ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
– Кто-то
должен жениться на этой сумасшедшей, – начала Леонсия, как только все
четверо расположились на циновках в комнате, куда привел их жрец. – И этим
геройским поступком он спасет всем нам жизнь и себе тоже. Сеньор Торрес, вам
представляется возможность спасти всем нам жизнь, а заодно и себе.
– Брр! –
содрогнулся Торрес. – Да я не женюсь на ней и за десять миллионов
долларов. Она слишком умна. Она внушает мне ужас. Она – как бы это
сказать? – она, говоря по-вашему, действует мне на нервы. Я ведь храбрый.
Но при ней вся моя храбрость куда-то исчезает. От страха меня даже холодный пот
прошиб. Нет, меньше чем за десять миллионов я и пытаться не стану побороть свой
страх. Генри и Френсис храбрее меня. Пусть кто-нибудь из них и женится на ней.
– Но
я помолвлен с Леонсией! – быстро возразил Генри. – Как же я могу
жениться на королеве?
Взоры
всех обратились к Френсису, однако Леонсия помешала ему ответить.
– Это
несправедливо, – сказала она. – Ведь никто из вас не хочет на ней
жениться! Поэтому единственный справедливый выход – тянуть жребий. – С
этими словами она выдернула три соломинки из циновки, на которой сидела, и одну
обломила. – Тот, кто вытянет короткую соломинку, будет жертвой. Сеньор
Торрес, тащите первым.
– И
первый, кто вытянет коротенькую, – пожалуйте под венец, – усмехнулся
Генри.
Весь
дрожа, Торрес перекрестился и потянул. Соломинка оказалась явно длинной, он
даже закружился по комнате и пропел:
Не пойду
я под венец,
Вот
какой я молодец…
Затем
жребий тянул Френсис, – и на его долю тоже досталась длинная соломинка.
Таким образом, для Генри уже не было выбора. Роковая соломинка, оставшаяся в
руке Леонсии, решала его участь. Он посмотрел на Леонсию, и на лице его
отразились все муки ада. Она заметила его взгляд и почувствовала безмерную
жалость к нему, а это, в свою очередь, заметил Френсис и принял быстрое
решение. Есть выход. И все сразу станет просто. Как ни велика его любовь к
Леонсии, а преданность Генри – еще больше. Нечего колебаться. Френсис весело
хлопнул Генри по плечу и воскликнул:
– Итак,
перед вами ничем не связанный холостяк, который не боится брачных уз. Я женюсь
на ней.
Генри
вздохнул с таким облегчением, как если бы его спасли от неминуемой смерти. Он
схватил руку Френсиса, и они обменялись крепким рукопожатием, глядя прямо друг
другу в глаза, как могут смотреть только честные, порядочные люди. И ни один из
них не заметил, какое смятение отразилось на лице Леонсии при столь неожиданной
развязке. Та, Что Грезит говорила правду: Леонсия была несправедлива как
женщина, – она любила двух мужчин и тем лишала Ту, Что Грезит ее законной
доли счастья.
Дальнейшему
обсуждению этой темы положило конец появление девочки из Большого дома, которая
вместе с женщинами принесла пленникам обед. Зоркий взгляд Торреса сразу
приметил на шее у девочки ожерелье из драгоценных камней: это были рубины, и
притом великолепные.
– Та,
Что Грезит подарила мне это, – сказала девочка, радуясь, что чужеземцам
нравится ее новое украшение.
– А
у нее есть еще такие камни? – спросил Торрес.
– Конечно! –
был ответ. – Она только что показывала мне целый сундук, полный таких
камней. У нее там есть всякие, есть даже гораздо больше этих, только те не
нанизаны. Они лежат там грудой, как кукурузные зерна.
Пока все
ели и беседовали, Торрес нервно курил, потом встал и заявил, что есть он не
хочет, – ему нездоровится.
