Мобильная версия
   

Джордж Гордон Байрон «Дон Жуан»


Джордж Гордон Байрон Дон Жуан
УвеличитьУвеличить

 ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

 

 1

 

 Приливы есть во всех делах людских,

 И те, кто их использует умело,

 Преуспевают в замыслах своих, -

 Так говорит Шекспир; но в том и дело,

 Что вовремя увидеть надо их, -

 А все-таки я заявляю смело:

 Все к лучшему! И в самый черный час

 Вдруг луч удачи озаряет нас.

 

 2

 

 И в жизни женщин тоже есть приливы,

 Влекущие к неслыханным делам,

 И дерзок тот моряк нетерпеливый,

 Который доверяет их волнам!

 Сам Якоб Беме, маг красноречивый,

 Чудес подобных не расскажет вам:

 Мужчина головою рассуждает,

 А женщин сердце в бездны увлекает.

 

 3

 

 Но смелая и пылкая оке

 Прекрасна и стремительна бывает,

 Когда, со всею страстью влюблена,

 Все узы дерзновенно порывает,

 Чтоб быть свободной. За любовь она

 Вселенную и трон свой предлагает.

 Такая даже дьявола затмит,

 Любого в манихея превратит!

 

 4

 

 Миры и царства можно погубить

 Из честолюбия, но извиненья

 Готовы мы безумствам находить,

 Когда любовь - причина пораженья.

 Антония привыкли мы ценить

 Превыше Цезаря не за сраженья,

 А лишь за то, что ради женских глаз

 Он Акциум оставил как-то раз!

 

 5

 

 Ему, однако, было пятьдесят,

 А Клеопатре - сорок! Цифры эти

 Не столь уж обольстительно звучат,

 Как "двадцать" и "пятнадцать"... Все на свете

 Стареет; да, - увы! - года летят,

 Мы чувства сердца, пылкие в расцвете,

 Теряем, и способность полюбить

 Нам никакой ценой не возвратить.

 

 6

 

 Но все мы эту лепту, как вдова

 Библейская, внесли, и лепта эта

 Зачтется нам. Любовь всегда жива,

 Любовью все живущее согрето.

 Недаром ореолом божества

 Чело Любви украсили поэты,

 Когда морщины низменных страстей

 Не искажали образа людей.

 

 7

 

 В опасном положенье мой герой

 И третья героиня. Всякий знает,

 Чем джентльмен рискует молодой,

 Который одалиску соблазняет,

 Притом еще в гареме Грех такой

 Султаны все безжалостно карают,

 Не уступая мудро, как Катон,

 Приятелям своих красивых жен.

 

 8

 

 Я вижу, что прекрасная Гюльбея

 Была в своем поступке неправа,

 Я знаю, порицаю, сожалею -

 Но это все напрасные слова.

 Сказать по правде, я согласен с нею

 С тоски порой кружится голова;

 Хотя султану шесть десятков било,

 Наложниц у него шесть сотен было.

 

 9

 

 Здесь алгебра, пожалуй, не нужна,

 Здесь арифметики простои довольно,

 Чтоб доказать, что юная жена,

 Которая смела и своевольна,

 Томиться и скучать обречена

 И может быть султаном недовольна,

 Когда на склоне лет он делит с ней

 Пыл шестисотой нежности своей.

 

 10

 

 К своим правам относятся серьезно

 Все женщины - в особенности жены,

 А ежели они религиозны,

 То обвиненья их неугомонны;

 За каждую ошибку очень грозно

 Они нас предают мечу закона,

 Дабы другая не могла украсть

 У них хотя бы тысячную часть.

 

 11

 

 Таков обычай христианских стран,

 Но, кажется, и жены некрещеных

 Не любят отступать на задний план

 И не теряют прав своих законных,

 И ежели какой-нибудь султан

 Не ублажает жен своих влюбленных,

 Они - будь их четыре или пять -

 Все за себя сумеют постоять.

 

 12

 

 Четвертою женой была Гюльбея -

 Любимой, но четвертой как-никак:

 Ей-богу, полигамия грустнее,

 Чем наш простой и моногамный брак!

 Кто знал одну жену и сладил с нею,

 Тот сознает, что это не пустяк;

 Вообразите ж, что за наказанье

 От четырех выслушивать стенанья!

 

 13

 

 Пресветлый, превеликий падишах

 (Монархам льстят прекрасными словами,

 Пока не будет съеден царский прах

 Слепыми якобинцами-червями) -

 Великий падишах, гроза и страх,

 Ласкал Гюльбею нежными глазами,

 Желая получить за этот взгляд,

 Чего всегда любовники хотят.

