Глава двенадцатая
ЧТО УВИДЕЛ ХУДОЖНИК
Лето
было в разгаре. Лесли Фрит праздно лежал навзничь на носу гребной лодки. Он блаженно
попыхивал трубкой и смотрел, как дым безмятежно поднимается в холодном утреннем
воздухе и уплывает назад, туда, где Мак-Бейн мерно закидывал весла.
– Лучше
бы мне пересесть на корму, мистер Мак-Бейн, – сказал он.
– Нет,
мистер Фрит, лучше так, она у меня любит равновесие, я же вам говорил. Лодка с
норовом, – сказал гребец.
Фрит
спокойно попыхивал, наслаждаясь погожим деньком. С этими твердолобыми шотландцами
не поспоришь. Если Мак-Бейну угодно, чтоб он сидел на носу…
Его
глаза упивались великолепием шотландского пейзажа, и Фрит был счастлив. Озера –
благодатные охотничьи угодья британских рыбаков – означали для Лесли Фрита
нечто другое. Они были местом, красота которого, искони ценимая шотландцами,
влекла, как магнит, и английских художников. Лесли Фрит был из тех, кому никогда
не надоедала переменчивая игра света и тени над водной гладью и лиловыми горами.
Он каждое лето приезжал сюда писать красками и освежить свою дружбу с
Мак-Бейнами, которые с суровым радушием привечали его в своем доме и отдавали
ему под мастерскую отличный каменный сарай.
Итак,
довольный ясным днем, он лежал на носу, покуда не заскрипела под днищем галька
маленького островка. Он машинально помог Мак-Бейну выгрузить все принадлежности
– этюдник, холсты, жестяные ящики с красками. Он поставил холст и складной
стул. Потом склонил голову набок и посмотрел на свой незаконченный пейзаж.
– Ну,
так. В обед я за вами приеду, – сказал Мак-Бейн.
– Хорошо,
мистер Мак-Бейн. Мне тут еще на несколько часов работы. Как по-вашему, получается?
Мак-Бейн
важно отошел на правильную дистанцию и, закрыв один глаз, стал нагибать голову
то на правый бок, то на левый. Все долгие зимы Мак-Бейн при случае мог часами
спорить в маленькой гостинице у озера, что этот его мистер Фрит был чуть ли не
величайшим английским пейзажистом, перед которым преклонились бы все мастера
голландской и французской школ, когда б они дожили до наших дней. Но в
присутствии самого художника Мак-Бейн никогда не позволял себе выдать, свое,
несомненно, пристрастное мнение.
– Что
ж, раз уж вы меня спрашиваете, я бы сказал, у вас оно выходит как-то вроде бы
немножко не так. Вода вроде бы немножко ярковата и слишком пестрая, и никогда я
не видел, чтобы гора была такого цвета, и облака у вас очень удивительные. Но в
общем, скажу я, картина отличная.
Лесли
Фрит улыбнулся. Он привык к критическим замечаниям Мак-Бейна. Мало того – он
их, в сущности, ценил, потому что суровый шотландец обладал верным глазом и
понимал красоту родного края. Фрит покивал головой, глядя то на свой этюд, то
на пейзаж перед глазами. Он думал о том, как тихо все вокруг. Нигде ничто не
шелохнется, только чуть поплескивает вода под днищем лодки у берега. Ничто не
шелохнется – только…
Он
сощурил глаза.
– Гляньте-ка,
мистер Мак-Бейн… Никак, олень?
Шотландец
посмотрел, куда указывал протянутой рукою Фрит. Обшарил глазами весь берег по
северной стороне. Тяжелые рыжие брови нависли, точно затем, чтобы заслонить
собою серо-голубые глаза.
– Олень,
да? – повторил свой вопрос художник. Мак-Бейн молча покачал головой. Его
глаза, привычные к простору, были острей, чем у англичанина.
– Ну-ну,
никогда б не подумал! – провозгласил он наконец.
– Что
там такое?
– Собака, –
сказал старик.
Он
щитком поднес ладонь к глазам. Художник сделал то же.
– Так
и есть. Теперь и я разглядел.
Удостоверившись,
что это не олень, Фрит вернулся было к своему этюду, но старик все еще не
сводил глаз с собаки. Его пристальное внимание заставило и художника снова
обратить на нее взгляд.
– Колли, –
сказал Мак-Бейн. – Как она сюда попала?…
– Ну,
верно, здешняя – с какой-нибудь фермы.
Шотландец
покачал головой. Не сводя глаз с собаки, он увидел, что она подступила к самой
кромке воды и зашла в озеро на несколько футов от берега. Потом вернулась
назад, пробежала берегом несколько ярдов и попробовала еще раз. Это повторялось
опять и опять, как будто она ждала, что где-нибудь на новом месте вода исчезнет
и под ногами окажется сухое дно.
– Вон
оно что, мистер Фрит! Она, значит, ищет, где бы перейти.
– Может
быть, она хочет пробраться следом за нами на остров?
– Нет.
Она ищет, где перейти.
Как будто
чтобы устранить все сомнения, послышалось жалобное скуление – тот ряд коротких
взвизгов, каким собака выражает свое недоумение, когда наталкивается на
непонятную помеху.
