100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
В конце исторической работы принято перечислять использованные источники; в этом особом случае, в книге о Марии Антуанетте, мне представляется, пожалуй, более важным указать, какие источники и по какой причине я не использовал. Здесь даже таким, казалось бы, наинадежнейшим документам, как собственноручно написанные письма, не всегда можно верить: очень часто они оказываются фальшивыми. Мария Антуанетта, об этом в предлагаемом читателю романе не раз упоминалось, в соответствии со своим нетерпеливым характером была небрежной корреспонденткой; по собственному почину она, пожалуй, никогда не садилась без особых, действительно важных причин за тот удивительно изящный письменный стол, который еще и сегодня можно увидеть в Трианоне. И ничего удивительного нет в том, что десять, двадцать лет спустя после ее смерти не было найдено ни одного написанного ее рукой письма, за исключением бесчисленных счетов с непременной визой: "Payez, Marie Antoinette"[207]. Две полностью сохранившиеся переписки, первая с матерью и венским двором и вторая - интимная, с графом Ферзеном, лежали в то время и еще пятьдесят лет спустя под замком в архивах, немногие опубликованные письма к графине Полиньяк были также недоступны в оригиналах. Тем более странным поэтому представляется, что в сороковых, в пятидесятых и шестидесятых годах прошлого века едва ли не на каждом парижском аукционе автографов стали появляться оригиналы писем, и, что удивительно, с подписью королевы, тогда как она в действительности подписывалась в крайне редких случаях. Затем одна за другой вышли в свет обширные публикации: графа Гунольштейна, потом собрание писем королевы (еще и поныне наиболее объемное), подготовленное бароном Фейе де Коншем, и, наконец, изуродованные во имя "высокой" морали - письма Марии Антуанетты к Ферзену. Впрочем, радость взыскательных историков, увидевших эти новые великолепные материалы, безоблачной не была: уже через несколько месяцев после издания писем подлинность многих из них, опубликованных и Гунольштейном, и Фейе де Коншем, была поставлена под
сомнение. Завязывается затяжная полемика; добросовестным ученым становится ясно, что некий очень искусный, пожалуй даже гениальный, фальсификатор, дерзко, отчаянно дерзко смешав подлинники с поддельными письмами, выпустил в продажу фальшивые автографы.
Имя этого великолепного фальсификатора, едва ли не самого искусного из тех, кого знает мировая культура, ученые по странной тактичности не назвали. Правда, в работах Фламмермона и Рошетри, наиболее серьезных исследователей, можно было весьма отчетливо прочесть между строк, кого они в этом подозревали. Сегодня же нет никаких причина замалчивать это имя, и следует обогатить историю фальсификаций одним психологически чрезвычайно интересным анекдотом. Блестящим репродуцентом эпистолярного богатства Марии Антуанетты бал не кто иной, как издатель ее писем барон Фейе де Конш, дипломат высокого ранга, человек очень обазованный, превосходный писатель, автор интересных произведений, отличный знакто истории французской культуры; десять или двадцать лет разыскивал он письма Марии Антуанетты во всех архивах и частных коллекциях и с истинно достойным признания прилежанием и настоящим пониманием собрал их - работа, заслуживающая и сейчас большого уважения.
Но этот трудолюбивый и достойный признательности человек был одержим страстью, а страсть всегда опасна: он собирал автографы, собирал увлеченно, считался непогрешимым автооритетом в этой области, и благодаря этому увлечению мы имеем прекрасную работы - его "Causeries d'un curieux"[208]. Его коллекция, или, как он гордо именовал ее, "cabinet"[209], была самой большой во Франции, но когда какой собиратель удовлетворялся своей коллекцией? Возможно, из-за ограниченности собственных средств, не позволявших расширить собрание, как ему того хотелось, он собственноручно изготовил некоторое количество "автографов" - Лафонтена, Буало, Расина, иной раз еще и поныне появляющихся на рынке, и продал их через парижских и английских торговцев.
