Глава VI.
Тобиас Грегсон
доказывает, на что он способен
На
следующий день все газеты были полны сообщениями о так называемой «Брикстонской
тайне». Каждая газета поместила подробный отчет о происшедшем, а некоторые
напечатали и статьи. Из них я узнал кое-что для меня новое. У меня до сих пор
хранится множество газетных вырезок, а в записной книжке есть выписка из статей
о загадочном убийстве. Вот содержание нескольких из них:
«Дейли
телеграф» писала, что в истории преступлений вряд ли можно найти убийство,
которому сопутствовали бы столь странные обстоятельства. Немецкая фамилия жертвы,
отсутствие каких-либо явных мотивов и зловещая надпись на стене — все
говорит о том, что преступление совершено политическими эмигрантами и
революционерами. В Америке много социалистских организаций; по-видимому, убитый
нарушил какие-то их неписаные законы и его выследили. Бегло упомянув германский
фемгерихт[6],
aqua tofana[7],
карбонариев, маркизу де Бренвилье[8],
теорию Дарвина, теорию Мальтуса и убийства на Рэтклиффской дороге[9], автор статьи
под конец призывал правительство быть начеку и требовал усиления надзора за
иностранцами в Англии.
«Стандард»
подчеркивала, что беззакония такого рода, как правило, происходят при либеральном
правительстве. Причина тому — неустойчивое настроение масс, что порождает
неуважение к закону. Убитый, по происхождению — американец, прожил в нашей
столице несколько недель. Он остановился в пансионе мадам Шарпантье на
Торки-Террас, в Камберуэлле. В поездках его сопровождал личный секретарь,
мистер Джозеф Стэнджерсон. Во вторник, четвертого числа сего месяца, оба
простились с хозяйкой и поехали на Юстонский вокзал к ливерпульскому экспрессу.
На перроне их видели вместе. После этого о них ничего не было известно, пока,
согласно приведенному выше отчету, тело мистера Дреббера не было обнаружено в
пустом доме на Брикстон-роуд, в нескольких милях от вокзала. Как он туда попал
и каким образом был убит — все это пока окутано мраком неизвестности. «Мы
рады слышать, что расследование ведут мистер Лестрейд и мистер Грегсон из Скотленд-Ярда;
можно с уверенностью сказать, что с помощью этих известных сыщиков загадка
разъяснится очень скоро».
Газета
«Дейли ньюс» не сомневалась, что это — убийство на политической почве.
Деспотизм континентальных правительств и их ненависть к либерализму прибили к
нашим берегам множество эмигрантов, которые стали бы превосходными гражданами
Англии, если бы не были отравлены воспоминаниями о том, что им пришлось
претерпеть. У этих людей существует строгий кодекс чести, и малейшее его
нарушение карается смертью. Нужно приложить все усилия, чтобы разыскать секретаря
покойного, некоего Стэнджерсона, и разузнать об особенностях и привычках его
патрона. Чрезвычайно важно то, что удалось установить адрес дома, где он
жил, — это следует целиком приписать энергии и проницательности мистера
Грегсона из Скотленд-Ярда.
Мы
прочли эти статьи за завтраком; Шерлок Холмс потешался над ними вовсю.
— Я
же говорил, — что бы ни случилось, Лестрейд и Грегсон всегда останутся в
выигрыше!
— Это
зависит от того, какой оборот примет дело.
— Ну
что вы, это ровно ничего не значит. Если убийцу поймают, то исключительно
благодаря их стараниям; если, он удерет — то несмотря на их старания.
Одним словом, — «мне вершки, тебе корешки», и они всегда выигрывают. Что
бы они ни натворили, у них всегда найдутся поклонники. Un sot trouve toujours
un plus sot qui I'admire[10].
— Боже,
что там такое? — воскликнул я, услышав в прихожей и на лестнице топот
множества ног и гневные возгласы нашей хозяйки.
— Это
отряд уголовной полиции Бейкер-стрит, — серьезно ответил Шерлок Холмс.
В
комнату ворвалась целая орава на редкость грязных и оборванных уличных
мальчишек.
— Смирно! —
строго крикнул Холмс, и шестеро оборванцев, выстроившись в ряд, застыли неподвижно,
как маленькие, и, надо сказать, довольно безобразные изваяния. — Впредь с
докладом будет приходить один Уиггинс, остальные пусть ждут на улице. Ну что,
Уиггинс, нашли?
— Не
нашли, сэр, — выпалил один из мальчишек.
— Я
так и знал. Ищите, пока не найдете. Вот ваше жалованье. — Холмс дал
каждому по шиллингу. — А теперь марш отсюда, и следующий раз приходите с
хорошими новостями!