 

 14

 

 Но помните, влюбленные поэты,

 Что поцелуи, взгляды и слова

 Для женщин - только части туалета,

 Как бантики, чепцы и кружева;

 Их можно, как и прочие предметы,

 Снимать и надевать; и голова

 И сердце ни при чем, а выраженья

 Нежнейшие - всего лишь украшенья.

 

 15

 

 Несмелый взор, румянец на щеках,

 Прелестного волненья трепетанье,

 Смущенная улыбка на губах,

 В которой только чудится признанье, -

 Вот образ, вызывающий в сердцах

 Влюбленности счастливое сиянье!

 Излишний холод и излишний жар

 Уничтожают силу этих чар!

 

 16

 

 Излишний жар нам кажется притворным,

 А если непритворен он порой,

 То зрелым людям, право же, зазорно

 Столь юношеской тешиться игрой

 Притом - красотки пылкие покорны

 Любому, кто случится под рукой;

 Холодные же дамы и девицы

 По большей части попросту тупицы.

 

 17

 

 Вполне понятно, возмущает нас

 Бесчувственно-безвкусное молчанье,

 Когда своим восторгам в нежный час

 Мы требуем ответного признанья.

 Святой Франциск - и тот просил не раз

 У ледяной возлюбленной вниманья.

 "Medio tu tutissimus ibis"* - вот

 Какай завет Гораций нам дает.

 

 {* "Идя средним путем, ты идешь самым безопасным

 путем" (лат.).}

 

 18

 

 Напрасно здесь я "tu"* употребил

 (Оно мне для размера пригодилось!),

 Мне латинист такого б не простил,

 Но с ним считаться уж не приходилось;

 И без того я выбился из сил -

 С гекзаметром октава не мирилась!

 Просодия корит меня, ну что ж?

 Мой стих правдив - и тем уже хорош.

 

 {* "Ты" (лат.)}

 

 19

 

 Как роль сыграла милая Гюльбея,

 Не знаю я; но знаю, что успех

 Венчает дело: хитрые Цирцеи

 Супругами владеют лучше всех,

 Мужское самолюбие лелея

 Все в мире лгут. Обман - отец утех!

 Лишь голод умеряет тяготенье

 К ужасному пороку размноженья.

 

 20

 

 Прекрасную чету оставил я

 Спокойно отдыхать на царском ложе,

 Что снилось им - забота не моя,

 Но, между прочим, я замечу все же,

 Что в лучшие минуты бытия

 Какая-нибудь мелочь нас тревожит.

 Давно известно - мелочи как раз

 Сильней всего долбят и точат нас.

 

 21

 

 Сварливая жена с лицом невинным,

 Оплате подлежащие счета,

 Покойник, по неведомым причинам

 Тебе не завещавший ни черта,

 Болезнь собаки, недовольство сыном

 И лошади любимой хромота -

 Все это просто мелочи, быть может, -

 А нас они и мучат и тревожат.

 

 22

 

 Но я философ: черт их побери -

 Зверей, людей и деньги, - но не милых,

 Прелестных женщин. Что ни говори,

 Их проклинать я все-таки не в силах!

 Все остальное к черту: воспари

 Душой и духом - я всегда ценил их,

 Но в чем их суть и в чем их глубина -

 Не знаю, разрази их сатана!

 

 23

 

 Как Афанасий, я всему на свете

 Анафему легко провозгласил.

 Он на врагов излил проклятья эти

 И верующих души умилил;

 На протяженье нескольких столетий

 Его речей неудержимый пыл,

 Как радуга цветистая, сияет

 И требников страницы украшает.

 

 24

 

 Оставил я высокую чету

 В объятьях сна. Но нет, не спит Гюльбея!

 Жене порочной спать невмоготу,

 Когда, греховной страстью пламенея

 К холостяку, заветную мечту

 Свиданья предстоящего лелея,

 Она томится, сердится, горит

 И на супруга спящего глядит.

 

 25

 

 Увы! И под роскошным балдахином,

 И под открытым небом жестока,

 По вышеобозначенным причинам,

 Терзающая женщину тоска.

 Ни пышные пушистые перины,

 Ни золото, ни яркие шелка

 Не утешали бедную Гюльбею,

 Обманутую в брачной лотерее.

