 Увеличить |
Глава IV
ВТОРАЯ ПОПЫТКА
Тени
исчезли под ярким светом многих ламп, и каждая вещь приобрела четкий и реальный
облик. У пустой кровати по-прежнему сидела Кеннети, всем своим видом напоминая
каменное изваяние. На лице у нее не было ни страха, ни ужаса, в глазах – ни
удивления, ни интереса, женщина превратилась в существо, абсолютно безразличное
к окружающему миру. Постельное белье было разбросано, будто больного вытащили
из-под простынь, на полу валялись бинты. Что касается мистера Трелони, то он
оказался почти на том же месте, где его нашли предыдущей ночью, – у
огромного сейфа. На него опять напали, причем опять попытались отрезать руку –
очевидно, чтобы снять браслет. Со стены был снят тяжелый нож «кукри» – такое
оружие используют горные племена Индии, и теперь он валялся рядом с неподвижным
телом. Сбоку от мистера Трелони стояла на коленях Маргарет, и ее белую ночную
рубашку покрывали пятна крови. Посредине комнаты полуодетый сержант Доу с
ошеломленным видом перезаряжал свой револьвер. Судя по всему, он не совсем
проснулся и не отдавал себе отчет в том, что происходит. Несколько слуг со
всевозможными светильниками в руках теснились в дверях.
Когда я
поднялся с кресла и шагнул вперед, Маргарет, взглянув на меня, пронзительно закричала
и вскочила на ноги. Насколько я понял, мое лицо, которое все еще прикрывал
респиратор, и взъерошенные после сна волосы подействовали на нее устрашающе.
Кстати сказать, сама девушка в белой рубашке, испачканной в крови, стекавшей на
ее босые ноги, тоже вызывала невольную дрожь. Так как я всего лишь спал и к
тому же был в респираторе, меня не коснулось странное воздействие, поразившее
мистера Трелони, сиделку Кеннети и в меньшей степени сержанта Доу. Поэтому я
успел предотвратить другую катастрофу, потому что полуневменяемый детектив уже
целился в меня. Он действовал машинально, и в его красных полусонных глазах не
было даже намека на осознанное действие. Но я успел сорвать респиратор и криком
предупредить его. Как ни странно, напряжение этой ситуации было снято довольно
простым способом: миссис Грант, видя, что на юной леди надета одна лишь ночная
рубашка, отправилась за халатом и, принеся его, набросила ей на плечи. Этот
обычный жест вернул нас в реальность, и все как один занялись самым
безотлагательным делом, а именно остановкой кровотечения из руки раненого. Урок
прошлой ночи не был потерян даром: теперь мы знали, что делать в подобном
случае. После перевязки мистер Трелони был поднят на диван, где он лежал вчера,
и затем наше внимание переключилось на сиделку. Во время всей этой суматохи она
ни разу не шевельнулась и продолжала сидеть на стуле, сохраняя спокойное,
естественное дыхание и безмятежную улыбку. Поскольку предпринимать что-либо до
прихода доктора было явно неразумно, мы с Доу принялись делиться своими
соображениями по поводу положения в целом.
Тем
временем миссис Грант увела с собой юную хозяйку дома и помогла ей переодеться.
Когда Маргарет вернулась, она выглядела немного спокойнее, хотя ее руки мелко
дрожали, а лицо было белым как мел. Я видел, как девушка, прежде всего,
посмотрела на отца, а затем ее взгляд обежал комнату, то и дело, останавливаясь
на каждом из присутствующих, как будто в поисках утешения. Для меня было
очевидным, что Маргарет не знала, с чего начать и кому довериться, и, чтобы ее
успокоить, я сказал:
– Со
мной уже все в порядке, я просто заснул.
Чуть
задыхаясь, мисс Трелони тихо ответила:
– Просто
заснул! Но мой отец оказался в опасности! А ведь я доверилась вам!
Я ощутил
укол правды в ее упреке, но, тем не менее, продолжал:
– Да,
просто заснул. Это весьма плохо, я знаю, но дело обстоит не так уж просто. Не
прими я определенных предосторожностей, то сейчас напоминал бы нашу сиделку.
Маргарет
живо глянула на зловещую фигуру, похожую на раскрашенную статую, и черты ее
лица смягчились. С обычной своей прямотой она извинилась:
– Простите
меня! Не хотела быть грубой, но я так расстроена и напугана… Едва понимаю, что
говорю. Ах, как это ужасно – каждую минуту опасаться новой беды!