Но истинной художественными произведениями являются его поддельные письма Марии Анутанетты. Здесь, как никто другой на свете, знал он содержание, почерк и все сопутствующие обстоятельства. Так, к семи настоящим письмам графине Полиньяк, подлинность которых им первым и была установлена, ему не стоило большого труда добавить столько же фальшивых собственного изготовления, сделать записочки королевы к тем ее родственникам, о которых он знал, что они были близки ей. Обладая поразительным знанием почерка корлевы и ее стилистики, способный, как никто другой, выполнить эти удивительные фальсификации, он, к сожалению, решился осуществить подделки, совершенство которых действительно сбивает с толку - так точно повторен в них почерк, с таким проникновением в сущность характера корреспондента воспроизводится стиль, с таким знанием истории продумана каждая деталь.
При всем желании - в этом приходится честно сознаться, - исследуя отдельные письма, сегодня вообще невозможно определить, подлинны они или придуманы и исполнены бароном Фейе де Коншем. Так, например, о письме к барону Флахсландеру, находящемся в Прусской государственной библиотеке, я не смог бы с уверенностью сказать, оригинал это или подделка. За подлинность говорит текст, за фальсификацию - несколько более, чем ожидаешь, спокойный, закругленный почерк и прежде всего, конечно, то обстоятельство, что прежний владелец письма приобрел его у барона Фейе де Конша. На основе сказанного ради полной исторической достоверности при работе над романом мною безжалостно игнорировался любой документ, родословная которого ведет к внушающей сомнение коллекции барона Фейе де Конша. Лучше меньше материала, но подлинного, нежели больше, но сомнительного - вот основной психологический закон, принятый при отборе писем для использования их в этой книге.
Ненамного лучше, чем с письмами, обстоят дела и в отношении достоверности свидетельств очевидцев о Марии Антуанетте. Если мы сожалеем о том, что иные исторические отрезки времени слишком мало освещены мемуарами, сообщениями очевидцев, то относительно эпохи французской революции скорее приходится тяжко вздыхать по поводу их избыточности. В ураганные десятилетия, когда одно поколение без какой-либо подготовки швыряется с одной политической волны на другую, редко удается выкроить время для размышлений, чтобы сосредоточиться; в течение двадцати пяти лет одно поколение претерпевает самые неожиданные превращения, почти без передышки ему приходится пережить последнее цветение королевской власти, ее агонию, первые, счастливые дни революции, страшные дни террора, Директорию, взлет Наполеона, его консульство, диктатутур, империю, потом мировую империю, тысячи побед и решающее поражение, вновь короля и еще раз Наполеона - его Сто дней. Наконец после Ватерлоо наступает длительное затишье - после двадцатипятилетнего неистовства не имеющая себе равных буря, пронесшаяся по всей земле, отбушевала.
И вот, люди пробуждаются от кошмарного сна, проттирают глаза. Прежде всего они дивятся тому, что вообще уцелели, затем тому, как много успели пережить за такой короткий отрезок времени, - нам ведь тоже пришлось туго, когда, подхваченные бурным потоком в 1914 году, лишенные возможности управлять своим движением, мы неслись по его волнам, пока наконец он сам не стал спадать, - и сейчас на берегу, в безопасности, им хочется спокойно окинуть взглядом, логически пересомыслить то, что видели раньше взволнованные люди, что пережили в хаосе чувств. Вот поэтому теперь каждый пожелал заново прочесть историю, прочесть ее в воспоминаниях очевидцев, чтобы восстановить свои неупорядоченные переживания.
