ПСОВАЯ ОХОТА
Провидению угодно было создать человека так, что ему нужны
внезапные потрясения, восторг, порыв и хотя мгновенное забвение от житейских
забот; иначе, в уединении, грубеет нрав и вселяются разные пороки.
Реутт. Псовая охота
1
Сторож вкруг дома господского ходит,
Злобно зевает и в доску колотит.
Мраком задернуты небо и даль,
Ветер осенний наводит печаль;
По небу тучи угрюмые гонит,
По полю листья – и жалобно стонет…
Барин проснулся, с постели вскочил,
В туфли обулся и в рог затрубил.
Вздрогнули сонные Ваньки и Гришки,
Вздрогнули все – до грудного
мальчишки.
Вот, при дрожащем огне фонарей,
Движутся длинные тени псарей.
Крик, суматоха!.. ключи зазвенели,
Ржавые петли уныло запели;
С громом выводят, поят лошадей,
Время не терпит – седлай поскорей!
В синих венгерках на заячьих лапках,
В остроконечных, неслыханных шапках
Слуги толпой подъезжают к крыльцу.
Любо глядеть – молодец к молодцу!
Хоть и худеньки у многих подошвы –
Да в сертуках зато желтые прошвы,
Хоть с толокна животы подвело –
Да в позументах под каждым седло,
Конь – загляденье, собачек две своры,
Пояс черкесский, арапник и шпоры.
Вот и помещик. Долой картузы!
Молча он крутит седые усы,
Грозен осанкой и пышен нарядом,
Молча поводит властительным взглядом.
Слушает важно обычный доклад:
»Змейка издохла, в забойке Набат,
Сокол сбесился, Хандра захромала».
Гладит, нагнувшись, любимца Нахала,
И, сладострастно волнуясь, Нахал
На спину лег и хвостом завилял.
2
В строгом порядке, ускоренным шагом
Едут псари по холмам и оврагам.
Стало светать; проезжают селом –
Дым поднимается к небу столбом,
Гонится стадо, с мучительным стоном
Очеп скрипит (запрещенный законом);
Бабы из окон пугливо глядят,
»Глянь‑ко, собаки!» – ребята кричат…
Вот поднимаются медленно в гору.
Чудная даль открывается взору:
Речка внизу, под горою, бежит,
Инеем зелень долины блестит,
А за долиной, слегка беловатой,
Лес, освещенный зарей полосатой.
Но равнодушно встречают псари
Яркую ленту огнистой зари,
И пробужденной природы картиной
Не насладился из них ни единый.
«В Банники, – крикнул
помещик, – набрось!»
Борзовщики разъезжаются врозь,
А предводитель команды собачьей,
В острове скрылся крикун‑доезжачий.
Горло завидное дал ему бог:
То затрубит оглушительно в рог,
То закричит: «Добирайся, собачки!
Да не давай ему, вору, потачки!»
То заорет: «Го‑го‑го! –
ту! –ту!! –ту!!!»
Вот и нашли – залились на следу.
Варом‑варит закипевшая стая,
Внемлет помещик, восторженно тая,
В мощной груди занимается дух,
Дивной гармонией нежится слух!
Однопометников лай музыкальный
Душу уносит в тот мир идеальный,
Где ни уплат в Опекунский совет,
Ни беспокойных исправников нет!
Хор так певуч, мелодичен и ровен,
Что твой Россини! что твой Бетховен!
3
Ближе и лай, и порсканье, и крик –
Вылетел бойкий русак‑материк!
Гикнул помещик и ринулся в поле…
То‑то раздолье помещичьей воле!
Через ручьи, буераки и рвы
Бешено мчится: не жаль головы!
В бурных движеньях – величие власти,
Голос проникнут могуществом страсти.
Очи горят благородным огнем –
Чудное что‑то свершилося в нем!
Здесь он не струсит, здесь не
уступит,
Здесь его Крез за мильоны не купит!
Буйная удаль не знает преград,
Смерть иль победа – ни шагу назад!
Смерть иль победа! (Но где ж, как не
в буре
И развернуться славянской натуре?)
