Рассказ пятый
Маленькая разбойница
Вот Герда въехала в тёмный лес, но карета блестела, как
солнце, и сразу бросилась в глаза разбойникам. Они не выдержали и налетели на
неё с криками: «Золото! Золото!» Схватили лошадей под уздцы, убили маленьких
форейторов, кучера и слуг и вытащили из кареты Герду.
– Ишь, какая славненькая, жирненькая. Орешками
откормлена! – сказала старуха разбойница с длинной жёсткой бородой и
мохнатыми, нависшими бровями.
– Жирненькая, что твой барашек! Ну‑ка, какова на вкус
будет?
И она вытащила острый, сверкающий нож. Вот ужас!
– Ай! – закричала она вдруг: её укусила за ухо её
собственная дочка, которая сидела у неё за спиной и была такая необузданная и
своевольная, что любо!
– Ах ты дрянная девчонка! – закричала мать, но
убить Герду не успела.
– Она будет играть со мной! – сказала маленькая
разбойница. – Она отдаст мне свою муфту, своё хорошенькое платьице и будет
спать со мной в моей постельке.
И девочка опять так укусила мать, что та подпрыгнула и
завертелась на одном месте. Разбойники захохотали:
– Ишь, как скачет со своей девчонкой!
– Я хочу сесть в карету! – закричала маленькая
разбойница и настояла на своём – она была ужасно избалована и упряма.
Они уселись с Гердой в карету и помчались по пням и по
кочкам в чащу леса. Маленькая разбойница была ростом с Герду, но сильнее, шире
в плечах и гораздо смуглее. Глаза у неё были совсем чёрные, но какие‑то
печальные. Она обняла Герду и сказала:
– Они тебя не убьют, пока я не рассержусь на тебя! Ты,
верно, принцесса?
– Нет! – отвечала девочка и рассказала, что
пришлось ей испытать и как она любит Кая.
Маленькая разбойница серьёзно поглядела на неё, слегка
кивнула головой и сказала:
– Они тебя не убьют, даже если я рассержусь на
тебя, – я лучше сама убью тебя!
И она отёрла слезы Герде, а потом спрятала обе руки в её
хорошенькую, мягкую и тёплую муфточку.
Вот карета остановилась: они въехали во двор разбойничьего
замка. Он был весь в огромных трещинах; из них вылетали вороны и вороны; откуда‑то
выскочили огромные бульдоги и смотрели так свирепо, точно хотели всех съесть,
но лаять не лаяли – это было запрещено.
Посреди огромной залы, с полуразвалившимися, покрытыми копотью
стенами и каменным полом, пылал огонь; дым подымался к потолку и сам должен был
искать себе выход; над огнём кипел в огромном котле суп, а на вертелах жарились
зайцы и кролики.
– Ты будешь спать вместе со мной вот тут, возле моего
маленького зверинца! – сказала Герде маленькая разбойница.
Девочек накормили, напоили, и они ушли в свой угол, где была
постлана солома, накрытая коврами. Повыше сидело на жёрдочках больше сотни
голубей; все они, казалось, спали, но, когда девочки подошли, слегка
зашевелились.
– Все мои! – сказала маленькая разбойница,
схватила одного голубя за ноги и так тряхнула его, что тот забил
крыльями. – На, поцелуй его! – крикнула она, ткнув голубя Герде прямо
в лицо. – А вот тут сидят лесные плутишки! – продолжала она, указывая
на двух голубей, сидевших в небольшом углублении в стене, за деревянною
решёткой. – Эти двое – лесные плутишки! Их надо держать взаперти, не то
живо улетят! А вот и мой милый старичина бяшка!
– И девочка потянула за рога привязанного к стене
северного оленя в блестящем медном ошейнике. – Его тоже нужно держать на
привязи, иначе удерёт! Каждый вечер я щекочу его под шеей своим острым ножом –
он смерть этого боится!
С этими словами маленькая разбойница вытащила из расщелины в
стене длинный нож и провела им по шее оленя. Бедное животное забрыкалось, а
девочка захохотала и потащила Герду к постели.
– Разве ты спишь с ножом? – спросила её Герда,
покосившись на острый нож.
– Всегда! – отвечала маленькая разбойница. –
Как знать, что может случиться! Но расскажи мне ещё раз о Кае и о том, как ты
пустилась странствовать по белу свету!
