Глава V
Под валунами
Вплоть
до рассвета лев-великан и тигрица оставались на прежних местах. Они дремали
возле остова лани, освещенные первым солнечным лучом. И три человека,
укрывшиеся под защитой камней, не могли отвести глаз от ужасных соседей.
Счастливая радость спускалась на лес, на саванну и реку. Цапли вели своих
детенышей на рыбную ловлю, перламутром отсвечивали нырцы, погружаясь в воду;
всюду, в траве, в ветвях, порхали птички, внезапный отсвет оповещал о том, что
пролетел зимородок, сойка расстилала в воздухе свое серебристо-голубое с рыжим
платье, насмешница-сорока, болтая на ветке, раскачивала свой хвост. Вороны
долго каркали на скелетах джигетая и тигра, пока, разочарованные, не улетели к
останкам лани. Там им преградили дорогу два жирных пепельных ястреба. Не
осмеливаясь в присутствии льва воспользоваться его добычей, они подолгу
кружились над ней, прежде чем оторвать от нее кусочек мяса, после чего
немедленно взмывали и застывали в воздухе, пока промелькнувшая в листве белка
не заставила их сделать резкое движение в ее сторону.
Кругом
не было видно никого из млекопитающих – запах льва удерживал их в надежных логовах.
Нао
полагал, что лев-великан вернулся в эти места, чтобы отомстить за удары
рогатиной. Молодой уламр пожалел об этом бесполезном поступке. Он не
сомневался, что звери умеют сговариваться и что каждый из них по очереди будет
сторожить людское убежище. В его уме промелькнули воспоминания о рассказах, в
которых говорилось о хитрости и упорстве животных, оскорбленных человеком.
Временами, в порыве гнева, он вскакивал, хватая палицу или топор. Но
осторожность брала верх; несмотря на победу над серым медведем, Нао признавал
свою слабость. Хитрость, к которой он прибегнул в полумраке пещеры, к
сожалению, была неприменима по отношению к льву-великану и тигрице. Тем не
менее он не предвидел иного конца, кроме схватки. Придется или умереть с голоду
под камнями, или выждать момента, когда тигрица будет одна. Мог ли он
рассчитывать на Нама и Гава?
Нао
съежился будто от холода, увидев устремленные на него глаза молодых воинов. Он
почувствовал необходимость подбодрить их:
– Нам и
Гав избежали зубов медведя: они ускользнут от когтей льва-великана!
Молодые
уламры повернули головы в сторону страшной пары.
Нао
ответил на их мысли:
–
Лев-великан и тигрица не всегда будут вместе. Голод разъединит их. Когда лев
уйдет в лес, мы сразимся с тигрицей. Нам и Гав должны слушаться моих
приказаний.
Слова
вождя наполняли надеждой сердца молодых воинов, сама смерть казалась им менее
страшной, если они будут сражаться бок о бок с Нао.
Сын
Тополя воскликнул:
– Нам
будет подчиняться Нао до самой смерти!
Другой
воин поднял обе руки:
– Гав
ничего не боится с Нао!
Вождь
посмотрел на них с нежностью. Они почувствовали прилив новых сил и, не умея выразить
свои чувства словами, издали воинственный крик, размахивая топорами. От их
крика звери проснулись и вздрогнули.
Уламры
закричали еще громче в знак вызова; звери ответили рычанием.
И снова
наступила тишина. Солнце повернуло к лесу. Пользуясь сном хищников, мелкие
животные тайком пробирались к реке; ястребы смело клевали остатки лани. Венчики
цветов тянулись к солнцу. Земля была полна могучей, разнообразной жизнью,
которая, казалось, должна охватить небеса.
Три человека
терпеливо ждали. Нам и Гав время от времени засыпали. Нао строил планы побега.
У них имелся еще небольшой запас пищи, но их начинала уже мучить жажда;
впрочем, она станет невыносимой лишь через несколько дней.
В
сумерки лев-великан проснулся и встал на ноги. Бросив взгляд на валуны, он
убедился, что враг не ушел. Знакомый запах людей возбудил в нем инстинкт мести;
он гневно засопел, обошел людское убежище, высматривая щели. Вспомнив, что
пещера неприступна и что оттуда высовываются когти, он оставил пещеру и
остановился возле трупа лани, уже расклеванного коршунами. Тигрица была уже
там. Они вместе доели остатки. Насытившись, лев повернул к тигрице свою большую
красноватую голову. В его взгляде светилась нежность. Тигрица ответила
мяуканьем, растянув свое гибкое тело в траве. Лев терся мордой о спину своей
подруги, лизал ее своим гибким шершавым языком. Она отдавалась его ласкам,
полузакрыв глаза, затем сделала внезапный скачок и приняла угрожающую позу.
