деятеля. Переделка сценария м-ра Годдарда в роман была для
меня интересным опытом – и весьма поучительным. Эта работа по-новому осветила
давно продуманные мною социологические обобщения, подвела под них новую основу
и укрепила их. После этой попытки испробовать свои силы как писатель в новой
для себя области я стал понимать душу народа в его массе глубже, чем понимал до
сих пор, и осознал – полнее, чем когда-либо, – каким высоким искусством
жеста и мимики должен владеть демагог, привлекающий голоса избирателей на свою
сторону благодаря своему умению играть на коллективной душе масс. Я буду очень
удивлен, если эта книга не получит самого широкого распространения. («Изобразить
удивление», – сказал бы м-р Годдард; или: «Изобразить широкое
распространение».)
Если в
основе этой авантюры, именуемой «Сердца трех», лежит сотрудничество, я восхищен
идеей сотрудничества. Но только – увы! – боюсь, что такого коллегу, как
м-р Годдард, можно встретить не чаще, чем одного на миллион. Мы ни разу не
перебросились даже словом, у нас не было ни одного спора, ни единой дискуссии.
Но в таком случае я, должно быть, и сам – не коллега, а мечта! Разве я не
позволил ему – без единого намека на жалобу или возражение – «изображать» все,
что ему заблагорассудится, на протяжении 15 эпизодов сценария, 1300 сцен и
31000 футов пленки, а затем 111000 слов, составивших роман? И все-таки теперь,
когда я кончил сей труд, я очень был бы рад, если бы не начинал его, – по
одной простой причине: мне хотелось бы самому прочесть книгу и посмотреть, как
она читается. А меня это очень интересует. Очень.
Джек
Лондон
Уаикики,
Гавайские о-ва, 23 марта 1916 года
|