 

 26

 

 Тем временем "девица" Дон-Жуан

 И прочие красавицы толпою

 Пошли в сераль, где их держал султан,

 Как водится, под стражею двойною.

 Хариты разных климатов и стран

 Там предавались лени и покою,

 Но, словно птички в клетке, грезы их

 Томились жаждой радостей живых.

 

 27

 

 Люблю я женщин и всегда любил -

 И до сих пор об этом не жалею.

 Один тиран когда-то говорил:

 "Имей весь мир одну большую шею,

 Я с маху б эту шею разрубил!"

 Мое желанье проще и нежнее:

 Поцеловать (наивная мечта!)

 Весь милый женский род в одни уста.

 

 28

 

 Завидовать я мог бы Бриарею,

 Творившему великие дела,

 Когда бы он, десятки рук имея,

 Имел и прочих членов без числа.

 Но что нам до титанов? Мы - пигмеи!

 И даже муза нынче предпочла

 Великой доле быть женой титана

 Простые приключенья Дон-Жуана.

 

 29

 

 Итак, в толпе красавиц мой Жуан

 Подвергся искушению и риску.

 Весьма жесток закон восточных стран

 К тому, кто поглядит на одалиску;

 Не то что у моральных англичан,

 Где, если подойдешь ты слишком близко

 К замужней леди, разум потеряв, -

 Лишь полисмен возьмет за это штраф!

 

 30

 

 Однако роли он не забывал,

 Лишь исподволь соседок созерцая;

 За ними хмурый евнух поспешал,

 А рядом, неусыпно наблюдая,

 Чтобы никто не пел и не болтал,

 Шла женщина уже немолодая

 С довольно странным прозвищем: она

 Мамашей дев была наречена.

 

 31

 

 Была ль она "мамашей" - кто поймет?

 И "девами" ли были девы эти?

 Но ей немало стоило хлопот

 Следить за ними и не быть в ответе.

 И Кантемир и, помнится, де Тот

 Рассказывают нам о сем предмете

 Пятнадцать сотен дев - легко сказать! -

 Должна такая "мать" оберегать.

 

 32

 

 Но уходить от строгого надзора

 У них обычно не было причин,

 Ей помогали стража и запоры,

 Но, главное, - отсутствие мужчин

 Лишь падишах скучающие взоры

 Их умилял и радовал один,

 И лишь один исход они, бедняжки,

 Имели для услады, как монашки...

 

 33

 

 Какой исход? Молитвы и посты!

 Я вашему вопросу удивляюсь:

 Известно, как монахини чисты!

 Но я к Жуану снова возвращаюсь.

 Как по воде плывущие цветы,

 Прелестно и задумчиво качаясь,

 Печальны, величавы и горды,

 Пленительные двигались ряды.

 

 34

 

 Но чуть они пришли к себе в покой,

 Они заговорили, зашумели

 Как ручейки веселою весной,

 Как птицы или школьники в апреле,

 Как из Бедлама спасшийся больной,

 Которому сиделки надоели;

 Как на ирландской ярмарке, смеясь,

 Играя, щебеча и веселясь,

 

 35

 

 Они свою подругу разбирали:

 Судили о глазах, о волосах,

 Что не к лицу ей платье, толковали,

 Что нет сережек у нее в ушах,

 Что рост у ней мужской, и замечали,

 Что слишком широка она в плечах,

 И добавляли - о, змея злоречья! -

 "Жаль, что мужского только рост и плечи..."

 

 36

 

 Никто не сомневался, что она,

 По платью судя, - дева молодая,

 Шептались, что грузинка ни одна

 Сравниться с ней красою не могла, и

 Решили, что Гюльбея не умна,

 Таких прелестных пленниц покупая,

 Которые способны, может быть,

 Ее высоких почестей лишить...

 

 37

 

 Но, что по-настоящему чудесно. -

 Он зависти ни в ком не возбудил!

 Наоборот: с настойчивостью честной

 Пытливый хор подругу находил

 Все более и более прелестной.

 (Здесь вижу я влиянье тайных сил:

 Несвойственно красавицам, признаться,

 Восторженно друг другом любоваться!)

 

 38

 

 Таков закон природы, милый друг;

 Но тут случилось просто исключенье:

 К Жуанне все почувствовали вдруг

 Какое-то невольное влеченье,

 Какой-то странной нежности недуг:

 Бесовское ль то было наважденье

 Иль сила магнетизма - все равно:

 Мне разобраться в этом мудрено.