Так после 1815 года возникает обстановка, столь же благоприятная для мемуаров, как у нас после мировой войны - для книг на военную тему. Вскоре это поймут издатели и профессиональные писатели и спешно начнут сериями фабриковать воспоминания, воспоминания, воспоминания о великих временах, пока не упадет спрос - мы и это пережили - на литературу подобного рода. От каждого, кто хоть раз случайно коснулся рукавом исторической личности, публика треубет, чтобы он поделился с ней своими воспоминаниями. Но поскольку, однако, иные ограниченные, недалекие обыватели, с полным безразличием прошедшие, спотыкаясь, мимо великих событий, могут вспомнить только об отдельных подробностях этих событий и, кроме того, не в состоянии занимательно изложить даже то, что вспомнили, ловкие писаки охотно берутся помочь им. Замешивают огромную квашню теста со считанными изюминками, обильно сдабривают его слащавостями, раскатываются в сентиментальные вымыслы, и так вот выпекается книжонка.
Всякий, кто в те времена в Тюильри, в тюрьме или в Революционном трибунале хоть часок провел в обществе Мировой Истории, выступает теперь как писатель: портниха, камеристка, первая, вторая, третья горничные, парикмахер, тюремный страж Марии Антуанетты, первая, вторая гувернантка детей, каждый из друзей, Last not least[210], даже палач, господин Сансон, пишет мемуары или, по крайней мере, дает за определенную мзду свое имя какой-то книжонке, состряпанной каким-то ловкачом.
Само собой разумеется, что этинедостоверные сообщения противоречат одно другому буквально во всем, и как раз о самых решающих событиях 5 и 6 октября 1789 года, о поведении королевы при штурме Тюильри или о ее последних часах мы располагаем семью, восемью, десятью, патнадцатью, двадцатью очень сильно отличающимися друг от друга версиями показаний так называемых очевидцев. Единодушны они только в политических убеждениях, в безоговорочно трогательных, в непоколебимо верноподданических чувствах, и это можно понять, если вспомнить, что все они писали при Бурбонах и искали подачки от них. Те самые слуги и тюремный сторож, которые во время революции были убежденными революционерами, при Людовике XVIII на все лады уверяют читателя в том, насколько глубоко (разумеется, тайно) уважали и любили они добрую, благородную, чистую и добродетельную королеву: если бы даже немногие из этих верных задним числом действительно были бы в 1792 году верными и беззаветно преданными королеве, как они сообщают об этом в 1820 году, никогда бы Мария Антунаетта не переступила порога Консьержери, никогда бы не взошла на эшафот.
Девять десятых мемуаров того времени являются, таким образом, грубой стряпней, сочиненной ради сенсации или из низкопоклоннического подхалимства; и тот, кто ищетисторическую правду, предпочитает (в отличие от авторов большинства книг о том времени) с самого начала убрать с дороги как недостоверных свидетелей всех этих камеристов, парикмахеров, жандармов, пажей, выдвинувшихся благодаря своей слишком уж услужливой памяти. Именно так поступил и я.
Вот почему в этой биографии Марии Антуанетты отсутствуют многие документы, письма и диалоги, которые во всех ранее вышедших книгах были использованы как не вызывающие никаких сомнений. Читатель с сожалением отметит отсутствие иных анекдотов, восхитивших или развеселивших его, когда он читал другие книги, посвященные жизни королевы, хотя бы, например, тот, в котором маленький Моцарт в Шенбрунне предлагает Марии Антуанетте руку и сердце, и так далее, до последнего, в котором королева на помосте возле гильотины, нечаянно наступив палачу на ногу, учтиво говорит ему: "Pardon, monsieur"[211] (слишком уж остроумно все это, чтобы быть правдой). Читателями будет отмечено также отсутствие упоминаний о многих письмах, и прежде всего о тех, что трогательно адресованы "cher coeur"[212] принцессе Ламбаль, не упоминаю я о них потому, что они не были написаны Марией Антуанеттой, а сочинены бароном Фейе де Коншем, так же, впрочем, как не будет и целого ряда устно передаваемых чувствительных и остроумных изречений, единственно лишь по той причине, что они показались слишком уж остроумными и слишком уж чувствительными и потому совершенно не согласующимися с ординарным характером Марии Антуанетты.
