Брэм Стокер «Сокровище семи звёзд»

Глава XIX

«ВЕЛИКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ»

 

Если требуется свидетельство о том, как каждый из нас и мы все вместе пришли к вере в существование ка – души египетской царицы, его можно было бы обнаружить в тех изменениях, которые всего за несколько минут произошли в нас после ее добровольного отречения, сделанного через Маргарет. Несмотря на приближение рокового часа, о чем невозможно было забыть, мы выглядели и действовали так, будто на нас снизошла великая благодать. Разве это можно было сравнить с теми днями, когда мистер Трелони находился в трансе? Страх тогда буквально въелся в наши души. Никто не в состоянии представить, пока не испытает сам, что такое находиться в постоянном ожидании неизвестной опасности, которая может настигнуть тебя в любой момент.

Изменения проявились по-разному, в соответствии с натурой каждого. Маргарет была печальна; доктор Уинчестер – оживлен и весьма наблюдателен; мистер Корбек находился в задумчивом настроении. Сам я, можно сказать, склонялся к веселью, так как освободился от беспокойства за Маргарет – по крайней мере, на некоторое время.

Что касается Абеля Трелони, то его меньше всех коснулись перемены. Это было вполне естественно, ведь он в течение многих лет вынашивал планы, которые нам сегодня ночью предстояло воплотить в жизнь. Поэтому любое связанное с этим событие воспринималось им как эпизод, шаг к конечной цели. Его натура обладала огромным зарядом лидерства, он ни разу не выразил сомнения по поводу задуманного дела.

Мистер Трелони попросил мужчин пройти вместе с ним; из холла мы перенесли в пещеру дубовый стол, довольно длинный, но не слишком широкий. Для него было определено место – в центре помещения, прямо под несколькими ярко сиявшими лампами. Маргарет некоторое время наблюдала за нашими действиями, затем внезапно ее лицо побледнело, и она возбужденным от волнения голосом воскликнула:

– Что вы собираетесь делать, отец?

– Развернуть мумию кота. Царице Тере сегодня ночью не понадобится ее гадатель. Если бы она захотела иметь его при себе, это было бы опасным для нас, так что мы хотим обезвредить его. Ты не тревожишься, дорогая?

– О нет! – быстро ответила девушка. – Но я подумала о своем Сильвио… Что бы я почувствовала, если бы он был мумией, которую сейчас начнут распеленывать!

Мистер Трелони приготовил ножи и ножницы и положил мумию кота на стол. Таким образом, начало нашей работы носило мрачный характер; чувство одиночества и ощущение изоляции от всего мира усиливалось от завываний ветра и от биения волн о скалы внизу. Количество бинтов казалось бесчисленным, их слои были склеены чем-то вроде битума или смолы с сильным запахом, и маленькое облачко ароматной красной пыли, поднимавшейся над нами, то и дело заставляло нас чихать и протирать глаза. Когда сняли последний бинт, перед нами предстал огромный кот: его глаза были закрыты, усы свирепо топорщились – как, наверное, и при жизни, – шерсть, зубы и когти полностью сохранились. Пока мы разглядывали это великолепное животное, наше восхищение сменилось страхом, вызвавшим сильную дрожь, – по крайней мере, у меня. Пасть и когти кота покрывали бурые пятна крови, судя по всему пролитой не так давно!

Первым пришел в себя доктор Уинчестер: для него кровь сама по себе была достаточно привычным зрелищем. Он вынул увеличительное стекло и начал рассматривать пятна. Мистер Трелони громко дышал, словно освободившись от какого-то напряжения.

– Это то, чего я ожидал, – сказал он, – и обещает хорошие результаты последующих исследований.

Доктор Уинчестер едва ли не вторил ему:

– Как я и ожидал! У него по семь когтей на каждой лапе!

Открыв свою записную книжку, он вынул листок бумаги с отпечатками когтей Сильвио, на котором также были зарисованы следы царапин с запястья мистера Трелони, и подложил бумагу под лапу мумии. Отметки когтей совпали!

Дальнейший тщательный осмотр животного не дал никаких пугающих результатов, кроме того, что мы еще раз убедились в превосходной сохранности мумии. Когда Абель Трелони поднял кота со стола, Маргарет подскочила к отцу с криком:

– Будь осторожен, отец! Будь осторожен! Мумия может поранить тебя!

– Не бойся, моя дорогая, – ответил он, двигаясь в направлении лестницы.

– Куда ты идешь? – спросила девушка слабеющим от страха голосом.

