Увеличить |
ГЛАВА XX
О ТОМ, ПОЛЕЗНЫ ЛИ
КРЕПОСТИ, И МНОГОЕ ДРУГОЕ, ЧТО ПОСТОЯННО ПРИМЕНЯЮТ ГОСУДАРИ
Одни государи, чтобы упрочить свою власть, разоружали своих
подданных, другие поддерживали раскол среди граждан в завоеванных городах, одни
намеренно создавали себе врагов, другие предпочли добиваться расположения тех,
в ком сомневались, придя к власти; одни воздвигали крепости, другие — разоряли
их и разрушали до основания. Которому из этих способов следует отдать
предпочтение, сказать трудно, не зная, каковы были обстоятельства в тех
государствах, где принималось то или иное решение; однако же я попытаюсь
высказаться о них, отвлекаясь от частностей настолько, насколько это
дозволяется предметом.
Итак, никогда не бывало, чтобы новые государи разоружали подданных, —
напротив, они всегда вооружали их, если те оказывались не вооруженными, ибо
вооружая подданных, обретаешь собственное войско, завоевываешь преданность
одних, укрепляешь преданность в других и таким образом обращаешь подданных в
своих приверженцев. Всех подданных невозможно вооружить, но если отличить хотя
бы часть их, то это позволит с большой уверенностью полагаться и на всех
прочих. Первые, видя, что им оказано предпочтение, будут благодарны тебе,
вторые простят тебя, рассудив, что тех и следует отличать, кто несет больше
обязанностей и подвергается большим опасностям. Но, разоружив подданных, ты
оскорбишь их недоверием и проявишь тем самым трусость или подозрительность, а
оба эти качества не прощаются государям. И так как ты не сможешь обойтись без
войска, то поневоле обратишься к наемникам, а чего стоит наемное войско — о том
уже шла речь выше; но, будь они даже отличными солдатами, их сил недостаточно
для того, чтобы защитить тебя от могущественных врагов и неверных подданных.
Впрочем, как я уже говорил, новые государи в новых
государствах всегда создавали собственное войско, что подтверждается множеством
исторических примеров. Но если государь присоединяет новое владение к старому
государству, то новых подданных следует разоружить, исключая тех, кто
содействовал завоеванию, но этим последним надо дать изнежиться и расслабиться,
ведя дело к тому, чтобы в конечном счете во всем войске остались только
коренные подданные, живущие близ государя.
Наши предки, те, кого почитали мудрыми, говаривали, что
Пистойю надо удерживать раздорами, а Пизу — крепостями, почему для укрепления
своего владычества поощряли распри в некоторых подвластных им городах. В те
дни, когда Италия находилась в относительном равновесии, такой образ действий
мог отвечать цели. Но едва ли подобное наставление пригодно в наше время, ибо
сомневаюсь, чтобы расколы когда-либо кончались добром; более того, если
подойдет неприятель, поражение неминуемо, так как более слабая партия примкнет
к нападающим, а сильная — не сможет отстоять город.
Венецианцы поощряли вражду гвельфов и гибеллинов в
подвластных им городах — вероятно, по тем самым причинам, какие я называю. Не
доводя дело до кровопролития, они стравливали тех и других, затем, чтобы
граждане, занятые распрей, не объединили против них свои силы. Но как мы видим,
это не принесло им пользы: после разгрома при Вайла сначала часть городов, а
затем и все они, осмелев, отпали от венецианцев. Победные приемы изобличают,
таким образом, слабость правителя, ибо крепкая и решительная власть никогда не
допустит раскола; и если в мирное время они полезны государю, так как помогают
ему держать в руках подданных, то в военное время пагубность их выходит наружу.
Без сомнения государи обретают величие, когда одолевают
препятствия и сокрушают недругов, почему фортуна, — в особенности если она
желает возвеличить нового государя, которому признание нужней, чем
наследному, — сама насылает ему врагов и принуждает вступить с ними в
схватку для того, чтобы, одолев их, он по подставленной ими лестнице поднялся
как можно выше. Однако многие полагают, что мудрый государь и сам должен, когда
позволяют обстоятельства, искусно создавать себе врагов, чтобы, одержав над
ними верх, явиться в еще большем величии.