Этим потерям в сентиментальности, но не в исторической правде противостоит новый и существенный материал. Прежде всего тщательным исследованиям подвергнут Государственный архив Вены, поскольку в так называемой полной публикации переписки Марии Антуанетты и Марии Терезии важные и даже важнейшие места были изъяты, как особо интимные. В этой книге использовалась полностью восстановленная переписка королевы с императрицей: супружеские отношения Людовика XVI и Марии Антуанетты невозможно понять, нельзя восстановить психологию этих отношений, не зная долго замалчиваемой физиологической тайны.
Чрезвычайно важной оказалась, далее, окончательная "чистка", предпринятая превосходным ученым Альмой Сьедергельм в архиве наследников Ферзена, "чистка", в процессе которой посчастливилось выявить многочисленные приукрашивания морального характера: "pia fraus"[213], ханжеская легенда о "чистой", "рыцарской" любви Ферзена к недоступной Марии Антуанетте оказалась разоблаченной благодаря этим документам, которые стали особенно весомыми и убедительными, так как много лет замалчивались. Кроме того, переписка королевы с Ферзеном проливает свет на многие неясные или нарочито затеняемые подробности. Поскольку наши представления о человеческих и моральных правах женщины (кем бы она ни была - пусть даже королевой) стали более свободными, наш путь к искренности оказался более прямым, и мы меньше боимся психологической правды, так как не думаем уже более, подобно прошлым поколениям, что ради того, чтобы добиться сочувствия к какому-нибудь историческому образу, необходимо идеализировать a tout prix[214] его характер, сделать его сентиментальным или героическим, то есть какие-то существенные черты затенить, а какие-то особенно резко выделить. Не обожествлять, а очеловечивать - вот высший закон творческой психологии; не обвинять, пользуясь искусственными аргументами, а объяснять - вот ее задача.
Здесь этот метод использован при исследовании ординарного характера, который своим вневременным влиянием обязан только лишь беспримерной судьбе, своему внутреннему величию и чудовищному горю, обрушившемуся на него, и я надеюсь, что именно вследствие своей земной обусловленности он, этот характер, не требуя никакой ретуши, встретит сочувствие и понимание наших современников.
[1] Печатается по изданию: Цвейг С. Мария Стюарт. Мария Антуанетта. - М.: Мысль, 1992.
[2] австрийской волчице (фр.).
[3] чудовище (фр.).
[4] Пусть воюют другие, ты же, счастливая Австрия, заключай браки (лат.).
[5] торжественное представление (фр.).
[6] по доверенности (лат.).
[7] Свидание с Мадам дофиной (фр.).
[8] темной толпе, непросвещенной черни (лат.).
[9] зала для представлений (фр.).
[10] Ничего (фр.).
[11] брак не свершился (лат.).
[12] натура с замедленной реакцией (фр.).
[13] Не стоит огорчаться (фр.).
[14] Чрезвычайная поспешность может все испортить (фр.).
[15] такого странного поведения (фр.).
[16] проклятые чары (фр.).
[17] чрезвычайной холодности дофина (фр.).
[18] Фимоз - сужение крайней плоти (лат.).
[19] "Кто говорит, что уздечка так сдерживает крайнюю плоть, что она при акте не отступает и вызывает сильную боль, из-за которой Его величество воздерживается от интимных встреч. Кто предполагает, что указанная плоть столь закрыта, что не может растянуться в достаточной степени, необходимой для головки, в силу чего эрекция не достигает должной упругости (исп.).
[20] чтобы вернуть ему голос (фр.).
[21] "Я стараюсь склонить его к одному небольшому делу, о котором уже шла речь и которое я считаю необходимым" (фр.).
[22] маленьком улучшении (фр.).
[23] Король-Солнце (фр.).
[24] словечки, каламбуры (фр.).