– На кухню. Мы сожжем мумию. Только тогда этот кот не будет представлять опасности; даже его астральное тело не может материализоваться из пепла.

Он подал нам знак следовать за ним. Маргарет зарыдала, я подошел к ней, желая утешить, но моя возлюбленная развернула меня спиной к себе и, тихонько толкнув вперед, прошептала:

– Нет, нет! Ступай, ты можешь понадобиться отцу. О, это так похоже на убийство! Бедный любимец царицы…

В кухне уже все было готово: мистер Трелони заранее разжег огонь и теперь ждал, когда выровняется пламя. Спустя некоторое время он бросил в него мумию; она лежала темной массой в огненно-красных языках, а комната заполнялась запахом паленой шерсти. Затем огонь охватил сухое тело; вещества, использованные при бальзамировании, обратились в дополнительное горючее, и пламя зарычало с новой силой. Оно свирепствовало еще несколько минут, а затем мы дружно вздохнули. Гадателя царицы Теры более не существовало!

Когда мы вернулись в пещеру, Маргарет выключила электрические лампы, и только едва заметные лучи света проникали сквозь узкие щели в стенах. Отец быстро подошел к ней и обнял, словно защищая. Девушка опустила голову ему на плечо и, казалось, успокоилась. Несколько минут длилось томительное молчание, которое наконец прервал ее голос:

– Малькольм, включи свет!

Я выполнил ее приказ и убедился, что, хотя на нежных щеках девушки виднелись следы слез, ее глаза были уже сухими. Абель Трелони тоже это заметил и явно обрадовался. Обращаясь к нам, он торжественно произнес:

– Теперь ничто не помешает нам!

Маргарет, должно быть, подозревала, что именно сейчас произойдет, так как тихо спросила:

– А что вы собираетесь делать?

Мистер Трелони, видимо понимая ее состояние, так же тихо ответил:

– Распеленать мумию царицы Теры.

Маргарет теснее прижалась к отцу и прошептала умоляющим тоном:

– Отец, ведь вы не станете распеленывать ее! Ведь вы мужчины!.. Она, обнаженная! При ярком свете этих ламп!

– Но… почему бы и нет, дорогая?

– Только подумай, отец, она ведь женщина! В таком виде! В таком месте! О, это жестоко, это так жестоко!

Маргарет была совершенно измучена своими переживаниями. Ее щеки горели ярким румянцем, а глаза вновь наполнились слезами. Я встретился взглядом с мистером Трелони, и он кивнул, очевидно не возражая, чтобы я помог ему. Типичное желание мужчины – переложить на плечи кого-то другого задачу успокоения женщины, находящейся в раздражающем его отчаянии. Однако отец моей возлюбленной все же попытался сделать это сам:

– Дорогая, это же мумия! Царица Тера умерла около четырех тысяч лет назад!

– Что это меняет? Пол не зависит от срока. Женщина остается женщиной, даже если она и умерла сорок столетий назад. К тому же вы ожидаете, что она возродится. Значит, ни о какой смерти и речи быть не может. Ты всегда внушал мне, что царица оживет, если удастся открыть шкатулку!

– Да, именно так, дорогая, и я в это верю. Но если она не умерла, тогда то, что происходило с ней в течение этих лет, невероятно похоже на смерть. Подумай вот о чем: ее ведь бальзамировали мужчины. В Древнем Египте, моя дорогая, женщины этим не занимались. И кроме того, – продолжал он более спокойно, видя, что она принимает его аргументы, если и не соглашается с ним, – мы привыкли к таким вещам. Корбек и я уже распеленали сотни мумий, и среди них было столько же женщин, сколько и мужчин. Даже Росс в своей работе адвоката… – Внезапно он остановился.

– Разве ты собираешься помогать им? – В голосе Маргарет слышалось раздражение.

Я ничего не ответил: в таких случаях лучше промолчать. Мистер Трелони неторопливо продолжал, к счастью отказавшись от аргументов, касавшихся моей должности:

– Дитя мое, ты же сама будешь присутствовать при этом. Неужели мы отважимся сделать т⼉, что могло бы оскорбить тебя или причинить тебе боль? Постарайся вести себя разумно. Мы все – серьезные люди, начинающие весьма важный эксперимент, который может открыть для нас мудрость древних времен и беспредельно увеличить человеческие знания. Эти новые знания могут направить человеческий разум на неизведанные пути философии и исследований. Предстоящий эксперимент, – Абель Трелони заметно воодушевился, и голос его зазвучал сильнее, – может повлечь смерть любого из нас, да что там – всех нас! Мы знаем из прошлого опыта, что существует или может существовать огромное количество опасностей, угрожающих нам. Пойми, дитя мое, что мы приступаем к нашим действиям не с легкой душой, но со всей серьезностью глубоко заинтересованных в них людей! Кроме того, моя дорогая, какие бы чувства ты или любой из нас ни испытывал по этому поводу, для успеха эксперимента мумию необходимо раскрыть. Мы избавим царицу от этих бинтов, прежде чем она снова вернется к жизни, вместо того чтобы оставаться одухотворенным трупом, обладающим астральным телом. Если будут выполнены ее первоначальные намерения и Тера вступит в новую жизнь, обернутая во все эти пелены… она же умрет, задохнувшись! Теперь, когда она по собственному желанию временно отдает свою астральную власть, не может быть никаких сомнений по поводу наших действий.

Лицо Маргарет прояснилось.

– Хорошо, отец! – сказала она, целуя его. – Но мне все равно кажется, что это величайшее оскорбление для царицы, для женщины.

Я направлялся к лестнице, когда она окликнула меня:

– Куда ты?

Я вернулся к ней, взял ее руку и, целуя тонкие пальцы, ответил:

– Я приду, когда все будет закончено.

Маргарет долго смотрела на меня, и что-то похожее на легкую улыбку появилось на ее лице, когда она наконец заговорила:

– Возможно, тебе следует остаться. Господин адвокат, это может оказаться полезным для вашей практики! – Девушка засмеялась, встретившись со мной глазами, но почти за одно мгновение ее настроение переменилось: на лице появилось серьезное выражение, и она тихо произнесла, заметно побледнев: – Отец прав! Это ужасная ситуация. Необходимо, чтобы все мы отнеслись к ней серьезно. Но все равно… нет, именно по этой причине лучше оставайся с ними, Малькольм!

Пока она говорила, мое сердце остановилось, однако я решил промолчать в ответ: и так достаточно плотная атмосфера страха сгустилась над нами!

К этому времени Абель Трелони с помощью мистера Корбека и доктора Уинчестера сняли крышку с саркофага, сделанного из бурого железняка. Внутри находилась мумия царицы – широкая, длинная и достаточно тяжелая, так что даже для нас, четверых мужчин, поднять ее из саркофага оказалось нелегкой задачей. Под руководством мистера Трелони мы положили ее на стол, где совсем недавно разворачивали мумию кота.

И только тогда весь ужас этого занятия овладел моим сознанием! При ослепительном свете электрических ламп физическая сторона смерти оказалась потрясающе реальной. Наружные пелены, разорванные и стянутые нашими руками, потемневшие либо от пыли, либо от времени, напоминали лохмотья; раскраска сохранилась в виде отдельных пятен, а лак местами откололся. Количество слоев было огромным, тем не менее через них постепенно проступали формы человеческого тела. Весь романтический и таинственный ореол смерти исчезал у нас на глазах. Два более пожилых человека, преданные своему увлечению, не в первый раз в жизни занимались подобными вещами, поэтому сохраняли самообладание и не казались столь сильно выбитыми из колеи; доктор Уинчестер словно склонился над операционным столом и являл собой заинтересованного профессионала. Но я совсем упал духом, мне было стыдно за всех и одновременно жаль присутствующих, самого себя в том числе; кроме того, бледность Маргарет и ее встревоженность заставляли меня мучиться от невозможности ей помочь.

Работа шла медленно. Распеленывание мумии кота, конечно, дало мне некоторый опыт, но эта мумия была намного больше и завернута куда более искусно. К тому же нас не покидало осознание близости смерти в ее неприглядном естестве, а также бесчеловечности вмешательства в «жизнь после смерти» египетской правительницы. Не могу не отметить то обстоятельство, что процесс сам по себе оказался более сложным: животное было забальзамировано с использованием традиционных составов; здесь же даже первые слои полотна источали совсем другие запахи – наверняка лучших смол, трав и специй. Но в воздухе по-прежнему висела красная пыль и раздавался треск бесконечного количества разрываемых бинтов. Когда мы увидели разрезанными все слои, их толщина превзошла все наши ожидания.

Мое волнение росло вместе с кучей бинтов на полу. Некоторое время спустя я отстранился от стола – и Маргарет посмотрела на меня с благодарностью. Мы сомкнули руки, пальцы девушки тесно переплелись с моими, крепко сжав их.