Нередко государи, особенно новые, со временем убеждаются в
том, что более преданные и полезные для них люди — это те, кому они поначалу не
доверяли. Пандольфо Петруччи, властитель Сиены, правил своим государством,
опираясь более на тех, в ком раньше сомневался, нежели на всех прочих. Но тут
нельзя говорить отвлеченно, ибо все меняется в зависимости от обстоятельств.
Скажу лишь, что расположением тех, кто поначалу был врагом государя, ничего не
стоит заручиться в том случае, если им для сохранения своего положения
требуется его покровительство. И они тем ревностнее будут служить государю, что
захотят делами доказать превратность прежнего о них мнения. Таким образом, они
всегда окажутся полезнее для государя, нежели те, кто, будучи уверен в его
благоволении, чрезмерно печется о своем благе.
И так как этого требует обсуждаемый предмет, то я желал бы
напомнить государям, пришедшим к власти с помощью части граждан, что следует
вдумываться в побуждения тех, кто тебе помогал, и если окажется, что дело не в
личной приверженности, а в недовольстве прежним правлением, то удержать их
дружбу будет крайне трудно, ибо удовлетворить таких людей невозможно. Если на
примерах из древности и современной жизни мы попытаемся понять причину этого,
то увидим, что всегда гораздо легче приобрести дружбу тех, кто был доволен прежней
властью и потому враждебно встретил нового государя, нежели сохранить дружбу
тех, кто был недоволен прежней властью и потому содействовал перевороту.
Издавна государи ради упрочения своей власти возводят
крепости, дабы ими, точно уздою и поводьями, сдерживать тех, кто замышляет
крамолу, а также дабы располагать надежным убежищем на случай внезапного
нападения врага. Могу похвалить этот ведущийся издавна обычай. Однако в нашей
памяти мессер Николо Вителли приказал срыть две крепости в Читта ди Кастелло,
чтобы удержать в своих руках город. Гвидо Убальдо, вернувшись в свои владения,
откуда его изгнал Чезаре Борджа, разрушил до основания все крепости этого края,
рассудив, что так ему будет легче удержать государство. Семейство Бентивольи,
вернувшись в Болонью, поступило подобным же образом. Из чего следует, что
полезны крепости или нет — зависит от обстоятельств, и если в одном случае они
во благо, то в другом случае они во вред. Разъясню подробнее: тем государям,
которые больше боятся народа, нежели внешних врагов, крепости полезны; а тем из
них, кто больше боится внешних врагов, чем народа, крепости не нужны. Так
семейству Сфорца замок в Милане, построенный герцогом Франческо Сфорца, нанес
больший урон, нежели все беспорядки, случившиеся в государстве. Поэтому лучшая
из всех крепостей — не быть ненавистным народу: какие крепости ни строй, они не
спасут, если ты ненавистен народу, ибо когда народ берется за оружие, на
подмогу ему всегда явятся чужеземцы. В наши дни от крепостей никому не было
пользы, кроме разве графини Форли, после смерти ее супруга, графа Джироламо;
благодаря замку ей удалось укрыться от восставшего народа, дождаться помощи из
Милана и возвратиться к власти; время же было такое, что никто со стороны не
мог оказать поддержку народу; но впоследствии и ей не помогли крепости, когда
ее замок осадил Чезаре Борджа и враждебный ей народ примкнул к чужеземцам. Так
что для нее было бы куда надежнее и тогда, и раньше, не возводить крепости, а
постараться не возбудить ненависти народа.
Итак, по рассмотрении всего сказанного выше, я одобрю и тех,
кто строит крепости, и тех, кто их не строит, но осужу всякого, кто, полагаясь
на крепости, не озабочен тем, что ненавистен народу.
|