Он
махнул им рукой, и мальчишки, как стайка крыс, помчались вниз по лестнице;
через минуту их пронзительные голоса донеслись уже с улицы.
— От
этих маленьких попрошаек больше толку, чем от десятка полисменов, —
заметил Холмс. — При виде человека в мундире у людей деревенеет язык, а
эти сорванцы всюду пролезут и все услышат. Смышленый народ, им не хватает
только организованности.
— Вы
наняли их для Брикстонского дела? — спросил я.
— Да,
мне нужно установить один факт. Но это только вопрос времени. Ага! Сейчас мы
услышим что-то новенькое насчет убийства из мести. К нам жалует сам Грегсон, и
каждая черта его лица источает блаженство.
Нетерпеливо
зазвонил звонок; белобрысый сыщик через несколько секунд взбежал по лестнице,
перепрыгивая через три ступеньки зараз, и влетел в нашу гостиную.
— Дорогой
коллега, поздравьте меня! — закричал он, изо всех сил тряся покорную руку
Холмса. — Я разгадал загадку, и теперь все ясно, как божий день!
Мне
показалось, что на выразительном лице моего приятеля мелькнула тень
беспокойства.
— Вы
хотите сказать, что напали на верный след? — спросил он.
— Да
что там след! Ха-ха! Преступник сидит у нас под замком!
— Кто
же он такой?
— Артур
Шарпантье, младший лейтенант флота ее величества! — воскликнул Грегсон,
горделиво выпятив грудь и потирая пухлые руки.
Шерлок
Холмс с облечением вздохнул, и его чуть сжавшиеся губы распустились в улыбке.
— Садитесь
и попробуйте вот эти сигары, — сказал он. — Мы горим нетерпением
узнать, как это вам удалось. Хотите виски с водой?
— Не
возражаю, — ответил сыщик. — Последние два дня отняли у меня столько
сил, что н просто валюсь с ног — не столько от физической усталости,
конечно, сколько от умственного перенапряжения. Вам это знакомо, мистер Холмс,
мы же с вами одинаково работаем головой.
— Вы
мне льстите, — с серьезным видом возразил Холмс. — Итак, каким же
образом вы пришли к столь блистательным результатам?
Сыщик
удобно уселся в кресло и задымил сигарой. Но вдруг он хлопнул себя по ляжке и
захохотал.
— Нет,
вот что интересно! — воскликнул он. — Этот болван Лестрейд
воображает, что умнее всех, а сам пошел по совершенно ложному следу! Он ищет
секретаря Стэнджерсона, а этот Стэнджерсон так же причастен к убийству, как
неродившееся дитя. А он, наверное, уже посадил его под замок!
Эта
мысль показалась Грегсону столь забавной, что он смеялся до слез.
— А
как же вы напали на след?
— Сейчас
все расскажу. Доктор Уотсон, это, конечно, строго между нами. Первая трудность
состояла в том, как разузнать о жизни Дреббера в Америке. Другой бы стал ждать,
пока кто-то откликнется на объявление или сам вызовется дать сведения об
убитом. Но Тобиас Грегсон работает иначе. Помните цилиндр, что нашли возле
трупа?
— Помню, —
сказал Холмс. — На нем была марка — «Джон Ундервуд и сыновья», Камберуэлл-роуд,
129.
Грегсон
заметно помрачнел.
— Вот
уж никак не думал, что вы это заметили, — сказал он. — Вы были в
магазине?
— Нет.
— Ха! —
с облегчением усмехнулся Грегсон. — В нашем деле нельзя упускать ни единой
возможности, хоть и самой малой.
— Для
великого ума мелочей не существует, — сентенциозно произнес Холмс.
— Само
собой, я пошел к Ундервуду и спросил, не случилось ли ему продать такой-то
цилиндр такого-то размера. Он заглянул в свою книгу и сразу же нашел запись. Он
послал цилиндр мистеру Дребберу в пансион Шарпантье на Торки-Террас. Вот таким
образом я узнал его адрес.
— Ловко,
ничего не скажешь, — пробормотал Шерлок Холмс.
— Затем
я отправился к миссис Шарпантье, — продолжал детектив. — Она была
бледна и, очевидно, очень расстроена. При ней находилась дочь — на
редкость хорошенькая, между прочим; глаза у нее были красные, а когда я с ней
заговорил, губы ее задрожали. Я, конечно, сразу почуял, что дело тут нечисто.
Вам знакомо это ощущение какого-то особого холодка внутри, когда нападаешь на
верный след, мистер Холмс? Я спросил:
— Вам
известно о загадочной смерти вашего бывшего квартиранта, мистера Еноха Дреббера
из Кливленда?
Мать
кивнула. У нее, видно, не было силы вымолвить хоть слово. Дочь вдруг
расплакалась. Тут мне уже стало ясно: эти женщины что-то знают.