 

 39

 

 Симпатией невинной и неясной

 Озарены, как радостной мечтой,

 Сентиментальной дружбой самой страстной

 Пылали все к подруге молодой;

 И лишь иные шуткою опасной

 Смущали мир невинности святой:

 Мол, если бы у девушки пригожей

 Был юный братец, на нее похожий!

 

 40

 

 Особенно отмечу я троих -

 Дуду, грузинку Катеньку и Лолу.

 Природа щедро наделила их

 Всей прелестью прелестнейшего пола.

 Среди подруг хорошеньких своих

 Они сияли грацией веселой

 И отнеслись к герою моему

 Нежнее всех - не знаю почему.

 

 41

 

 Смуглянка Лола горяча была,

 Как Индии пылающее лето;

 А Катенька румяна и бела,

 Глаза у ней лазоревого цвета,

 А ножка так изысканно мала,

 Что еле прикасается к паркету.

 Но для ленивой грации Дуду

 Я, кажется, сравнений не найду!

 

 42

 

 Дуду казалась дремлющей Венерой,

 Способной "сон убить" в любом из нас;

 Улыбка, стан, ленивые манеры,

 Властительно прельщающие глаз, -

 Все было в ней округло свыше меры

 (Что может очень нравиться подчас!).

 Не повредив пейзажа, скажем смело,

 Убрать округлость - не простое дело!

 

 43

 

 В ней проступала жизнь сквозь томный сон,

 Как майского рассвета дуновенье;

 Был нежный свет в глазах ее зажжен;

 Она была - вот новое сравненье! -

 Как статуя, когда Пигмалион

 Ее коснулся силой вдохновенья,

 И мрамор, оживляемый мечтой,

 Еще устало спорит с теплотой.

 

 44

 

 "Жуанна! Это милое название

 Для девушки! А где твоя семья?"

 "В Испании!" - "А это где - Испания?" -

 Спросила Катя. "Милая моя! -

 Вскричала Лола. - Глупое создание!

 Испания! Отлично помню я

 Прекрасный островок, богатый рисом,

 Меж Африкой, Марокко и Тунисом!"

 

 45

 

 Дуду ни с кем не спорила. Она

 С улыбкой вопрошающе-туманной,

 В безвестные мечты погружена,

 Играла молча косами Жуанны,

 А та была немного смущена

 Своей судьбой причудливой и странной.

 Под взорами таких пытливых глаз

 Смущаются пришельцы каждый раз.

 

 46

 

 Но тут Мамаша дев предупредила их,

 Что спать пора. К Жуанне обратясь,

 Она сказала: "Я не знаю, милая, -

 Явилась ты нежданно, в поздний час,

 И ужином тебя не накормила я,

 И все постели заняты у нас.

 Тебе придется нынче спать со мною,

 А завтра утром я тебя устрою".

 

 47

 

 Но тут вмешалась Лола: "Боже мой!

 И без того вы слишком чутко спите!

 Мы все оберегаем ваш покой!

 Вы лучше мне Жуанну уступите.

 Ей будет очень хорошо со мной,

 Мы тоненькие обе, поглядите!"

 "Как? - возразила Катенька. - А я?!

 Постель вполне удобна и моя!

 

 48

 

 Притом я ненавижу спать одна:

 Я вижу привиденья, воля ваша!

 Мне тишина полночная страшна,

 И каждый звук, и каждый шорох страшен,

 Мне снятся черти, призраки, война..."

 "Все глупости! - нахмурилась Мамаша. -

 Но ты бояться будешь и дрожать

 И спать подруге можешь помешать.

 

 49

 

 Чтоб не была ты слишком боязливой,

 Тебе я средство лучшее найду.

 Ты, Лола, чересчур нетерпелива:

 Жуанна будет спать с моей Дуду:

 Она скромна, спокойна, молчалива,

 Не мечется в бессмысленном бреду.

 Иди, мое дитя!" Дуду молчала

 И только кротким взором отвечала.

 

 50

 

 Поцеловав любезно всех троих -

 Начальницу, и Катеньку, и Лолу,

 С поклоном (нету книксенов у них:

 Они - изобретенье нашей школы)

 Дуду подруг утешила своих

 Улыбкою беспечной и веселой,

 Жуанну нежно за руку взяла

 И за собою в "оду" повела.

 

 51

 

 А что такое "ода"? Это зал,

 Пестреющий постелями, шелками

 (В таких покоях я не раз бывал),

 Подушками и всеми пустяками,

 Какими бес от века забавлял

 Сердца красавиц. (Согласитесь сами.