Грубое полотно сменилось более тонкими тканями, некоторые из них были украшены какими-то символами и картинами, в основном бледно-зеленых оттенков, и даже при многоцветии зеленые тона превалировали. То и дело мистер Трелони или мистер Корбек обращали наше внимание на какой-нибудь особенный рисунок, прежде чем отложить пелену в чудовищных размеров груду на полу.

Процесс близился к завершению. Пропорции лежавшего перед нами тела уже уменьшились до почти нормальных размеров, соответствующих росту царицы, которая, как известно, была выше среднего роста. Я услышал, как учащенно дышит Маргарет, мой тревожный взгляд отметил ее неестественную бледность, напоминавшую мрамор статуи. Как раз в это время Абель Трелони снимал последний бинт; посмотрев на Маргарет, он заметил успокаивающим тоном:

– Не переживай столь сильно, дорогая! Посмотри, царица одета в мантию.

Последняя пелена представляла собой широкий кусок материи, длина которого равнялась длине тела. Когда ее сняли, нашим взорам предстала расточительно широкая мантия из белого полотна, покрывавшая тело от шеи до ступней. Маргарет мгновенно забыла о своих переживаниях и теперь с чисто женским интересом рассматривала прекрасную ткань. Впрочем, все остальные тоже не могли отвести от мантии восхищенных глаз. Незабываемое зрелище! Полотно, напоминавшее тончайший шелк, лежало великолепными, почти скульптурными складками и лишь несколько измялось под верхними слоями ткани, пеленавшими мумию.

Вокруг шеи мантия была искусно расшита нитями из чистого золота, узор дополняли вплетения из веточек смоковницы, внизу вышивка повторялась, только с использованием стеблей лотоса неравной длины, что вносило в ритм рисунка беспорядочно-естественную красоту натуральных растений.

Поверх мантии, не окружая тело, лежал пояс из драгоценных камней, казалось позаимствовавший свои цвета у радуги, а блеск – у звезд на ночном небосводе.

Пряжкой для пояса служил камень желтого цвета, своей формой напоминавший шар в золотой оправе. Он сиял, как будто внутри него находилось настоящее солнце, освещая все вокруг своим ярким блеском. По бонам от него были укреплены два молочно-белых камня меньших размеров, их мерцание создавало полную иллюзию серебристого лунного света.

Маргарет в экстазе всплеснула руками, затем склонилась над столом, чтобы как следует рассмотреть необыкновенный пояс. После минутного созерцания она выпрямилась во весь свой довольно высокий рост и заговорила с убежденностью абсолютного знания:

– Это не похоронный наряд! Он не мог быть изготовлен для обряжения мертвой царицы! Это свадебный наряд!

Мистер Трелони оттянул складку материи возле шеи, и я догадался по порывистому вздоху, что его что-то удивило. Он приподнял мантию еще выше и произнес:

– Маргарет права! Эта одежда не предназначалась для мертвой. Посмотрите! Мантия просто лежит поверх ее тела.

Он поднял с мумии пояс, переливавшийся блеском драгоценных камней, и передал его Маргарет. Затем приподнял роскошную мантию и положил поперек рук девушки, которые она протянула к нему в порыве неудержимого восторга. Предметы такой редкой красоты не могли не вызвать подобного чувства.

Все мы молча стояли, потрясенные прелестью женской фигуры, которая лежала перед нами полностью обнаженная, за исключением прикрытой пеленами головы. Мистер Трелони наклонился и дрожащими от волнения руками поднял эту пелену, которая была изготовлена из такого же полотна, что и сама мантия. Когда он отступил от стола, перед нами предстала вся прославленная красота царицы. Меня окатила волна стыда: как несправедливо, что нам, простым смертным, дозволено равнодушными глазами смотреть на истинное воплощение мечты о прекрасном! Это было сродни святотатству.

Царица Тера напоминала статую, вырезанную из слоновой кости рукой Праксителя.^[28] Кожа поражала своим совершенством, была гладкой, как бархат; никаких следов увядания или тления, окаменевших морщин; изменения коснулись лишь забрызганной кровью руки, которая пролежала обнаженной поверх покровов в течение нескольких десятков веков.