— В
котором часу мистер Дреббер уехал на вокзал? — спрашиваю я.
Мать,
стараясь побороть волнение, судорожно глотнула воздух.
— В
восемь, — ответила она. — Его секретарь, мистер Стэнджерсон, сказал,
что есть два поезда: один — в девять пятнадцать, другой — в одиннадцать.
Он собирался ехать первым.
— И
больше вы его не видели?
Женщина
вдруг сильно изменилась в лице. Она стала белой, как мел, и хрипло, через силу
произнесла «нет».
Наступило
молчание; вдруг дочь сказала ясным, спокойным голосом:
— Ложь
никогда не приводит к добру, мама. Давайте скажем все откровенно. Да, мы видели
мистера Дреббера еще раз.
— Да
простит тебя Бог! — крикнула мадам Шарпантье, всплеснув руками, и упала в
кресло. — Ты погубила своего брата!
— Артур
сам велел бы нам говорить только правду, — твердо сказала девушка.
— Советую
вам рассказать все без утайки, — сказал я. — Полупризнание хуже, чем
запирательство. Кроме того, мы сами уже кое-что знаем.
— Пусть
же это будет на твоей совести, Алиса! — воскликнула мать и повернулась ко
мне. — Я вам расскажу все, сэр. Не подумайте, что я волнуюсь потому, что
мои сын причастен к этому ужасному убийству. Он ни в чем не виновен. Я боюсь
только, что в ваших глазах и, может быть, в глазах других он будет невольно
скомпрометирован. Впрочем, этого тоже быть не может. Порукой тому его
кристальная честность, его убеждения, вся его жизнь!
— Вы
лучше расскажите все начистоту, — сказал я. — И можете поверить, если
ваш сын тут ни при чем, ничего плохого с ним не случится.
— Алиса,
пожалуйста, оставь нас вдвоем, — сказала мать, и девушка вышла из
комнаты. — Я решила молчать, но раз уж моя бедняжка дочь заговорила об
этом, то делать нечего. И поскольку я решилась, то расскажу все подробно.
— Вот
это разумно! — согласился я.
— Мистер
Дреббер жил у нас почти три недели. Он и его секретарь, мистер Стэнджерсон, путешествовали
по Европе. На каждом чемодане была наклейка «Копенгаген» — стало быть, они
прибыли прямо оттуда. Стэнджерсон — человек спокойный, сдержанный, но
хозяин его, к сожалению, был совсем другого склада. У него были дурные
привычки, и вел он себя довольно грубо. Когда они приехали, он в первый же
вечер сильно напился, и если уж говорить правду, после полудня вообще не бывал
трезвым. Он заигрывал с горничными и позволял себе с ними недопустимые
вольности. Самое ужасное, что он вскоре повел себя так и с моей дочерью Алисой
и не раз говорил ей такое, чего она, к счастью, по своей невинности даже не могла
понять. Однажды он дошел до крайней наглости — схватил ее и стал целовать;
даже его собственный секретарь не вытерпел и упрекнул его за столь неприличное
поведение.
— Но
вы-то почему это терпели? — спросил я. — Вы ведь могли выставить вон
ваших жильцов в любую минуту.
Вопрос,
как видите, вполне естественный, однако миссис Шарпантье сильно смешалась.
— Видит
Бог, я отказала бы им на другой же день, — сказала она, — но слишком
велико было искушение — ведь каждый платил по фунту в день — значит,
четырнадцать фунтов в неделю, а в это время года так трудно найти жильцов! Я
вдова, сын мой служит во флоте, и это стоит немалых денег. Не хотелось лишаться
дохода, ну я и терпела, сколько могла. Но последняя его выходка меня совсем уж
возмутила, и я сейчас же попросила его освободить комнаты. Потому-то он и
уехал.
— А
дальше?
— У
меня отлегло от сердца, когда они уехали. Сын мой сейчас дома, он в отпуску, но
я побоялась рассказать ему — он очень уж вспыльчивый и нежно любит сестру.
Когда я заперла за ними дверь, у меня словно камень с души свалился. Но, увы,
не прошло и часа, как раздался звонок и мне сказали, что мистер Дреббер вернулся.
Он вел себя очень развязно, очевидно, успел порядком напиться. Он вломился в
комнату, где сидели мы с дочерью, и буркнул мне что-то невразумительное насчет
того, что он-де опоздал на поезд. Потом повернулся к Алисе и прямо при мне
предложил ей уехать с ним. «Вы уже взрослая, — сказал он, — и по
закону никто вам запретить не может. Денег у меня куча. Не обращайте внимания
на свою старуху, едемте вместе сейчас же! Вы будете жить, как герцогиня!»