[25] меры (фр.).
[26] Лично (лат.).
[27] собачку мопса (фр.).
[28] глупом и нелепом создании (фр.).
[29] рыженькая (фр.).
[30] после меня хоть потоп (фр.).
[31] дела (фр.).
[32] добрая и милая Антуанетта (фр.).
[33] Здесь: счастливый въезд (фр.).
[34] Мадам дофина (фр.).
[35] ночной Париж, Париж - город удовольствий (англ.).
[36] славного Глюка (фр.).
[37] Король умер, да здравствует король! (фр.).
[38] Болеть, Сир, нужно только в Версале (фр.).
[39] Здесь: тварь (фр.).
[40] самая неказистая внешность, какую только можно себе вообразить (фр.).
[41] жизнь врозь (фр.).
[42] отдельная постель (фр.).
[43] нечто не стоящее внимания (фр.).
[44] Из "Кротких ксений".
[45] элегантности (лат.).
[46] деревушки (фр.).
[47] оплатите (фр.).
[48] личные покои (фр.).
[49] а-ля Ифигения (фр.).
[50] Прическа в честь прививки (фр.).
[51] Бунтарский чепец (фр.).
[52] дорогой матушке (фр.).
[53] "Восход Авроры" (фр.).
[54] приют удовольствия (фр.).
[55] приятное уединение (исп.).
[56] светлой роща названа потому, что в ней темно (лат.).
[57] Людовик XVI (фр.).
[58] Людовика XV и Людовика XIV (фр.).
[59] Празднества галантности (фр.).
[60] Именем королевы (фр.).
[61] по приказу королевы (фр.).
[62] "Деревенский колдун" (фр.).
[63] человек с извращенными вкусами (лат.).
[64] Комедией полей (фр.).
[65] маленьком Шенбрунне (фр.).
[66] маленькой Вене (фр.).
[67] все, кто хуже всех в Париже и кто моложе всех (фр.).
[68] общество, так сказать (фр.).
[69] распорядителя развлечений (фр.).
[70] один из тех, кто постоянно ходит в фаворитах и с кем советуются (фр.).
[71] удар молнии (фр.). Здесь: любовь с первого взгляда.
[72] приступах раздражения (фр.).
[73] недомоганий, истерических припадков (фр.).
[74] Здесь - сударь, господин (фр.).
[75] Здесь: Божьей искры (лат.).
[76] Написанное остается (лат.).
[77] революция будет жестокой, если вы ее не подготовите (фр.).
[78] нерадивый супруг (фр.).
[79] важный (фр.).
[80] "Тебя, Бога, хвалим..." (лат.) - начальные слова раннехристианского гимна "Te Deum, laudamus..."
[81] к сожалению! (фр.).
[82] Бюст (фр.).
[83] Да здравствует королева! (фр.).
[84] слухи, сплетни (фр.).
[85] фабрика клеветы (фр.).
[86] дразня, насмехаясь (от нем. frotzelnd).
[87] Здесь: титул младшего брата короля (фр.).
[88] Здесь Цвейг допустил ошибку. Имя графа Провансского - Луи Станислав Ксавье. - Прим. пер.
[89] Аретино Пьетро (1492х1556) - итальянский писатель, драматург, получивший за остроумные памфлеты против папского двора и монархов Европы прозвище Бич Государей. - Прим. перев.
[90] скабрезности (фр.).
[91] независимость (итал.).
[92] "Сообщение, важное для испанской ветви, относительно ее прав на корону Франции" (фр.).
[93] мошенником (фр.).
[94] дурной особой (фр.).
[95] высший закон (лат.).
[96] Бомарше. Избранные произведения. М., 1954/Перевод Н.М.Любимова.
[97] противного священника (фр.).
[98] сосуд, наполненный злословием (фр.).
[99] дурную особу (фр.).
[100] истинного мота (фр.).
[101] Титул придворного раздавателя милостыни. - Прим.пер.