 Когда Жуан ступил за сей порог,

 Бес большего уж выдумать не мог!)

 

 52

 

 Дуду была прелестное творенье;

 Такие не сжигают, а лелеют,

 Столь правильную прелесть, к сожаленью,

 Запечатлеть художник не умеет.

 Его прельщает сила выраженья,

 Которую, как водится, имеют

 Неправильные, резкие черты,

 Лишенные особой красоты!

 

 53

 

 Она была как светлая равнина,

 В которой все - покой и тишина,

 Гармония счастливости невинной

 И радости цветущая весна...

 Любезны мне подобные картины!

 Мне бурная красавица страшна,

 Как бурный океан; или, вернее, -

 Красавица, пожалуй, пострашнее!

 

 54

 

 Она была тиха, но не грустна;

 Задумчива, но, говоря точнее,

 Серьезна; изнутри озарена

 Спокойствием; она была светлее

 Самой весны. Не думала она

 Гордиться юной прелестью своею,

 В свои семнадцать лет она была

 Младенческим неведеньем мила.

 

 55

 

 Как золото в дни века золотого,

 Когда не знали золота, - она

 Была не блеском имени пустого,

 А ей присущей прелестью полна.

 "Lucus и non lucendo"* нам не ново?

 Пожалуй, эта формула умна

 В наш век, когда с проворством небывалым

 Перемешал сам дьявол все металлы -

 

 {* "Лес называется так потому, что там нет света" (лат.).}

 

 56

 

 И получился очень странный сплав,

 С коринфской медью сходный; посмеется

 Читатель надо мной и будет прав:

 Люблю я отвлекаться, где придется,

 И этим порчу множество октав

 Пускай мне эта слабость не зачтется;

 Я знаю, понимаю и винюсь,

 И все-таки свободным остаюсь.

 

 57

 

 Дуду вела прелестную Жуану

 (Или Жуана, что одно и то же)

 Среди невест великого султана,

 Склоненных на пестреющие ложа,

 Она молчала - дар весьма желанный

 И очень редкий в девушке пригожей;

 Представьте, как бы тешила глаза

 Роскошная, но тихая гроза!

 

 58

 

 Она, однако, пояснила ей

 (Сказав ему, я отвлекусь от темы,

 Хоть это, правда, было бы точней)

 Все правила и строгости гарема,

 Все хитрости причудливых затей

 Великой охранительной системы;

 Сверхштатных дев столь многих охранять

 Довольно сложно, что легко понять.

 

 59

 

 Дуду свою подругу молодую

 Поцеловала ласково: ну что ж?

 В таком невинном, нежном поцелуе

 Ты ничего плохого не найдешь.

 Читатель, дружбу женскую люблю я,

 И женский поцелуй всегда хорош,

 Хотя, для полноты переживанья,

 К "лобзанью" в рифму просится "желанье".

 

 60

 

 Дуду разделась быстро, не тая

 Своей красы, естественным движеньем;

 И в зеркало красавица моя

 Глядела с грациозным небреженьем.

 Так в ясности прозрачного ручья

 Любуется прекрасным отраженьем

 Газель, не понимая, как живет

 Волшебный этот образ в бездне вод.

 

 61

 

 Дуду раздеть хотела и подругу,

 Но та была до крайности скромна

 И, отклонив любезную услугу,

 Сказала, что управится одна.

 Но, с непривычки или с перепугу,

 Несчетными булавками она

 Все пальцы исколола; в дамском платье

 Булавки - это кара и проклятье,

 

 62

 

 Прекрасных превращающее дам

 В ежей, к которым страшно прикасаться.

 Я в юности изведал это сам,

 Когда случалось мне преображаться

 В служанку, помогая госпожам

 На маскарад поспешно наряжаться;

 Булавки я втыкал как только мог

 Не там, где надо, - да простит мне бог!

 

 63

 

 Но эта болтовня предосудительна;

 Науки как-никак теперь в цене!

 Потолковать люблю я рассудительно

 О всем - хоть о тиране, хоть о пне.

 Но дева Философия действительно

 Для всех загадка, и неясно мне,

 Зачем, доколе, как, кому в угоду

 Живут на свете люди и народы.

 

 64

 

 Итак, в молчанье погружен гарем,

 Едва мерцают бледные лампады.