Герда рассказала. Лесные голуби в клетке тихо – ворковали;
другие голуби уже спали; маленькая разбойница обвила одною рукой шею Герды – в
другой у неё был нож – и захрапела, но Герда не могла сомкнуть глаз, не зная,
убьют её или оставят в живых.
Разбойники сидели вокруг огня, пели песни и пили, а старуха
разбойница кувыркалась.
Страшно было глядеть на это бедной девочке.
Вдруг лесные голуби проворковали:
– Курр! Курр! Мы видели Кая! Белая курица несла на
спине его санки, а он сидел в санях Снежной королевы. Они летели над лесом,
когда мы, птенчики, ещё лежали в гнезде; она дохнула на нас, и все умерли,
кроме нас двоих! Курр! Курр!
– Что вы говорите? – воскликнула Герда. –
Куда же полетела Снежная королева?
– Она полетела, наверно, в Лапландию, – там ведь
вечный снег и лёд! Спроси у северного оленя, что стоит тут на привязи!
– Да, там вечный снег и лёд, чудо как хорошо! –
сказал северный олень.
– Там прыгаешь себе на воле по бескрайним сверкающим ледяным
равнинам! Там раскинут летний шатёр Снежной королевы, а постоянные её чертоги –
у Северного полюса, на острове Шпицберген!
– О Кай, мой милый Кай! – вздохнула Герда.
– Лежи смирно! – сказала маленькая
разбойница. – Не то я пырну тебя ножом!
Утром Герда рассказала ей, что слышала от лесных голубей.
Маленькая разбойница серьёзно посмотрела на Герду, кивнула головой и сказала:
– Ну, так и быть!.. А ты знаешь, где Лапландия? –
спросила она затем у северного оленя.
– Кому же и знать, как не мне! – отвечал олень, и
глаза его заблестели.
– Там я родился и вырос, там прыгал по снежным
равнинам!
– Так слушай! – сказала Герде маленькая
разбойница. – Видишь, все наши ушли; дома одна мать; немного погодя она
хлебнёт из большой бутылки и вздремнёт – тогда я кое‑что сделаю для тебя!
Тут девочка вскочила с постели, обняла мать, дёрнула её за
бороду и сказала:
– Здравствуй, мой маленький козлик!
А мать надавала ей по носу щелчков, нос у девочки покраснел
и посинел, но все это делалось любя.
Потом, когда старуха хлебнула из своей бутылки и захрапела,
маленькая разбойница подошла к северному оленю и сказала:
– Ещё долго‑долго можно было бы потешаться над тобой!
Уж больно ты бываешь уморительным, когда тебя щекочут острым ножом! Ну, да так
и быть! Я отвяжу тебя и выпущу на волю. Ты можешь убежать в свою Лапландию, но
должен за это отнести ко дворцу Снежной королевы вот эту девочку, – там её
названый братец. Ты ведь, конечно, слышал, что она рассказывала? Она говорила
довольно громко, а у тебя вечно ушки на макушке.
Северный олень подпрыгнул от радости. Маленькая разбойница
посадила на него Герду, крепко привязала её, ради осторожности, и подсунула под
неё мягкую подушечку, чтобы ей удобнее было сидеть.
– Так и быть, – сказала она затем, – возьми
назад свои меховые сапожки – будет ведь холодно! А муфту уж я оставлю
себе, больно она хороша! Но мёрзнуть я тебе не дам; вот огромные матушкины
рукавицы, они дойдут тебе до самых локтей! Сунь в них руки! Ну вот, теперь руки
у тебя, как у моей безобразной матушки!
Герда плакала от радости.
– Терпеть не могу, когда хнычут! – сказала
маленькая разбойница. – Теперь тебе надо смотреть весело! Вот тебе ещё два
хлеба и окорок! Что? Небось не будешь голодать!
И то и другое было привязано к оленю. Затем маленькая
разбойница отворила дверь, заманила собак в дом, перерезала своим острым ножом
верёвку, которой был привязан олень, и сказала ему:
– Ну, живо! Да береги смотри девчонку!
Герда протянула маленькой разбойнице обе руки в огромных
рукавицах и попрощалась с нею. Северный олень пустился во всю прыть через пни и
кочки, по лесу, по болотам и степям. Волки выли, вороны каркали, а небо вдруг
зафукало и выбросило столбы огня.
– Вот моё родное северное сияние! – сказал
олень. – Гляди, как горит! И он побежал дальше, не останавливаясь ни днём,
ни ночью. Хлебы были съедены, ветчина тоже, и вот Герда очутилась в Лапландии.
|