– Так
и есть, хочет перейти, – повторил шотландец. – Подгребу-ка я,
пожалуй, к тому месту и…
С этими
словами он подошел к отмели и, взявшись за нос, приподнял лодку. Погруженные в
воду весла застучали в уключинах, и шум разнесся, вихрясь, по тихой поверхности
озера. В это мгновение Лесли Фрит увидел, что собака подняла морду и повернула
в сторону.
– Ока
уходит, мистер Мак-Бейн, – окликнул он гребца.
Шотландец
поглядел на берег. Он встал. Оба, художник и гребец, увидели, как колли нырнула
под кусты. Теперь они только в отдельные мгновения могли видеть, как собака
неуклонно бежала вдоль озера, кромкой берега, на запад, Она бежала уверенно,
как будто теперь уже твердо приняла свое решение.
– Побежала
в обход, – сказал Мак-Бейн. – Бедняга – не близкий это конец.
– По-вашему,
она хочет обогнуть озеро? Но это же мили и мили…
– Ей
придется покрыть без малого сто миль, пока она доберется.
Художник
недоверчиво посмотрел на старика:
– Вы
будете меня уверять, что собака способна пробежать сто миль только ради того,
чтобы обогнуть озеро? Ну, знаете!..
Фрит
рассмеялся, но Мак-Бейн заговорил таким тоном, что художник сразу притих:
– Мистер
Фрит, колли – собака шотландского происхождения, и в ней есть и храбрость к
упорство, отличающие нашу страну.
Мак-Бейн
сказал это с упреком, и Фрит распознал за словами их задний смысл. Его мысль
пошла дальше.
– Мистер
Мак-Бейн!
– Да?
– Как
вы думаете, почему она хочет перебраться через озеро? Зачем это ей?
Шотландец
долго стоял молча. Потом сказал:
– Кто
ее знает! Одно только можно сказать. У нее есть дело где-то там, и она пошла по
своему делу, не прося помощи ни у одной души на всем белом свете. И это…
Тут
Мак-Бейн повернулся к своей лодке и залез в нее. Затем докончил:
–…
хороший пример, такой, что всем бы нам не худо ему следовать.
Фрит
усмехнулся про себя. Строгий старик имел обыкновение из всего на свете
извлекать строгий урок о правилах поведения. Его мысль вернулась к этюду, и
теперь он лишь вполглаза видел лодку, становившуюся все меньше и меньше, по
мере того как Мак-Бейн уходил в ней по воде, оставив его в одиночестве.
Инстинкт
– как птичий полет: он держит направление всегда твердо по прямой.
А потому
Лесси в своей тяге домой направилась почти так, как летит к улью пчела: прямо
на поселок Гринол-Бридж, что лежал далеко на юге. Временами сворачивая или
петляя там, где перед ней вставали поперек пути города или непроходимые горы,
она потом всегда возвращалась к прямому направлению на юг, как звал инстинкт.
Так она подвигалась день за днем через Горную страну в своем нескончаемом
трудном путешествии. Путь ее шел по прямой.
Но она
не могла заранее предвидеть, какая местность окажется перед ней. Она не могла
знать, что избранная инстинктом прямая дорога к дому заведет ее в тупик, что,
идя по ней, она упрется в большие озера Шотландии.
Посмотрев
на карту, вы увидите, какое препятствие они представляют собой: это длинные
водные массивы, тянущиеся почти неизменно с востока на запад и почти что надвое
пересекающие страну. И, хотя на карте они выглядят узенькими, точно пальцы, они
на деле вовсе не узкие. Это, повторяю, большие водные массивы, широкие и
длинные, и животное не может переплыть их из края в край. Потому что, хотя они
вытянуты в длину, противный берег большей частью не виден или в лучшем случае
чуть синеет вдалеке узенькой, низко стелющейся полосой.
Нет,
озера – трудная преграда. Человек может перебраться через них в лодке или на
пароме, животное же не может.
Но и на
берегу большого шотландского озера Лесси все же не отступила от цели. Инстинкт
приказывал ей идти на юг. Но, если дорога оказывалась прегражденной, она
принималась искать другую. Так она пустилась в свой долгий обход вокруг озера.
День за днем она двигалась на запад, пробираясь своим путем, огибая деревни и
поселки, но всегда потом возвращаясь к берегу и двигаясь на запад.
Временами
казалось, что преграда обойдена и дорога свободна. Короткое время Лесси бежала
своей ровной, мерной трусцой в желанном южном направлении.
Но это
каждый раз оказывалось только мысом, узким, врезающимся в воду мысом. И каждый
раз Лесси добегала до самого южного его конца, входила в воду и, вытянув морду
к югу, скулила отрывистыми жалобными взвизгами.
Потом
она каждый раз должна была повернуть на север, пробежать по самой кромке
берега, чтобы затем опять взять на запад в поисках обходного пути.
Десятки
заливов и мысов – и каждый раз новое разочарование! Прошла неделя с того дня,
когда Лесли Фрит и Мак-Бейн увидели собаку, а она все еще двигалась на запад. И
все еще большое, длинное озеро лежало преградой, непреодолимой для собаки.
|