Бедная Алиса перепугалась и бросилась прочь, но он схватил ее за руку и потащил
к двери. Я закричала, и тут вошел мой сын, Артур. Что было потом, я не знаю. Я
слышала только злобные проклятия и шумную возню. Я была так напугана, что не
смела открыть глаза. Наконец я подняла голову и увидела, что Артур стоит на пороге
с палкой в руках и смеется. «Думаю, что наш прекрасный жилец сюда больше не
покажется, — сказал он. — Пойду на улику, погляжу, что он там
делает». Артур взял шляпу и вышел. А наутро мы узнали, что мистер Дреббер убит
неизвестно кем.
Рассказывая,
миссис Шарпантье то вздыхала, то всхлипывала. Временами она даже не говорила, а
шептала так тихо, что я еле разбирал слова. Но все, что она сказала, я записал
стенографически, чтобы потом не было недоразумений.
— Очень
любопытно, — сказал Холмс, зевая. — Ну, и что же дальше?
— Миссис
Шарпантье замолчала, — продолжал сыщик, — и тут я понял, что все
зависит от одного-единственного обстоятельства. Я посмотрел на нее пристальным
взглядом — я не раз убеждался, как сильно он действует на женщин, — и
спросил, когда ее сын вернулся домой.
— Не
знаю, — ответила она.
— Не
знаете?
— Нет,
у него есть ключ, он сам отпирает дверь.
— Но
вы уже спали, когда он пришел?
— Да.
— А
когда вы легли спать?
— Около
одиннадцати.
— Значит,
ваш сын отсутствовал часа два, не меньше?
— Да.
— А
может, четыре или пять часов?
— Может
быть.
— Что
же он делал все это время?
— Не
знаю, — сказала она, так побледнев, что даже губы у нее побелели.
Конечно,
после этого уже не о чем было говорить.
Я
разузнал, где находится лейтенант Шарпантье, взял с собой двух полицейских и
арестовал его. Когда я тронул его за плечо и велел спокойно идти с нами, он
нагло спросил: «Вы, наверное, подозреваете, что я убил этого негодяя Дреббера?»
А поскольку об убийстве и речи пока не было, то все это весьма подозрительно.
— Очень, —
подтвердил Холмс.
— При
нем была палка, с которой он, по словам матери, бросился вслед за Дреббером.
Толстая, тяжелая дубинка, сэр.
— Как
же, по-вашему, произошло убийство?
— А
вот как. Он шел за Дреббером до самой Брикстон-роуд. Там снова завязалась
драка. Шарпантье ударил этой палкой Дреббера, всего вероятнее, в живот, —
и тот сразу же умер, а на теле никаких следов не осталось. Лил дождь, кругом не
было ни души, и Шарпантье оттащил свою жертву в пустой дом. А свеча, кровь на
полу, надпись на стене и кольцо — это всего-навсего хитрости, чтобы
запутать следствие.
— Молодец! —
одобрительно воскликнул Холмс. — Право, Грегсон, вы делаете большие успехи.
У вас большая будущность.
— Я
тоже доволен собой, кажется, я недурно справился с делом, — горделиво
ответил сыщик. — Молодой человек в своих показаниях утверждает, что он
пошел за Дреббером, но тот вскоре заметил его и, подозвав кэб, уехал. Шарпантье
утверждает, что, возвращаясь домой, он якобы встретил своего товарища по флоту,
и они долго гуляли по улицам. Однако он не смог сказать, где живет этот его
товарищ. Мне кажется, тут все сходится одно к одному необыкновенно точно. Но
Лестрейд-то, Лестрейд! Как подумаю, что он сейчас рыщет по ложному следу, так
меня разбирает смех! Смотрите-ка, да вот и он сам!
Да,
действительно в дверях стоял Лестрейд — за разговором мы не услышали его
шагов на лестнице. Но куда девалась его самоуверенность, его обычная
щеголеватость? На лице его была написана растерянность и тревога, измятая
одежда забрызгана грязью. Очевидно, он пришел о чем-то посоветоваться с Шерлоком
Холмсом, потому что, увидев своего коллегу, был смущен и раздосадован. Он стоял
посреди комнаты, нервно теребя шляпу, и, казалось, не знал, как поступить.
— Совершенно
небывалый случай, — произнес он наконец, — непостижимо запутанное
дело!
— Неужели,
мистер Лестрейд! — торжествующе воскликнул Грегсон. — Я не
сомневался, что вы придете к такому заключению. Удалось ли вам найти секретаря,
мистера Джозефа Стэнджерсона?
— Мистер
Джозеф Стэнджерсон, — серьезным тоном сказал Лестрейд, — убит в
гостинице «Холлидей» сегодня около шести часов утра.
|
