Рассказ шестой
Лапландка и финка
Олень остановился у жалкой избушки; крыша спускалась до
самой земли, а дверь была такая низенькая, что людям приходилось проползать в
неё на четвереньках. Дома была одна старуха лапландка, жарившая при свете
жировой лампы рыбу. Северный олень рассказал лапландке всю историю Герды, но
сначала рассказал свою собственную – она казалась ему гораздо важнее. Герда же
так окоченела от холода, что и говорить не могла.
– Ах вы бедняги! – сказала лапландка. –
Долгий же вам ещё предстоит путь! Придётся сделать сто миль с лишком, пока
доберётесь до Финмарка, где Снежная королева живёт на даче и каждый вечер
зажигает голубые бенгальские огни. Я напишу пару слов на сушёной треске –
бумаги у меня нет, – а вы снесёте её финке, которая живёт в тех местах и
лучше моего сумеет научить вас, что надо делать.
Когда Герда согрелась, поела и попила, лапландка написала
пару слов на сушёной треске, велела Герде хорошенько беречь её, потом привязала
девочку к спине оленя, и тот снова помчался. Небо опять фукало и выбрасывало
столбы чудесного голубого пламени. Так добежал олень с Гердой и до Финмарка и
постучался в дымовую трубу финки – у неё и дверей‑то не было‑
Ну и жара стояла в её жилье! Сама финка, низенькая грязная
женщина, ходила полуголая. Живо стащила она с Герды все платье, рукавицы и
сапоги – иначе девочке было бы чересчур жарко, – положила оленю на голову
кусок льда и затем принялась читать то, что было написано на сушёной треске.
Она прочла все от слова до слова три раза, пока не заучила наизусть, и потом
сунула треску в котёл – рыба ведь годилась в пищу, а у финки ничего даром не
пропадало.
Тут олень рассказал сначала свою историю, а потом историю
Герды. Финка мигала своими умными глазками, но не говорила ни слова.
– Ты такая мудрая женщина! – сказал олень. –
Я знаю, что ты можешь связать одной ниткой все четыре ветра; когда шкипер
развяжет один узел – подует попутный ветер, развяжет другой – погода
разыграется, а развяжет третий и четвёртый – подымется такая буря, что поломает
в щепки деревья. Не изготовишь ли ты для девочки такого питья, которое бы дало
ей силу двенадцати богатырей? Тогда бы она одолела Снежную королеву!
– Силу двенадцати богатырей! – сказала финка. –
Да, много в этом толку!
С этими словами она взяла с полки большой кожаный свиток и
развернула его: на нём стояли какие‑то удивительные письмена; финка принялась
читать их и читала до того, что её пот прошиб.
Олень опять принялся просить за Герду, а сама Герда смотрела
на финку такими умоляющими, полными слёз глазами, что та опять заморгала,
отвела оленя в сторону и, меняя ему на голове лёд, шепнула:
– Кай в самом деле у Снежной королевы, но он вполне
доволен и думает, что лучше ему нигде и быть не может. Причиной же всему
осколки зеркала, что сидят у него в сердце и в глазу. Их надо удалить, иначе он
никогда не будет человеком и Снежная королева сохранит над ним свою власть.
– Но не поможешь ли ты Герде как‑нибудь уничтожить эту
власть?
– Сильнее, чем она есть, я не могу её сделать. Не
видишь разве, как велика её сила? Не видишь, что ей служат и люди и животные?
Ведь она босая обошла полсвета! Не у нас занимать ей силу! Сила – в её милом,
невинном детском сердечке. Если она сама не сможет проникнуть в чертоги Снежной
королевы и извлечь из сердца Кая осколки, то мы и подавно ей не поможем! В двух
милях отсюда начинается сад Снежной королевы. Отнеси туда девочку, спусти у
большого куста, покрытого красными ягодами, и, не мешкая, возвращайся обратно!
С этими словами финка подсадила Герду на спину оленя, и тот
бросился бежать со всех ног.
– Ай, я без тёплых сапог! Ай, я без рукавиц! –
закричала Герда, очутившись на морозе.
Но олень не смел остановиться, пока не добежал до куста с
красными ягодами; тут он спустил девочку, поцеловал её в самые губы, и из глаз
его покатились крупные блестящие слезы. Затем он стрелой пустился назад. Бедная
девочка осталась одна‑одинёшенька, на трескучем морозе, без башмаков, без
рукавиц.
Она побежала вперёд что было мочи; навстречу ей нёсся целый
полк снежных хлопьев, но они не падали с неба – небо было совсем ясное, и на
нём пылало северное сияние, – нет, они бежали по земле прямо на Герду и,
по мере приближения, становились все крупнее и крупнее. Герда вспомнила большие
красивые хлопья под зажигательным стеклом, но эти были куда больше, страшнее,
самых удивительных видов и форм и все живые. Это были передовые отряды войска
Снежной королевы. Одни напоминали собой больших безобразных ежей, другие –
стоголовых змей, третьи – толстых медвежат с взъерошенною шерстью. Но все они
одинаково сверкали белизной, все были живыми снежными хлопьями.
Герда начала читать «Отче наш»; было так холодно, что
дыхание девочки сейчас же превращалось в густой туман. Туман этот все сгущался
и сгущался, но вот из него начали выделяться маленькие, светлые ангелочки,
которые, ступив на землю, вырастали в больших грозных ангелов со шлемами на
головах и копьями и щитами в руках. Число их все прибывало, и когда Герда
окончила молитву, вокруг неё образовался уже целый легион. Ангелы приняли
снежных страшилищ на копья, и те рассыпались на тысячи снежинок. Герда могла
теперь смело идти вперёд; ангелы гладили её руки и ноги, и ей не было уже так
холодно. Наконец девочка добралась до чертогов Снежной королевы.
Посмотрим же, что делал в это время Кай. Он и не думал о
Герде, а уж меньше всего о том, что она стоит перед замком.
|