[102] "больших приемов" (фр.).
[103] тихо, очень тихо (итал.).
[104] тихо (итал.).
[105] внезапно сильнее (итал.).
[106] крещендо (итал.).
[107] Бомарше. Указ. соч.
[108] начинается трагедия (лат.).
[109] мешанине (исп.).
[110] Мир желает быть обманутым (лат.).
[111] Собственноручно (лат.).
[112] Мария Антуанетта Французская (фр.).
[113] Всегда что-нибудь да прилипнет (лат.).
[114] Здесь: представителями высшей знати (фр.).
[115] Воровка (фр.).
[116] Последним криком моды (фр.).
[117] Все лесбиянки Парижа (фр.).
[118] "Скандальная жизнь Марии Антуанетты" (фр.).
[119] Неистовую плоть (фр.).
[120] Королевский бордель (фр.).
[121] Любовниками и любовницами (фр.).
[122] Согласно другой версии, Ламотт под фамилией де Гаше эмигрировала в Россию, где и умерла в Крыму в 20-е годы XIX века. - Примеч. пер.
[123] Небрежения (фр.).
[124] "Отчете" (фр.). - Это доклад Неккера королю (1781 г.).
[125] Да здравствует королева (фр.).
[126] Вот она, жертва (фр.).
[127] Мое ремесло - быть роялистом (фр.).
[128] Фригийский колпак - в Древней Греции и Древнем Риме его надевали на освобожденного раба. Во время Французской революции - символ свободы и равенства.
[129] Вернувший французам свободу (фр.).
[130] Остроумного человека (фр.).
[131] Горячее сердце (фр.).
[132] Здесь: развлечения (фр.).
[133] Вот и все (фр.).
[134] Прекрасный Аксель (фр.).
[135] Ах, по вдохновению свыше я приняла вас при своем дворе (фр.).
[136] Она при мне часто плачет, судите же, как я должен любить ее (фр.).
[137] Галантный кавалер, верный рыцарь (фр.).
[138] Долгу чести (фр.).
[139] Ужасной клеветы (фр.).
[140] Здесь: ничего скрытного и циничного (фр.).
[141] Устный приказ (фр.).
[142] Со всей очевидностью (ит.).
[143] Может быть, да, может быть, нет (ит.).
[144] Прощайте, я заканчиваю (фр.).
[145] Как Ваше здоровье? Держу пари, что Вы о нем не заботитесь, и напрасно... что касается меня, то я себя чувствую лучше, чем это можно было ожидать (фр.).
[146] Эта забота составляет единственное мое счастье... и когда мне становится грустно, я беру к себе моего малыша (фр.).
[147] В подлинном виде (лат.).
[148] Здесь: старого порядка (фр.).
[149] Малых забав (фр.).
[150] Цвейг ведет отсчет от 3 октября, когда состоялся еще один банкет в Версале для фландрского полка. - Примеч. пер.
[151] Вся эта революция - со страха (фр.).
[152] По документации в делегации было 12 женщин. - Примеч. пер.
[153] Независимость (ит.).
[154] Достойной Марии Терезии (фр.).
[155] Любимец (фр.).
[156] Женщина средних лет (фр.).
[157] Так стал именоваться после переезда из Версаля в Париж Бретонский клуб, так как он располагался в бывшей библиотеке доминиканских монахов, которых во Франции называли якобинцами. - Примеч. пер.
[158] Имеется в виду эпизод, связанный с борьбой Марии Терезии за корону осенью 1742 года, когда ей удалось склонить на свою сторону Венгерский дворянский сейм. - Примеч. пер.
[159] Дурную особу (фр.).
[160] Здесь: курс на ухудшение (фр.).
[161] Королевскому скоту (фр.).
[162] Останки Мирабо были захоронены в церкви Св.Женевьевы, объявленной Пантеоном - храмом, где благодарное Отечество хранит навечно останки великих людей. Мирабо был первым, удостоенным этой высокой чести. - Примеч. пер.