Зверь отседает – и в смертной тоске
Плачет помещик, припавши к луке.
Зверя поймали – он дико кричит,
Мигом отпазончил, сам торочит,
Гордый удачей любимой потехи,
В заячий хвост отирает доспехи
И замирает, главу преклоня
К шее покрытого пеной коня.
4
Много травили, много скакали,
Гончих из острова в остров бросали,
Вдруг неудача: Свиреп и Терзай
Кинулись в стадо, за ними Ругай,
Следом за ними Угари Замашка –
И растерзали в минуту барашка!
Барин велел возмутителей сечь,
Сам же держал к ним суровую речь.
Прыгали псы, огрызались и выли
И разбежались, когда их пустили.
Рёвма‑ревет злополучный пастух,
За лесом кто‑то ругается вслух.
Барин кричит: «Замолчи, животина!»
Не унимается бойкий детина.
Барин озлился и скачет на крик,
Струсил – и валится в ноги мужик.
Барин отъехал – мужик встрепенулся,
Снова ругается; барин вернулся,
Барин арапником злобно махнул –
Гаркнул буян: «Караул, караул!»
Долго преследовал парень побитый
Барина бранью своей ядовитой:
«Мы‑ста тебя взбутетеним дубьем
Вместе с горластым твоим холуем!»
Но уже барин сердитый не слушал,
К стогу подсевши, он рябчика кушал,
Кости Нахалу кидал, а псарям
Передал фляжку, отведавши сам.
Пили псари – и угрюмо молчали,
Лошади сено из стога жевали,
И в обагренные кровью усы
Зайцев лизали голодные псы.
5
Так отдохнув, продолжают охоту,
Скачут, порскают и травят без счету.
Время меж тем незаметно идет,
Пес изменяет, и конь устает.
Падает сизый туман на долину,
Красное солнце зашло вполовину,
И показался с другой стороны
Очерк безжизненно‑белой луны.
Слезли с коней; поджидают у стога,
Гончих сбивают, сзывают в три рога,
И повторяются эхом лесов
Дикие звуки нестройных рогов.
Скоро стемнеет. Ускоренным шагом
Едут домой по холмам и оврагам.
При переправе чрез мутный ручей,
Кинув поводья, поят лошадей –
Рады борзые, довольны тявкуши:
В воду залезли по самые уши!
В поле завидев табун лошадей,
Ржет жеребец под одним из псарей…
Вот наконец добрались до ночлега.
В сердце помещика радость и нега –
Много загублено заячьих душ.
Слава усердному гону тявкуш!
Из лесу робких зверей выбивая,
Честно служила ты, верная стая!
Слава тебе, неизменный Нахал, –
Ты словно ветер пустынный летал!
Слава тебе, резвоножка Победка!
Бойко скакала, ловила ты метко!
Слава усердным и бурным коням!
Слава выжлятнику, слава псарям!
6
Выпив изрядно, поужинав плотно,
Барин отходит ко сну беззаботно,
Завтра велит себя раньше будить.
Чудное дело – скакать и травить!
Чуть не полмира в себе совмещая,
Русь широко протянулась, родная!
Много у нас и лесов и полей,
Много в отечестве нашем зверей!
Нет нам запрета по чистому полю
Тешить степную и буйную волю.
Благо тому, кто предастся во власть
Ратной забаве: он ведает страсть,
И до седин молодые порывы
В нем сохранятся, прекрасны и живы,
Черная дума к нему не зайдет,
В праздном покое душа не заснет.
Кто же охоты собачьей не любит,
Тот в себе душу заспит и погубит.
ПРИМЕЧАНИЯ К «ПСОВОЙ ОХОТЕ»
Змейка, Набат, Сокол, Хандра, Нахал и далее
употребляющиеся в этой пьесе названия – Свиреп, Терзай, Ругай, Угар,
Замашка, Победка – собачьи клички.
Так называется снаряд особого устройства, имеющий в
спокойном положении форму неправильного треугольника. С помощию этого снаряда в
некоторых наших деревнях достают воду из колодцев, что производится с
раздирающим душу скрипом.