Уголки губ Маргарет дрогнули, на щеках вспыхнул гневный румянец. Импульсивным движением девушка накинула на тело царицы прекрасную мантию, закрыв изуродованную руку. Теперь мы могли любоваться только лицом Теры. Оно было еще восхитительнее, чем тело, потому что производило впечатление живого и одухотворенного. Глаза были закрыты; длинные, черные, загибающиеся вверх ресницы лежали веером на щеках. Ноздри благородной формы хранили покой, казавшийся более абсолютным, чем тот, что приносит смерть. Полные, красные губы приоткрывали тончайшую линию жемчужных зубов. Ее волосы необычайной густоты, черные и блестящие, как вороново крыло, были приподняты прядями над белоснежным лбом, на который выбивалось несколько легких локонов.

Меня потрясло сходство древней правительницы с Маргарет, хотя я уже был подготовлен к нему фразой мистера Корбека, процитировавшего ее отца. Эта женщина – я не мог думать о ней как о мумии или трупе – напомнила мне нашу первую встречу на балу, когда я издали восхищался царственной осанкой мисс Трелони. От моего внимания не ускользнуло то, что украшение из крупного жемчуга с лунным блеском и драгоценных камней, скреплявшее прическу царицы, по своей форме ничем не отличалось оттого, что сияло тогда в шелковистых локонах Маргарет.

Мистер Трелони выглядел так, словно злая магия лишила его физических сил. Он был совершенно разбит и едва держался на ногах. И когда Маргарет, успокаивая, обняла его обеими руками, я услышал, как он еле прошептал:

– Дитя мое, мне кажется, что это ты лежишь передо мной!

Некоторое время мы молчали, прислушиваясь к вою ветра, перешедшего в бурю, и неистовому биению волн о скалы далеко внизу. Голос мистера Трелони, прервавшего паузу, уже обрел привычные нам интонации:

– Позже мы попытаемся исследовать процесс бальзамирования. Внешне мумия совсем не похожа на те, которые мне доводилось изучать. Кажется, нет надрезов для извлечения связок и внутренних органов, которые, по всей вероятности, остались нетронутыми. Кроме того, ткани тела совсем не содержат влаги: каким-то очень точным методом через вены ввели воск, или стеарин, или какое-то неизвестное вещество. Я не исключаю парафин, потому что к тому времени древние египтяне могли уже знать о нем.

Маргарет откуда-то достала белую простыню и, накрыв ею тело царицы, попросила нас перенести Теру к ней в комнату.

– Мне не хотелось бы, чтобы до установленного срока она лежала здесь, в этой пещере, одна, совершенно обнаженная, под ярким светом ламп. Может быть, она приготовилась к встрече с женихом, имя которому Смерть.

Мы вышли в почтительном молчании, оставив Маргарет наедине с царицей Терой. Когда спустя некоторое время моя возлюбленная позвала меня к себе, мертвая красавица была одета в свою мантию из тонкого полотна с золотым шитьем, ее украшали принадлежавшие ей великолепные драгоценности, а также белые цветы, которые Маргарет положила на высокую грудь египтянки. Вокруг ложа стояли зажженные свечи.

Рука в руке мы простояли некоторое время возле нее. Затем со вздохом Маргарет отвернулась.

Осторожно прикрыв дверь, мы направились в столовую, где нас ждали остальные. Несколько минут прошло в молчании, затем возобновился разговор о том, что было, и о том, что еще должно произойти.

Время от времени я чувствовал, как беседа едва ли не затухает подобно пламени, которое нечем питать, – как если бы мы утратили уверенность в своих самых важных убеждениях. К тому же долгое ожидание начало сказываться на состоянии наших нервов. От моего внимательного взгляда не укрылось то обстоятельство, что для мистера Трелони перенесенный им транс не был столь безобидным, как мы полагали или как он нашел нужным рассказать нам. Правда, его воля и целеустремленность были столь же сильны, как всегда, но физически он заметно сдал. Конечно, подобное положение вещей казалось мне вполне объяснимым. Четыре дня совершенного отрицания жизни ослабили бы любой организм.

Время текло все медленнее, и мои собеседники, не сознавая этого, проявляли признаки сонливой усталости. Я, всеми возможными способами желая сохранить ясность сознания, пытался понять, не было ли это гипнотическим влиянием царицы, которому мы уже подвергались.