– Вот
что, – внушительным тоном начал он. – Я говорю по-испански лучше вас
обоих, Морганы. Кроме того, я уверен, что куда лучше вас знаю характер
испанских женщин. И, чтобы доказать вам свое дружеское расположение, я сейчас
пойду к этой даме и попытаюсь убедить ее отказаться от брака.
Один из
копьеносцев преградил Торресу путь и пошел доложить о нем, но вскоре вернулся и
жестом пригласил его войти. Королева, полулежа на диване, милостиво кивнула
Торресу и разрешила приблизиться к ней.
– Ты
ничего не ел? – заботливо спросила она его; и когда Торрес заявил, что у
него нет аппетита, предложила: – А не хочешь ли выпить?
Глаза
Торреса загорелись. Он почувствовал, что ему необходимо подкрепиться: за
последние дни он пережил столько треволнений, а тут еще предстоит новая
авантюра, в которой он решил любой ценой добиться успеха. Королева хлопнула в
ладоши и отдала распоряжение служанке, явившейся на ее зов. И тотчас же слуга
внес и откупорил небольшой деревянный бочонок.
– Это
очень старое вино, оно хранится уже не один век, – сказала
королева. – Да, впрочем, тебе, да Васко, это должно быть известно: ведь ты
сам привез его сюда четыре столетия назад.
Относительно
того, что бочонок старинный, не могло быть никаких сомнений, и Торрес почувствовал,
как от мучительной жажды у него сразу пересохло в горле: подумать только, целых
двенадцать поколений родилось и умерло с тех пор, как этот бочонок пересек
Атлантический океан. Прислужница налила большой кубок, и Торрес, осушив его,
был поражен мягкостью напитка. Но очень скоро все его тело и мозг ощутили
колдовскую силу четырехсотлетнего вина.
Королева
предложила ему присесть на край лодка у ее ног – так ей было удобнее наблюдать
за ним – и спросила:
– Ты
пришел ко мне без зова. Ты что-то хочешь мне сказать или о чем-то спросить?
– Я
тот, на кого пал выбор, – ответил он, подкручивая ус и стараясь принять
возможно более бравый вид, какой и подобает настоящему мужчине, пустившемуся в
любовную авантюру.
– Странно, –
сказала она. – Я не тебя видела в Зеркале Мира. Тут… какая-то ошибка,
наверное?
– Совершенно
верно, ошибка, – охотно согласился он, поняв, что ее не обманешь. –
Это все вино наделало. В нем какая-то колдовская сила, которая заставляет меня
открыть тебе свое сердце, – ведь я так жажду тебя!
Улыбнувшись
одними глазами, она снова позвала прислужницу и велела снова наполнить его
глиняный кубок.
– Теперь,
наверно, будет вторая ошибка, а? – поддразнивая его, заметила она, когда
он осушил кубок.
– О
нет, королева! – отвечал Торрес. – Теперь в голове у меня полная
ясность. И я могу справиться со своим сердцем. Выбор пал на Френсиса Моргана –
того, кто целовал тебе руку; он и будет твоим мужем.
– Это
правда, – торжественно сказала она. – Именно его лицо я видела в
Зеркале Мира и сразу поняла, что он предназначен мне.
Поощренный
ее словами, Торрес продолжал:
– Я
его друг, самый лучший друг. Ты, которая знаешь все, несомненно, знаешь и то,
что за невестой обычно дают приданое. И вот он послал меня, своего лучшего
друга, чтобы выяснить, какое приданое у его невесты, и осмотреть его. Тебе
должно быть известно, что он один из богатейших людей у себя в стране, где
много богатых.
Королева
так стремительно вскочила с ложа, что Торрес весь съежился от страха, ожидая
удара ножом между лопаток. Однако королева быстро прошла, или, вернее,
скользнула к двери, ведущей во внутренние покои.
– Пройди
сюда! – повелительно сказала она.