Эти
слова болью отозвались в моем сердце, и я попытался ее утешить:
– Возможно,
когда-нибудь эти события будут нам понятны, но сейчас давайте попытаемся хоть
как-то объяснить случившееся. Расскажите мне все, что помните!
Пожалуй,
мое предложение несколько оживило девушку. Немного успокоившись, Маргарет
заговорила:
– Я
спала и внезапно проснулась из-за ужасного чувства, что отцу грозит большая опасность.
Вскочив с постели, я даже не набросила на себя халат и побежала в его комнату.
Там была кромешная тьма, но, когда я открыла дверь, света оказалось достаточно,
чтобы я увидела белевшую ночную рубашку отца и поняла, что он лежит возле
сейфа, на том же месте, где и в первую ужасную ночь. Затем я, кажется, на миг
обезумела. – Маргарет вздрогнула.
Я
встретился взглядом с сержантом Доу, все еще крутившим в руках револьвер, и
спокойно предложил ему:
– А
теперь расскажите нам, куда вы стреляли?
Полицейский
некоторое время собирался с мыслями, и в этом ему помогла привычка подчиняться
приказам, затем, оглядев оставшихся в комнате слуг, сказал с важностью,
присущей представителю закона:
– Вам
не кажется, сэр, что мы должны позволить слугам уйти?
Я
одобрительно кивнул, слуги поняли намек и удалились, хотя и неохотно. Когда
последний из них закрыл за собой дверь, сержант продолжил:
– Пожалуй,
я лучше расскажу вам о своих впечатлениях, сэр, чем просто перечислю мои
действия, насколько я помню их.
В его
манерах появилось глубокое почтение, вероятно возникшее из-за того, что
собственное положение казалось ему довольно неловким.
– Я,
не раздеваясь, лег спать, положив револьвер под подушку. Не знаю, как долго я
проспал, – меня разбудил крик, хотя я не уверен в этом, потому что
чувствовал тяжесть в голове. Первое, о чем я подумал, был револьвер. Схватив
его, я выскочил в коридор, где теперь уже действительно услышал вопль или,
скорее, зов о помощи, и вбежал в эту комнату. Здесь было темно, и единственный
свет проникал из коридора через открытую дверь. Мисс Трелони – это она кричала –
стояла на коленях возле своего отца. Мне показалось, будто кто-то движется
между мною и окном, и я выстрелил. Нечто немного продвинулось вправо и
оказалось между окнами – я снова нажал на курок. Затем вы поднялись с кресла и…
Мне показалось – ведь я с трудом соображал, наполовину проснувшись, поэтому,
сэр, непременно примите это в расчет, – показалось, будто вы и есть это
самое существо, в которое я стрелял. Так что я собрался выстрелить снова, но вы
сняли респиратор.
Я
постарался как можно точнее сформулировать вопрос:
– Вы
говорите, я показался вам тем существом, в которое вы стреляли. Каким
существом?
Сержант
озадаченно почесал в затылке, но не ответил.
– Продолжайте, –
настаивал я. – Что это за существо и как оно выглядело?
– Не
знаю. Мне показалось, будто там кто-то был, но кто это и на кого похоже это существо,
я не имею ни малейшего понятия. Наверное, всему виной мои мысли о пистолете
перед тем, как заснуть, а также то, что я примчался сюда, ничего не соображая,
едва проснувшись, – обратите на это внимание, сэр. – Он цеплялся за
свое объяснение, словно за спасательный круг.
Мне не
хотелось портить с ним отношения; напротив, такой союзник вовсе не оказался бы
лишним. К тому же не следовало забывать и о собственном промахе, поэтому я
обратился к нему как можно более мягким тоном:
– Не
волнуйтесь, сержант! Вы действовали правильно, поэтому давайте, пока события свежи,
вернемся на то место, где вы стояли, и проследим траекторию ваших пуль.
Сразу за
креслом, в котором совсем недавно сидел я, чуть позади стоял высокий инкрустированный
перламутром шкафчик. Стеклянная дверца была разбита, и я спросил:
– Сюда
угодила ваша первая пуля или вторая?
Ответ
последовал немедленно:
– Вторая.
Первая попала вон туда!
Он
указал чуть левее, поближе к стене, где стоял огромный сейф. Проследив
направление его руки, я подошел к низенькому столу, на котором среди прочих
диковин находилась мумия кошки, вызвавшая гнев Сильвио. Пуля разбила стеклянную
вазочку и чашу из черного базальта с изящной гравировкой.