[163] Еще тот фрукт (ит.).
[164] Отъезд королевской семьи был задержан национальными гвардейцами 18 апреля 1791 г. - Примеч. пер.
[165] Он не пожелал (фр.).
[166] Да здравствует король! Да здравствует королева! (фр.).
[167] Sauce на французском означает "соус".
[168] Король, королева (нем.).
[169] Жить свободным или умереть (фр.).
[170] Злодеи (фр.).
[171] Чудовища (фр.).
[172] Маркиз Поза - персонаж поэмы Шиллера "Дон Карлос", проповедовал терпимость и провозглашал суверенность народа. - Примеч. пер.
[173] Национальное собрание разместилось после 19 октября 1790 года в Париже в манеже Тюильри. - Примеч. пер.
[174] Затянуть время (фр.).
[175] Злобствующим, взбесившимся (фр.).
[176] Чудовищная (фр.).
[177] Австрийский комитет (фр.).
[178] Ради короля Франции (фр.).
[179] "Скандальная жизнь Марии Антуанетты" (фр.).
[180] "Пойдет!", "Наладится!" (фр.). - Название и припев песенки, ставшей одной из самых популярных и боевых песен французской революции. - Примеч. пер.
[181] Инсургент - участник восстания, повстанец. - Примеч. ред.
[182] Голытьба (фр.).
[183] "Вперед, сыны отчизны милой" (фр.). - первые слова "Марсельезы".
[184] Защиту нации (фр.).
[185] Заключенных, задержанных (фр.).
[186] Прыжка согнувшись (щукой) - спортивный термин (нем.).
[187] Национальной бритвы (фр.).
[188] Шекспир. Король Ричард II / Перевод Мих.Донского.
[189] Луи Карл, дофин (фр.).
[190] Заключенный (фр.).
[191] Основанием для лишения короля неприкосновенности явились документы, найденные в тайнике его комнаты. Они доказывали измену Мирабо, Лафайета, связь короля с братьями. - Примеч. пер.
[192] "Флорентинец" - бриллиант из сокровищницы Габсбургов, переданный Марии Антуанетте в качестве приданого. - Примеч. пер.
[193] В Деяниях апостолов говорится о том, как юноша Савл, "дыша угрозами и убийством на учеников Господа", стал верным учеником Христа, приняв новое имя Павел. - Примеч. пер.
[194] "Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума" (фр.).
[195] Терсит - персонаж "Илиады" Гомера, ахейский воин, выступавший в защиту простых воинов, обличавший вождей в своекорыстии и самовластии. Примеч. пер.
[196] Петля виселицы. Название, придуманное газетой, образовано от фамилии Сансон - "династии", насчитывающей семь поколений палачей. - Примеч. ред.
[197] Ничтожеством (фр.).
[198] Речь идет о романе "Шевалье де Мезон Руж". - Примеч. пер.
[199] Уединенным развлечениям, онанизму (фр.).
[200] Трибада - то же, что и лесбиянка. - Примеч. пер.
[201] Луи Карл Капет (фр.).
[202] Декларация, подписанная 27 августа 1791 г. австрийским императором и прусским королем, содержала заявление о стремлении вмешаться в дела Франции. - Примеч. пер.
[203] Цареубийцы (фр.).
[204] "Последнее "прости" королевы своим любовникам и любовницам" (фр.).
[205] "Неистовая страстность бывшей королевы" (фр.).
[206] Черт возьми! (фр.).
[207] Оплатить, Мария Антуанетта (фр.).
[208] "Беседы любознательного" (фр.).
[209] Здесь: собрание (фр.).
[210] Последний по счету, но не по значению (англ.).
[211] Простите, месье (фр.).
[212] Милочке, душечке (фр.).
[213] Благочестивый обман, самообман (лат.).
[214] Любой ценой (фр.).