Что касается Маргарет, тревога ожидания заметно сказалась на ее состоянии, что было естественным для женщины. Бледность не покидала ее лица, глаза утратили живой блеск, и около полуночи я начал серьезно беспокоиться за нее. Я отвел девушку в библиотеку и там долго уговаривал прилечь на софу. «Великий эксперимент» должен был начаться точно через семь часов после захода солнца, это соответствовало трем часам ночи. Даже если выделить час для окончательных приготовлений, нам предстояло еще два часа волнений, и я клятвенно обещал Маргарет, что разбужу ее в любое время, какое она укажет. Однако девушка не хотела и слышать об этом. Улыбнувшись, она поблагодарила меня, заверив, что вполне способна выдержать оставшиеся часы ожидания и совершенно не хочет спать. Я согласился, хотя и через силу, но сознательно потратил на уговоры больше часа; так что, когда Маргарет настояла на том, чтобы мы вернулись в столовую, я шел туда с сознанием того, что по крайней мере помог ей скоротать время ожидания.

Абель Трелони, доктор Уинчестер и Юджин Корбек молчаливо созерцали огонь в камине. С чисто мужской твердостью они пребывали в покое, исполненные сознания выполненного долга. Они сделали все, что было в их власти.

Когда пробило два часа, этот звук заставил нас несколько оживиться. Все тени, казалось кружившие вокруг нас в течение предшествующих часов, мгновенно исчезли, и мы занялись последними приготовлениями. Сначала необходимо было проверить окна и убедиться, что все они закрыты, затем подготовить наши респираторы, чтобы надеть их, когда наступит знаменательный час. Мы решили их использовать, так как не знали, не будут ли выходить какие-нибудь отравляющие газы из шкатулки, когда она откроется. При этом никому из нас почему-то не приходило в голову, что возможно иное развитие событий – например, сумеем ли мы открыть ее вообще.

Под предводительством Маргарет мы перенесли мумифицированное тело царицы Теры в пещеру и положили ее в саркофаг. Поврежденная рука вернулась в прежнее положение – на грудь, и вновь ладонь скрывала рубин с семью звездами, который мистер Трелони заранее вынул из сейфа.

Когда я вспоминаю о прошедших событиях, то иногда мне приходит в голову, что со стороны все это выглядело довольно странно, включая сам опыт, который нельзя было отнести к разряду обычных событий. Мрачные и молчаливые мужчины подняли белую неподвижную фигуру, напоминавшую статую из слоновой кости (во время нашего продвижения с нее соскользнула простыня), и унесли ее прочь от зажженных свечей и белоснежных цветов. Их ждала пещера, где сияние электрических огней было направлено на огромный саркофаг, установленный в центре помещения, готового для окончательного эксперимента, основанного на исследованиях двух ученых-путешественников, посвятивших им свою жизнь. А если вспомнить, что шествие возглавляла девушка, чье поразительное сходство с мумией усиливалось ее необычной бледностью…

Мы уложились в три четверти часа, потому что все действия были тщательно продуманы. Маргарет подозвала меня, и я отправился вместе с ней, чтобы принести Сильвио. Оказавшись у себя в комнате, она передала мне кота, а затем совершила странный поступок, от созерцания которого у меня защемило в груди и я в очередной раз задумался о безнадежности затеянного нами дела. Одну за другой Маргарет старательно гасила свечи и ставила каждую на ее обычное место, говоря при этом:

– Что бы ни наступило – жизнь или смерть, – отныне не будет причин для их использования.

Затем, взяв Сильвио на руки и прижимая его к груди, отчего он начал громко мяукать, Маргарет вышла.

Я, покидая комнату, осторожно прикрыл за собой дверь, чувствуя при этом сильное волнение – путей к отступлению уже не оставалось.

«Великий эксперимент» начался. Мы надели респираторы, и каждый занял свое место согласно заранее составленному плану действий. Я должен был стоять возле выключателей у двери и быть готовым включить или выключить свет по указанию мистера Трелони. Доктор Уинчестер расположился позади саркофага, так чтобы не оказаться между мумией и ларцом; он должен был внимательно следить за тем, что будет происходить с царицей. Маргарет находилась рядом с ним: она держала Сильвио. Мистер Трелони и мистер Корбек должны были зажечь светильники. Они уже стояли наготове, глядя на стрелки часов, приближавшиеся к цифре «три».

Звон серебряного колокольчика часов прозвучал для нас подобно звукам труб перед Страшным судом. Один! Два! Три!

Едва последний звук растаял в наступившей тишине, фитили египетских ламп были зажжены, и я выключил электрический свет. В полумраке разгорающихся светильников и после выключения ламп пещера мгновенно преобразилась – все предметы в ней приобрели зловещие очертания. Я слышал, как громко стучит мое сердце, и мне казалось, что до меня доносится сердцебиение остальных.

Следующие секунды, наверное, летели на свинцовых крыльях. Фигуры людей в пещере были едва различимы, выделялось лишь белое платье Маргарет и белые же респираторы на наших лицах.