Что
касается шкафчика, в который угодила вторая пуля, он, очевидно, служил для
хранения ценных диковин, потому что в нем находились несколько золотых
скарабеев[4]
и изящных поделок из зеленой яшмы, аметиста, лазурита, опала и сине-зеленого
фарфора. К счастью, ни одна из этих вещиц не пострадала. Мое внимание привлекли
фигурки павиана, шакала, сокола и человека[5]
около изящной золотой фигурки бога с головой сокола;[6] эти древние диковины
обладали тем же странным запахом, и на меня через разбитое стекло повеяло
специями, смолой и битумом, причем сильнее, чем от других предметов,
находившихся в комнате.
Я
настолько утратил чувство времени, что удивился, заметив, как посветлело
снаружи, и в этот момент миссис Грант подошла к окнам и подняла жалюзи.
Трудно
было представить себе нечто более призрачное, нежели эта комната, когда в нее
проник слабый свет раннего утра – без розоватого оттенка, появлявшегося на
рассвете в восточной части неба, поскольку окна выходили на север. Электрические
лампы казались тусклыми, однако каждая тень обрела особую четкость и
насыщенность. Все было резким и невыразимо унылым; лицо бесчувственного
человека на диване приобрело желтоватый оттенок, а лицо сиделки – зеленый из-за
колпака находившейся рядом лампы. Фарфоровая бледность мисс Трелони заставила
мое сердце болезненно сжаться. Неужели сюда никогда не вернутся краски жизни и
счастье?..
Не
сомневаюсь, что присутствующие испытали самое настоящее облегчение, когда в
комнате появился задыхающийся от бега доктор. Уинчестер задал лишь один вопрос:
– Кто-нибудь
может сказать, каким образом была получена эта рана?
Видя,
как все качают головами под его взглядом, он с мрачным видом склонился над
искалеченной рукой Абеля Трелони. Всего лишь на секунду доктор поднял глаза на
неподвижно сидевшую женщину, но тут же вновь занялся раной, и хмурые морщинки
прорезали его лоб. В комнате царило молчание, прерываемое отрывистыми просьбами
Уинчестера о помощи в тех случаях, когда ему нужен был какой-то инструмент.
Наконец закончив свою работу, он спросил у Маргарет:
– Что
случилось с мисс Кеннети?
– Не
знаю. Я обнаружила ее, войдя в комнату в половине третьего, сидящей точь-в-точь
как сейчас. Мы не трогали ее и не меняли ее положения. Она так и не
просыпалась. Даже пистолетные выстрелы сержанта Доу не разбудили ее.
– Пистолетные
выстрелы? Так значит, вы обнаружили нападавшего?
Все
молчали, и я решил ответить:
– Мы
никого не обнаружили. Я находился в комнате, дежуря вместе с сиделкой. Еще в
начале вечера мне показалось, будто запахи в комнате действуют на меня
усыпляюще, и поэтому я решил воспользоваться респиратором. Я надел его, когда
пришел на дежурство, но все равно заснул. Очнувшись, я увидел, что комната
полна людьми: здесь были мисс Трелони, сержант Доу и слуги. Мисс Кеннети сидела
на своем стуле в той же позе, что и раньше. Сержант Доу, находясь под действием
запаха, или гипноза, или… словом, я не знаю, как определить это влияние, вообразил,
что видит нечто движущееся в полутьме комнаты, и дважды выстрелил. Он, кстати, собрался
стрелять и третий раз, так как не узнал меня в респираторе, но, к счастью, я
успел назвать себя. Мистер Трелони лежал на том же самом месте, что и прошлой
ночью, – на полу рядом с сейфом, и из новой раны на его кисти струилась
кровь. Мы подняли его на диван и наложили жгут. До ножа никто не дотрагивался,
он так и лежит в луже крови.
Доктор
Уинчестер погрузился в размышления, затем сказал:
– Происшествия
нынешней ночи так же таинственны, как и те, что случились прошлой ночью…
– Верно, –
кивнул я.
Он
помолчал, затем повернулся к Маргарет и добавил:
– Пожалуй,
лучше перенести сиделку Кеннети в другую комнату. Полагаю, для этого нет никаких
препятствий?
– Конечно!
Пожалуйста, миссис Грант, подготовьте комнату и распорядитесь отнести туда
сиделку.
Экономка
немедленно покинула нас и, вернувшись через несколько минут, объявила:
– Комната
готова, и люди уже здесь.
Двое
слуг вошли в комнату и, подняв одеревенелое тело женщины, вынесли ее из комнаты
под бдительным присмотром доктора. Маргарет оставалась со мной, а миссис Грант
отправилась с доктором в комнату, предназначенную сиделке. Едва за ними
закрылась дверь, девушка подошла ко мне и, взяв мои руки в свои, сказала:
– Надеюсь,
вы забудете о моих словах. Я не хотела обидеть вас, а просто была очень расстроена.