Банники – название леска.
Набрасывать – техническое выражение: спускать гончих
в остров для отыскания зверя (остров – отъемный лес, удобный, по положению
своему, для охотников). Набрасывает гончих обыкновенно так называемый
доезжачий; бросив в остров, он поощряет их порсканьем (порскать – значит у
охотников криками понуждать гончих к отысканию зверя и подбивать всю стаю на
след, отысканный одною) и вообще содержит в неослабном повиновении своему рогу
и арапнику. Помощник его называется подъезжим. При выезде из дому или переходе
от одного острова к другому соблюдается обыкновенно такой порядок: впереди
доезжачий, за ним стая гончих, а за нею подъезжий, всегда готовый с криком: «В
кучу!» – хлестнуть арапником собаку, отбившуюся от стаи, – а за ним уже
барин и остальные борзовщики. Обязанность борзовщика – стеречь зверя с борзыми
близ острова, переменяя место по направлению движения стаи. В уменье выбрать
хорошую позицию, выждать зверя, выгнанного наконец гончими из острова, хорошо
принять его (т. е. вовремя показать собакам) и хорошо потравить – заключается
главная задача охотника и великий источник его наслаждения.
См. примеч. 4.
См. примеч. 4.
Варом‑варит – техническое выражение – употребляется,
когда гонит вся стая дружно, с неумолкающим лаем и заливаньем, что бывает,
когда собаки попадут на след только что вскочившего зайца (называемый горячим
следом) или когда зверь просто у них в виду. В последнем случае говорится:
гонят по зрячему, и гон бывает в полном смысле неистовый. При жарком и дружном
гоне хорошо подобранной стаи голоса гончих сливаются в довольно стройную и не
чуждую дикой приятности гармонию, для охотников ни с чем не сравнимую.
Зверь отседает – говорят, когда заяц, уже нагнанный
борзыми, вдруг оставляет их далеко за собою, обманув неожиданным уклонением в
сторону, прыжком вверх или другим каким‑нибудь хитрым и часто разительным
движением. Иногда, например, он бросается просто к собакам; собаки с разбега
пронесутся вперед, и, когда попадут на новое направление зайца, он уже далеко.
ОтпазОнчить – отрезать задние лапы в среднем суставе.
Торочить, приторачивать – привязывать зайца к седлу,
для чего при охотничьих седлах находятся особенные ремешки, называемые
тороками.
См. примеч. 4.
Тявкуша – то же, что гончая, иногда также называются
выжлецами (в женск. – выжловка); от этого слова доезжачий, заправляющий
ими, называется еще выжлятником.
* * *
(Подражание Лермонтову)
В неведомой глуши, в деревне
полудикой
Я рос средь буйных дикарей,
И мне дала судьба, по милости
великой,
В руководители псарей.
Вокруг меня кипел разврат волною грязной,
Боролись страсти нищеты,
И на душу мою той жизни безобразной
Ложились грубые черты.
И прежде, чем понять рассудком
неразвитым,
Ребенок, мог я что‑нибудь,
Проник уже порок дыханьем ядовитым
В мою младенческую грудь.
Застигнутый врасплох, стремительно и
шумно
Я в мутный ринулся поток
И молодость мою постыдно и безумно
В разврате безобразном сжег…
Шли годы. Оторвав привычные объятья
От негодующих друзей,
Напрасно посылал я поздние проклятья
Безумству юности моей.
Не вспыхнули в груди растраченные
силы –
Мой ропот их не пробудил;
Пустынной тишиной и холодом могилы
Сменился юношеский пыл,
И вновый путь, с хандрой, болезненно
развитой,
Пошел без цели я тогда
И думал, что душе, довременно убитой,
Уж не воскреснуть никогда.
Но я тебя узнал… Для жизни и волнений
В груди проснулось сердце вновь:
Влиянье ранних бурь и мрачных
впечатлений
С души изгладила любовь…
Во мне опять мечты, надежды и
желанья…
И пусть меня не любишь ты,
Но мне избыток слез и жгучего
страданья
Отрадней мертвой пустоты…
|