Неужели эти лампы никогда не разгорятся как следует? Наконец на фоне их слабого свечения проступили квадратная челюсть мистера Трелони и смуглое бритое лицо мистера Корбека. Глаза доктора Уинчестера сверкали как звезды, споря своей яркостью с изумрудной зеленью глаз Сильвио.

Прошло несколько секунд, и спокойный, устойчивый свет ламп начал заметно увеличивать свою яркость, одновременно меняя оттенок от синего до хрустально-белого. Так продолжалось в течение двух минут без всяких изменений со стороны шкатулки, пока наконец она тоже не начала слабо светиться. Этот поначалу слабый блеск постепенно усиливался, затем шкатулка превратилась в сверкающий драгоценный камень. А еще она напоминала мне живое существо, главным смыслом существования которого было свечение.

Неожиданно раздался звук, похожий на приглушенный взрыв, и шкатулка поднялась над поверхностью стола на несколько дюймов; в этом не было никаких сомнений, так как всю пещеру залил яркий свет. Крышка медленно сдвинулась в сторону, словно подчиняясь давлению каких-то сил, из шкатулки пополз тонкий зеленоватый дым. Даже через респиратор я ощущал странный острый запах. Затем дым стал сгущаться, повалил клубами и в течение нескольких секунд заполнил пещеру, так что наступила почти полная тьма. Мне так хотелось в этот момент броситься к Маргарет, которую я продолжал видеть сквозь дым, – она стояла позади саркофага рядом с доктором Уинчестером. Затем я увидел, как доктор Уинчестер упал, но оставался в сознании: он размахивал рукой, как бы запрещая приближаться к себе. Фигуры мистера Трелони и мистера Корбека стали совсем неразличимыми в дыму, и я потерял их из виду. Сильвио был встревожен, его жалкое мяуканье было единственным звуком, слышным в пещере. Шкатулка продолжала светиться, а лампы постепенно затухали. И неудивительно: такого количества яркого пламени не могло хватить надолго.

Я напряженно ждал, когда раздастся команда включить свет, но приказа не поступало. Густые клубы дыма продолжали вырываться из светящейся шкатулки, в то время как лампы гасли одна за другой. В конце концов осталась только одна, испускавшая тускло-голубое, мерцающее свечение, но это не означало, что в комнате стало темно, – свет исходил от сияющего ларца. Я продолжал пристально наблюдать за Маргарет; все мои беспокойные мысли сосредоточились исключительно на ней, однако я мог видеть только ее белое платье за укрытой простыней фигурой, лежавшей в саркофаге. Запах дыма, давно щекотавший мои ноздри, теперь начал действовать и на глаза, и они предательски заслезились. Тем не менее я смог разглядеть, как рядом с саркофагом движется что-то белое. Количество дыма, выходившего из шкатулки, начало уменьшаться, а сам дым стал менее плотным. В этот момент свечение шкатулки начало быстро слабеть. Мяуканье Сильвио раздавалось откуда-то снизу вблизи меня, а затем он начал карабкаться вверх по моей ноге.

Шкатулка больше не светилась, зато вокруг ставен появилась еле заметная светлая линия – наступало утро. Я стащил с головы респиратор и громко спросил:

– Должен ли я включить свет?

Ответа не последовало; кашляя и задыхаясь, я выкрикнул снова:

– Мистер Трелони, должен ли я включить свет?

Он продолжал молчать, но отозвалась Маргарет с другого конца пещеры, ее голос прозвучал, словно колокольчик:

– Да, Малькольм!

Я повернул выключатель, и электрические лампы под потолком вспыхнули. Правда, они казались лишь тусклыми точками света в тумане, среди клубов дыма. Я поспешил к Маргарет, руководствуясь, как ориентиром, ее белым платьем, и мне удалось схватить ее за руку. Она поняла мое беспокойство и сразу же сообщила:

– Со мной все в порядке.

– Слава богу! – ответил я. – А как остальные? Давай быстро откроем ставни и избавимся от этого дыма!

К моему удивлению, она отвечала медленно, как бы нехотя:

– С ними все будет в порядке. Им не причинили никакого вреда.

Я не стал расспрашивать, на чем основывается ее вывод, а решительно распахнул ставни.