Перешагнув
через порог, Торрес сразу понял, что это ее спальня. Но где уж: тут было рассматривать
комнату, когда королева сразу подняла крышку тяжелого, окованного медью сундука
и жестом подозвала Торреса. Он подошел и увидел нечто такое, от чего кто угодно
мог остолбенеть. Да, девочка сказала правду! Сундук был доверху полон
бессчетным множеством драгоценных камней – бриллиантов, рубинов, изумрудов,
сапфиров, самых редких, самой чистой воды и самых крупных, которые лежали
грудой, точно кукурузные зерна.
– Погрузи
в них руки до самых плеч, – сказала королева, – и убедись, что это не
стекляшки, не плод фантазии и не обманчивый сон, а настоящие драгоценные камни.
И тогда ты сумеешь дать точный отчет своему богатому другу, который должен
жениться на мне.
И
Торрес, чей мозг был воспламенен старым вином, сделал, как ему было сказано.
– Неужели
эти стекляшки такое для тебя диво? – подтрунивая над ним, спросила
королева. – Ты так на них смотришь, будто перед тобой чудеса несказанные.
– Мне
никогда и не снилось, что где-либо на свете может существовать такое сокровище, –
пробормотал он, совсем одурев.
– Им
нет цены?
– Да,
им нет цены.
– Они
дороже доблести, любви и чести?
– Они
дороже всего. Они могут свести с ума.
– И
на них можно купить настоящую любовь женщины или мужчины?
– На
них можно купить весь мир!
– Ну,
что ты! – сказала королева. – Вот ты мужчина, ты держал женщин в
своих объятиях. Так неужели за эти камешки можно купить женщину?
– От
сотворения мира женщин покупали и продавали за них. И ради них женщины сами
продавали себя.
– А
могут они купить мне сердце твоего доброго друга Френсиса?
Только
сейчас Торрес впервые посмотрел на нее, кивнул и что-то пробормотал; от
выпитого вина и созерцания такого множества драгоценностей глаза его блуждали и
дико горели.
– Ты
думаешь, твой славный друг Френсис будет так же, как и ты, высоко ценить их?
Торрес
молча кивнул.
– И
все люди так высоко их ценят? Торрес снова многозначительно кивнул.
Королева
рассмеялась серебристым смехом, в котором звучало презрение. Она нагнулась и
наудачу захватила пригоршню дивных камней, которым цены не было.
– Пойдем, –
приказала она. – Я покажу тебе, как я ими дорожу.
Она
провела его через комнату и вышла вместе с ним на галерею, сооруженную над
самой водой. Галерея эта опоясывала дом с трех сторон, тогда как четвертая
стена его примыкала к скале. У подножия скалы бурлил водоворот, – Торрес
подумал, что здесь, видно, и находится то отверстие, через которое вода
вытекает из озера, как это и подозревали Морганы.
А
королева, поддразнивая его своим серебристым смехом, разжала руку и швырнула бесценные
камни в самую воронку водоворота.
– Вот
как я ими дорожу! – сказала она.
Торрес
был потрясен, он разом протрезвел при виде такого расточительства.
– И
они уже никогда не вернутся ко мне! – со смехом продолжала она. –
Оттуда ничто не возвращается! Гляди!
И она
бросила в воду букетик цветов, который стремительно завертелся, словно двигаясь
по спирали, и исчез втянутый водоворотом.
– Если
ничто оттуда не возвращается, то куда же все исчезает? – хриплым голосом
спросил Торрес.
Королева
пожала плечами, но Торрес понял, что ей известна тайна вод.
– Не
один человек ушел этим путем, – задумчиво сказала она. – И ни один из
них не вернулся. Моя мать тоже ушла этой дорогой – ее бросили в водоворот,
когда она умерла. Я была тогда еще совсем ребенком. – Вдруг она словно
очнулась. – А теперь, человек в шлеме, уходи! И доложи обо всем твоему
господину, я хочу сказать, твоему другу. Расскажи ему, какое у меня приданое. И
если он хоть наполовину одержим такой же безумной страстью к этим камешкам, как
ты, то руки его очень скоро обовьются вокруг меня. А я останусь здесь и
помечтаю, пока он придет. Я могу без конца любоваться игрою вод.
