Николай Некрасов «Коробейники»

VI

 

Только молодец и жив бывал.

Старинная былина

 

 

Не тростник высок колышется,

Не дубровушки шумят,

Молодецкий посвист слышится,

Под ногой сучки трещат.

Показался пес в ошейничке.

Вот и добрый молодец:

«Путь‑дорога, коробейнички!»

– Путь‑дороженька, стрелец! –

«Что ты смотришь?» – Не прохаживал

Ты, как давеча в Трубе

Про дорогу я расспрашивал? –

«Нет, почудилось тебе.

Трои сутки не был дома я,

Жить ли дома леснику?»

«А кажись, лицо знакомое», –

Шепчет Ванька старику.

«Что вы шепчетесь?» – Да каемся,

Лучше б нам горой идти.

Так ли, малый, пробираемся

В Кострому? – «Нам по пути,

Я из Шуньи[27]». – А далёко ли

До деревни до твоей? –

«Верст двенадцать. А по многу ли

Поделили барышей?»

– Коли знать всю правду хочется,

Весь товар несем назад. –

Лесничок как расхохочется!

«Ты, я вижу, прокурат[28]!

Кабы весь, небось не скоро бы

Шел ты, старый воробей!»

И лесник приподнял коробы

На плечах у торгашей.

«Ой! легохоньки коробушки,

Всё повыпродали, знать?

Наклевалися воробушки,

Полетели отдыхать!»

– Что, дойдем в село до ноченьки? –

«Надо, парень, добрести,

Сам устал я, нету моченьки –

Тяжело ружье нести.

Наше дело подневольное,

День и ночь броди в лесу».

И с плеча ружье двуствольное

Снял – и держит на весу.

«Эх вы, стволики‑голубчики!

Больно вы уж тяжелы».

Покосились наши купчики

На тяжелые стволы:

Сколько ниток понамотано!

В палец щели у замков.

– Неужели, парень, бьет оно? –

«Бьет на семьдесят шагов».

Деревенский, видно, плотничек

Строил ложу – тяп да ляп[29]!

Да и сам христов охотничек

Ростом мал и с виду слаб.

Выше пояса замочена

Одежонка лесника,

Борода густая склочена,

Лычко вместо пояска.

А туда же, пес в ошейнике,

По прозванию Упырь.

Посмеялись коробейники:

«Эх ты, горе‑богатырь!..»

 

Час идут, другой. – Далёко ли? –

«Близко». – Что ты? – «У реки

Куропаточки закокали».

И детина взвел курки.

«Ай курóчки! важно щелкнули,

Хоть медведя уложу!

Что вы, други, приумолкнули?

Запоем для куражу!»

 

Коробейникам не пелося:

Уж темнели небеса,

Над болотом засинелася,

Понависнула роса.

– День‑деньской и так умелешься,

Сам бы лучше ты запел…

Что ты?… эй! в кого ты целишься? –

«Так, я пробую прицел…»

 

Дождик, что ли, собирается,

Ходят пó небу бычки[30],

Вечер пуще надвигается,

Прытче и́дут мужички.

Пес бежит сторонкой, нюхает,

Поминутно слышит дичь.

Чу! как ухалица[31] ухает,

Чу! ребенком стонет сыч.

Поглядел старик украдкою:

Парня словно дрожь берет.

– Аль спознался с лихорадкою? –

«Да уж три недели бьет –

Полечи!» – А сам прищурился,

Словно в Ваньку норовит.

Старый Тихоныч нахмурился:

– Что за шутки! – говорит. –

Чем шутить такие шуточки,

Лучше песни петь и впрямь.

Погодите полминуточки –

Затяну лихую вам!

Знал я старца еле зрячего,

Он весь век с сумой ходил

И про странника бродячего

Песню длинную сложил.

Ней от старости, ней с голоду

Он в канавке кончил век,

А живал богато смолоду,

Был хороший человек,

Вспоминают обыватели.

Да его попутал Бог:

По ошибке заседатели

Упекли его в острог:

Нужно было из Спиридова

Вызвать Тита Кузьмича,

Описались – из Давыдова

Взяли Титушку‑ткача!

Ждет сердечный: «Завтра, нонче ли

Ворочусь на вольный свет?»

Наконец и дело кончили,

А ему решенья нет.

«Эй, хозяйка! нету моченьки,

Ты иди к судьям опять!

Изойдут слезами оченьки,

Как полотна буду ткать?»

Да не то у Степанидушки

Завелося на уме:

С той поры ее у Титушки

Не видали уж в тюрьме.

Захворала ли, покинула –

Тит не ведал ничего.

Лет двенадцать этак минуло –

Призывают в суд его

Пред зерцалом, в облачении[32]

Молодой судья сидел.

Прочитал ему решение,

Расписаться повелел

И на все четыре стороны

Отпустил – ступай к жене!

«А за что вы, черны вороны,

Очи выклевали мне?»

Тут и сам судья покаялся:

– Ты прости, прости любя!

Вправду ты задаром маялся,

Позабыли про тебя!

 

Тит – домой. Поля не óраны,

Дом растаскан на клочки,

Продала косули, бороны,

И одёжу, и станки,

С баринком слюбилась женушка,

Убежала в Кострому.

Тут родимая сторонушка

Опостылела ему.

Плюнул! Долго не разгадывал,

Без дороги в путь пошел.

Шел – да песню эту складывал,

Сам с собою речи вел.

И говаривал старинушка:

«Вся‑то песня – два словца.

А запой ее, детинушка,

Не дотянешь до конца!

Эту песенку мудреную

Тот до слова допоет,

Кто всю землю, Русь крещеную,

Из конца в конец пройдет».

Сам ее Христов угодничек

Не допел – спит вечным сном.

Ну! подтягивай, охотничек!

Да иди ты передом!