Через несколько минут в комнате произошли заметные изменения. Плотный дым устремился наружу под действием сквозняка (я настежь открыл дверь), усилилась яркость электрического света, и моим глазам предстала следующая картина. Все мужчины лежали без движения в странных позах: доктор – на спине возле саркофага, широко раскинув руки и ноги, а у столика со шкатулкой – мистер Трелони и мистер Корбек, скрючившись, подтянув колени к груди. Настроение мое поднялось до неведомых высот, когда я увидел, что все трое тяжело дышат, хотя и находятся в ступоре.

Маргарет стояла неподвижно, и сначала мне показалось, что ее сознание затуманено, но буквально на моих глазах она обретала все больший контроль над собой. Вдвоем с ней мы подтащили сначала мистера Трелони, а затем остальных ближе к щелям в стенах пещеры. Спустя несколько минут мужчины начали приходить в себя. Маргарет поднялась наверх в столовую и принесла бутылку бренди, по рюмке которого мы заставили их принять в качестве лекарства. Все мои мысли и усилия были поглощены их состоянием, но постепенно напряжение уменьшалось. Я огляделся, чтобы понять, каковы были результаты нашего эксперимента. Густой дым почти исчез, но комнату все еще заполнял туман и странный острый запах.

Шкатулка была открыта, и в ней находилась кучка черного пепла. Я подошел к саркофагу. На изголовье лежало украшение, которое поддерживало волосы египетской царицы, и рубин с семью звездами. Белая простыня валялась рядом с саркофагом на полу пещеры, как если бы кто-то недавно встал из него и куда-то удалился. Царица Тера?

Ни единого признака.

Я взял Маргарет за руку. Она с видимой неохотой оставила своего отца, за которым нежно ухаживала, но достаточно послушно последовала за мной. Наклоняясь к ней, я прошептал:

– Что случилось с царицей? Скажи мне! Вы с доктором стояли так близко к ней и должны были видеть, что здесь произошло!

Девушка отвечала, спокойно глядя мне в глаза:

– Я ничего не сумела заметить. До тех пор пока дым не стал совсем плотным, я не отрывала взгляда от саркофага – царица оставалась неподвижной. Затем, когда наступила такая темнота, что ничего нельзя было увидеть, я услышала возле себя какое-то движение. Возможно, это был доктор Уинчестер, который упал, лишившись чувств, или, может быть, проснулась царица – не могу утверждать ничего. Кстати, где Сильвио? Я не смогла разглядеть, что произошло с ним, но, очевидно, он сбежал от меня, так как его мяуканье раздается где-то за дверью. Надеюсь, он не обиделся на меня…

Как бы в ответ на слова Маргарет кот вбежал в комнату и начал тереться об ее платье, тянул его на себя, словно требуя, чтобы его приласкали. Девушка наклонилась, осторожно взяла его на руки и стала успокаивать.

Я обошел вокруг саркофага, осматривая его и все вокруг самым тщательным образом. Затем ко мне присоединились мистер Трелони и мистер Корбек – они быстро оправились от потери чувств, а вот доктору Уинчестеру для восстановления сил потребовалось больше времени. Но все, что нам удалось обнаружить, – это остроконечный холмик неосязаемой пыли, от которого исходил странный «мертвый» запах.

Мы так и не сумели найти какие-нибудь следы, которые помогли бы понять то, чем закончился «великий эксперимент». Лишь одна находка подтвердила нашу идею о физическом уничтожении мумии: маленькая кучка точно такого же пепла осталась от мумии кота.

Осенью мы с Маргарет поженились. Ради этого торжественного случая она надела мантию мумии с поясом и украсила свою прическу заколкой из жемчужин и драгоценных камней, которую царица Тера носила в волосах. На груди моей невесты сверкал вставленный в золотое кольцо, сделанное в виде скрученного стебля лотоса, рубин с семью звездами, на чьей поверхности были начертаны слова, повелевающие богами. Во время бракосочетания солнечный луч, проникший сквозь алтарные окна, упал на этот необыкновенный камень, и мы сочли это неплохим предзнаменованием.

Слова, выгравированные на рубине, определили нашу совместную жизнь; Маргарет всегда придерживается их, и на земле не существует более счастливой семьи, чем наша.

Порой мы вспоминаем о великой царице, и разговор наш течет легко и свободно. Однажды в ответ на мое сожаление о том, что она не возродилась к новой жизни в новом мире, жена, устремив на меня мечтательно-отстраненный взгляд, который я иногда замечаю у нее, сказала:

– Не печалься о ней. Кто знает, может быть, она нашла то, что искала? Любовь и терпение – вот из чего можно создать счастье в этом мире живущих или умерших. У нее была мечта, и только об этом каждый из нас может просить…