Самец зарычал приглушенно, но ласково. Тигрица резвилась: она извивалась в
траве, словно огромная змея, пряталась в кустах и снова появлялась, делая
огромные прыжки. Рыжеватые отсветы делали ее похожей на танцующее пламя. Лев,
вначале неподвижный, стал подкрадываться к ней на своих могучих лапах; его глаза
вспыхнули точно от солнца. Тигрица скользнула в заросли, лев последовал за ней,
расстилаясь по земле.
Увидев,
что звери исчезли, Нао сказал:
– Они
ушли, надо перейти реку.
– Нам
потерял слух и чутье? – возразил Нао. – Или он думает, что может прыгать
быстрее льва-великана?
Нам
опустил голову. Приглушенный стон раздался среди ясеневых зарослей. Молодой
воин понял, что опасность теперь так же близка, как и днем, когда животные
спали рядом с убежищем людей. Тем не менее какая-то надежда жила в сердце уламров.
Лев-великан и тигрица, соединившись, почувствуют еще больше необходимость в
логовище. Хищники редко ночуют под открытым небом, особенно в период дождей.
Когда
солнечный костер опустился во мрак, людьми овладела та непонятная тоска,
которая охватывает в сумерки всех травоядных животных. Она возросла с
появлением врагов. Поступь льва была степенна, почти тяжела; тигрица резвилась
возле него в грозной веселости. С наступлением сумерек голодный рев зверей
поднялся над равниной. Они кружили вокруг пещеры уламров, показывая им свои
свирепые морды с зелеными глазами. Лев-великан сторожил пещеру, присев на
задние лапы. Его подруга ушла к реке, подстерегая животных, идущих на водопой.
В
небесах зажглись огромные звезды. Вслед за ними показался архипелаг Млечного
Пути с его заливами, проливами и островами. Гав и Нам никогда не интересовались
небесными светилами, но Нао рассматривал их с большим вниманием. Его темная
душа черпала в них ощущение ночи, темноты, пространства. Он был уверен, что
большинство звезд являлось искрами большого костра, меняющимися каждую ночь,
кроме немногих, которые возвращались с необычным постоянством. Бездеятельность,
в которой жил Нао со вчерашнего дня, вернула ему утраченную силу. Он
размечтался, глядя на маленькие небесные огоньки и черную массу растений, и
что-то восторженное рождалось в его сердце, что крепче соединяло его с землей.
Луна
струила свой свет по веткам деревьев. Она освещала льва-великана, лежавшего
среди высоких трав, и тигрицу, блуждавшую по саванне в поисках зверья.
Тигрица
ушла далеко, можно было начать бой с львом-великаном, но Нао не был уверен в
отваге своих спутников. Кроме того, его мучила жажда. Нам страдал еще больше:
он не мог даже уснуть и лежал во мраке пещеры с широко раскрытыми глазами. Нао
был грустен. Никогда еще расстояние, отделяющее его от орды, не казалось ему
таким огромным, никогда он еще не чувствовал так остро свое одиночество. Женские
образы витали вокруг него.
В своих
мечтаниях Нао уснул тем тревожным сном, который обрывается от малейшего шороха.
Время проходило под звездами. Нао проснулся, когда вернулась тигрица. Она
пришла без добычи и казалась усталой. Лев-великан, встав, долго ее обнюхивал и,
в свою очередь, ушел на охоту. Он тоже пошел вдоль реки, по направлению к лесу.
Нао жадно следил за ним. Несколько раз он порывался разбудить товарищей (Нама
одолел сон), но каждый раз откладывал: лев находился еще поблизости. Наконец,
он тронул за плечо молодых воинов и, когда те встали, прошептал:
– Нам и
Гав готовы к бою?
Те
ответили:
– Сын
Сайги последует за Нао!
– Нам
будет сражаться дротиком и палицей.
Уламры
рассматривали тигрицу. Она лежала неподалеку, спиной к пещере, но не спала. Нао
потихоньку освободил от камней выход. Один человек, а то и двое успеют выйти из
убежища раньше, чем тигрица обратит на них внимание. Осмотрев оружие, Нао
просунул наружу дротик и палицу, затем с величайшей осторожностью вылез сам.