Получив
приказание удалиться, Торрес прошел в спальню, но тут же на цыпочках вернулся к
двери, чтобы посмотреть, что делает королева. Она опустилась на пол галереи и,
подперев голову рукой, пристально глядела на водоворот. Тогда Торрес бросился к
сундуку, поднял крышку, схватил полную пригоршню камней и высыпал их в карман.
Но прежде чем он успел снова запустить руку в сундук, за спиной его раздался
язвительный смех королевы.
Страх и
ярость до такой степени овладели им, что он ринулся на нее; она выскочила на
галерею – он за ней, но в ту минуту, когда, казалось, он готов был схватить ее,
она вдруг вытащила кинжал и занесла над ним.
– Вор, –
спокойно сказала она. – Бессовестный вор. А участь всех воров в нашей
долине – смерть. Я сейчас позову моих копьеносцев и велю бросить тебя в пучину.
Такой
неожиданный поворот событий заставил Торреса призвать на помощь всю свою изворотливость.
Взглянув на пенящуюся воду, в которую грозила бросить его королева, он
вскрикнул, точно увидел там что-то ужасное, упал на одно колено и закрыл руками
искаженное притворным страхом лицо. Королева повернула голову и посмотрела в
направлении его взгляда. Это как раз и нужно было Торресу. Он, точно тигр,
прыгнул на нее, схватил за руки и вырвал кинжал.
Он отер
с лица пот и прерывисто дышал, еще не сумев полностью овладеть собой. А
королева с любопытством, но без всякого страха смотрела на него.
– Ты
исчадие ада, – злобно прошипел он, все еще трясясь от ярости, –
ведьма, промышляющая силами тьмы и всякой чертовщиной! Однако ты женщина,
рожденная женщиной, и потому смертна. Ты такая же слабая, как все смертные и
все женщины, а потому я предоставляю тебе право выбора: либо ты будешь брошена
в водоворот и погибнешь, либо…
– Либо
что? – переспросила она.
– Либо…
– Он помолчал, облизал пересохшие губы и выпалил: – Нет! Клянусь божьей матерью,
я не боюсь! Либо ты выйдешь за меня замуж сегодня же! Выбирай!
– Ты
хочешь жениться на мне ради меня самой или ради сокровищ?
– Ради
сокровищ, – нагло признался он.
– Но
в Книге Жизни написано, что я выйду замуж за Френсиса, – возразила она.
– Ну
так что же: мы перепишем эту страницу в Книге Жизни!
– Как
будто это можно сделать! – рассмеялась она.
– Тогда
я докажу, что ты смертная, и брошу тебя в этот водоворот, как ты бросила цветы.
В эту
минуту Торрес был положительно неустрашим – неустрашим оттого, что старое
крепкое вино горячило его кровь и мозг, а еще оттого, что он был хозяином положения.
К тому же, как истый латиноамериканец, он не мог не наслаждаться такой сценой,
где у него была возможность покрасоваться и дать волю своему красноречию.
Внезапно
он вздрогнул, услышав легкий свист королевы, – так латиноамериканцы обычно
зовут слуг. Он подозрительно покосился на королеву, потом посмотрел на дверь в
спальню и снова перевел взгляд на нее.
На
пороге, словно призрак, – Торрес смутно видел его краешком глаза –
появился огромный белый пес. В страхе Торрес невольно попятился. Но нога его не
нашла точки опоры, и, не удержавшись, он полетел вниз головой в пучину. Торрес
отчаянно закричал и уже из воды увидел, что пес прыгнул вслед за ним.
Хотя
Торрес и был хорошим пловцом, он почувствовал себя в водовороте беспомощнее соломинки
и. Та, Что Грезит, перегнувшись через перила галереи и, точно зачарованная,
глядя вниз, увидела, как Торреса, а затем и собаку втянуло в водоворот, из
которого нет возврата.
|