Я ничего
не ответил, но поднес ее руки к губам и почтительно поцеловал их. Затем мы подошли
к дивану. Рассвет уже заметно набрал силу, и, глядя на неподвижное лицо мистера
Трелони, напоминавшее при свете утра маску, я еще раз утвердился в мысли, что
за событиями последних двадцати шести часов кроется тайна. Знал ли о ней этот
обладатель широкого лба, кустистых бровей и массивной челюсти? Пока я со
вниманием настоящего физиономиста изучал застывшие черты лица Абеля Трелони,
мною вновь овладело ощущение надвигавшегося сна, как это случилось прошлой
ночью. Однако я твердо держался за настоящее, чему в немалой степени способствовало
то, что Маргарет, прижавшись к моему плечу, тихо заплакала. Какие-либо слова
здесь не имели значения, мы поняли друг друга, и девушка не отстранилась, когда
я положил ей руку на плечо, словно старший брат, утешающий младшую сестру в ее
детских обидах. То, что я взял на себя роль защитника, усилило мою
решительность и, похоже, очистило мозг от смутных мыслей. Кстати, у меня хватило
сообразительности убрать руку с ее плеча, когда у двери послышались шаги
доктора.
Войдя в
комнату, Уинчестер пристально посмотрел на больного, прежде чем заговорить.
Брови его были нахмурены, а губы плотно сжаты. Наконец он медленно, точно
размышляя, произнес:
– Мне
кажется, что ваш отец и сиделка подверглись одному и тому же воздействию. Правда,
в случае с мисс Кеннети кома не столь выражена, поэтому мы сможем добиться
успеха быстрее. Я поместил ее на сквозняке, и уже заметны признаки обычного
обморока, хотя и весьма слабые. Одеревенение уменьшилось, и кожа кажется более
чувствительной – или, скорее, менее нечувствительной к боли.
– Как
вы думаете, – спросил я, – почему тело мистера Трелони не было
одеревенелым?
– На
ваш вопрос я не могу ответить. Но рано или поздно мы узнаем диагноз. Это
полезный урок нам и, возможно, тем, кто придет после нас! – добавил он с
искренним жаром человека увлекающегося.
На
протяжении утра доктор постоянно курсировал между двумя комнатами, наблюдая за
обоими своими пациентами. Миссис Грант он приказал приглядывать за сиделкой, а
с хозяином дома постоянно была его дочь или я, чаще мы оба. Тем не менее, мы
смогли помыться, переодеться и даже позавтракать, пока доктор с миссис Грант
заменяли нас у постели мистера Трелони.
Сержант
Доу отправился в Скотленд-Ярд доложить о событиях прошлой ночи, а затем в
ближайший участок для того, чтобы встретиться там с Джонни Райтом, о котором
говорил старший офицер Долан. Когда он вернулся, я по его несколько смущенному
виду предположил, что ему здорово досталось за стрельбу в комнате без
надлежащего повода. Его фраза несколько прояснила для меня этот вопрос:
– Хороший
характер кое-чего стоит, сэр, что бы там ни говорили. Вот, посмотрите, у меня
не отобрали оружие!
День
выдался напряженным, на его исходе сиделке стало заметно лучше. Мисс Кеннети
по-прежнему дышала спокойно и ровно и не пугала неподвижностью статуи, а всем
своим обликом напоминала спокойно спящего человека. Поздним вечером явились
приглашенные доктором две сиделки, одна из которых должна была оставаться с
Кеннети, а другая – разделить ночное наблюдение с Маргарет, отказавшейся
покинуть отца. Готовясь к дежурству, девушка проспала несколько часов днем. Мы
договорились о дежурстве в комнате мистера Трелони. Миссис Грант должна была
оставаться с ним до двенадцати, после чего ее сменит мисс Трелони. Новая
сиделка должна была находиться в комнате Маргарет и навещать своего подопечного
каждые четверть часа. Доктор останется до двенадцати, а затем его сменю я.
Детектив на протяжении ночи должен быть неподалеку от комнаты и периодически
заходить в нее, проверяя, всели в порядке. Таким образом, организовав двойное
наблюдение, мы предполагали избежать повторения событий прошлой ночи.
Когда
зашло солнце, всех охватило странное угрюмое волнение, и каждый по-своему приготовился
к бодрствованию, причем по совету доктора все без исключения обзавелись
респираторами.
|