Случай ему благоприятствовал: вой волков, крик лесной совы заглушали легкий
шум, производимый телом, ползущим по земле. Нао очутился на поляне; голова Гава
просунулась в отверстие пещеры. Вылезая, молодой воин сделал неосторожное
движение, тигрица повернулась и пристально посмотрела на уламров. От удивления
она замедлила с нападением, и Нам успел встать на ноги. Тогда только тигрица с
призывным мяуканьем стала приближаться к людям, не спеша, уверенная в том, что
они не ускользнут.
Уламры
схватились за дротики. Нам и Гав целили в лапы тигрицы. Сын Тополя выжидал
удачный момент. Дротик просвистел и вонзился в предплечье зверя. Тигрица, казалось,
даже не почувствовала боли: только зарычала и ускорила шаг. Гав в свою очередь
бросил дротик, но животное метнулось в сторону, и дротик воткнулся в землю.
Теперь была очередь Нао. Он выждал, когда тигрица приблизилась на расстояние
двадцати локтей. Дротик вонзился ей в затылок. Но и эта рана не остановила ее.
Она обрушилась на людей, как лавина. Гав упал, раненный в грудь. Тяжелая палица
Нао опустилась на зверя; тигрица зарычала, одна ее лапа была сломана, в это
время сын Тополя ударил ее рогатиной; она увернулась с необычайной быстротой,
повергла Нама на землю и, встав на задние лапы, готовилась броситься на Нао. Он
уже чувствовал над собой ее горячее, зловонное дыхание, ее когти уже касались
его тела. Палица еще раз мелькнула в воздухе. Удар ошеломил зверя. Пользуясь
этим, Нао перебил вторую лапу; тигрица завертелась на месте, теряя равновесие.
Удары
падали один за другим, пока животное не свалилось на землю. Нао мог бы тут же
прикончить врага, но его беспокоили раны его спутников. Гав уже встал, кровь
струилась по его груди из трех длинных ран. Нам лежал оглушенный; он не был
ранен, но не мог подняться от боли в пояснице. Он с трудом ответил на вопрос
Нао.
– Гав
может дойти до реки?
– Гав
пойдет к реке, – прошептал молодой уламр.
Нао лег
и приложил ухо к земле, потом долго принюхивался к воздуху. Ничто не обнаруживало
присутствия льва. После боя жажда стала невыносимой. Вождь поднял на руки Нама
и отнес его на берег реки. Там он напился вволю и напоил Нама, вливая ему с
ладони воду между губ. Затем вернулся к валунам, неся на руках Нама и
поддерживая Гава, который то и дело спотыкался.
Уламры
не умели врачевать ран; они просто покрывали их ароматными листьями, следуя инстинкту
животных. Нао отыскал листья ивы и мяты, размял их в ладонях и приложил к груди
Гава. Кровь приостановилась, по-видимому, раны не были смертельны. Нам пришел в
себя, хотя его ноги все еще оставались неподвижными. Желая ободрить товарищей,
Нао сказал:
– Нам и
Гав хорошо сражались… Сыновья уламров прославят их храбрость…
Щеки
молодых воинов зарделись от радости: еще раз их вождь одержал победу!
– Нао
победил тигрицу, – прошептал сын Сайги глухим голосом. – Нао победил серого медведя.
– Нет
воина сильнее Нао, – простонал Нам.
– Мы
вернем огонь! – воскликнул сын Леопарда. И добавил: – Лев еще далеко… Нао
пойдет отыскивать добычу.
Проходя
мимо тигрицы, Нао поглядел на нее. Она еще была жива. Оставшиеся неповрежденными
глаза ее с ненавистью следили за победителем. Раны в боку и на спине были
легкие, но лапы – совсем изуродованы.
Нао
остановился, и думая, что тигрица его поймет, крикнул ей:
– Нао
переломал лапы тигрице… Он сделал ее слабее волка.
Когда
воин приблизился, животное привстало с угрожающим рычаньем. Уламр поднял палицу.
– Нао
может убить тигрицу. Тигрица не может причинить вреда Нао.
Послышался
какой-то неясный шум; воин прилег в траву. Это оленьи самки убегали от собак,
которых еще не было видно, слышен был только их отдаленный лай. Самки прыгнули
в воду, и в тот же миг одна из них упала, раненная в бок дротиком Нао. Нао
настиг ее и прикончил ударом палицы. Потом взвалил ее на плечо и понес к
убежищу, ускоряя шаг, ибо почуял близкую опасность… Едва он успел проскользнуть
между камнями, как из лесу появился лев-великан.
|