 Замечу кстати здесь, что духам всем,

 Уж если есть они, избрать бы надо

 Для вылазок ночных такой эдем,

 А не руин угрюмых анфилады,

 И нам, беспечным смертным, доказать,

 Что духи могут вкусом обладать.

 

 65

 

 Красавицы роскошно отдыхают,

 Как пестрые прекрасные цветы,

 Которые томятся и вздыхают

 В садах волшебной южной красоты.

 Одна, слегка усталая, являет

 Прелестное создание мечты,

 Как нежный плод причудливый и редкий,

 Свисающий с отяжеленной ветки.

 

 66

 

 Другая разгоревшейся щекой

 На ручку белоснежную склонилась,

 На плечи ей кудрявою волной

 Ее коса густая распустилась;

 Ее плечо, сверкая белизной,

 Несмело, но упрямо приоткрылось,

 И сквозь покровы, трепетно нежны,

 Ее красы блестят, как свет луны,

 

 67

 

 Когда сквозь волокнистые туманы

 Прозрачных туч является она.

 Подальше - третья пленница султана

 В печальный, смутный сон погружена:

 Ей снится берег родины желанной,

 Оплаканная милая страна,

 И, как роса на кипарисах темных,

 Мерцают слезы на ресницах томных.

 

 68

 

 Четвертая, как статуя бледна,

 Покоится в бесчувственном молчанье,

 Бела, чиста, бесстрастна, холодна,

 Как снежных Альп высокое сиянье,

 Как Лота онемевшая жена,

 Как на могиле девы изваянье.

 (Сравнений тьма; предоставляю вам

 Любое выбрать - я не знаю сам.)

 

 69

 

 Вот пятая, богиня средних лет,

 Что в точном переводе означает-

 Уже в летах. Увы! Ее портрет

 Ничем воображенья не прельщает.

 Я признаю, как истинный поэт,

 Лишь молодость. Душа моя скучает

 Среди почтенных, пожилых люден,

 Вздыхающих о юности своей.

 

 70

 

 Но как Дуду любезная спала?

 Конечно, это очень интересно,

 Но муза знать об этом не могла,

 А лгать она не любит, как известно.

 Волшебная царила полумгла

 Над пленницами, спавшими прелестно,

 Как розы в очарованном саду, -

 И вдруг ужасно взвизгнула Дуду -

 

 71

 

 На весь гарем. Вся "ода" поднялась,

 Мамаша дев и девы всполошились,

 Казалось, буря шумная неслась

 И волны друг на друга громоздились.

 Тревожно и испуганно толпясь,

 Красавицы шептались и дивились,

 Что, что могло во сне или в бреду

 Так испугать спокойную Дуду?

 

 72

 

 Огромными, тревожными глазами

 Дуду глядела в страхе на подруг.

 Так в час полночный метеора пламя

 Внезапно озаряет все вокруг;

 Дрожащие, взволнованные сами,

 Они стояли, затаив испуг,

 Не понимая и понять не смея,

 Что, собственно, в ночи случилось с нею.

 

 73

 

 Но вот, друзья, какое благо сон!

 Жуанна безмятежно почивала.

 Так муж, блаженством брачным утомлен,

 Похрапывает мирно и устало.

 Красавицы ее со всех сторон

 Расталкивали, не щадя нимало,

 И наконец, слегка удивлена,

 На них, зевая, глянула она.

 

 74

 

 Тут началось великое дознанье,

 Расспросы без начала и конца;

 От любопытства, страха, ожиданья

 Пылали взоры, лица и сердца

 Догадки, замечанья, восклицанья

 Смутили б и глупца и мудреца!

 Дуду искусством речи не владела

 И не умела объяснить, в чем дело.

 

 75

 

 Она сказала, ей приснился сон,

 Что будто в лес зашла она дремучий-

 Как Дантов лес, где каждый обречен,

 Смиряя сердце, стать умней и лучше,

 Где исправляет нрав лукавых жен

 Закон необходимости могучей, -

 Ну, словом, ей приснился темный лес,

 Как водится, исполненный чудес.

 

 76

 

 Прекрасное, прозрачно-налитое,

 На дереве, над самой головой,

 Слегка блестело яблоко златое,

 Зеленой окруженное листвой.

 Но оказалось - дело не простое

 Его достать; упрямою рукой

 Дуду напрасно камешки кидала -

 Все в яблоко она не попадала.

 

 77

 

 Она в досаде было отошла.

 Вдруг сам собой упал прекрасный плод

 К ее ногам Дуду его взяла,

 Но только-только приоткрыла рот,

 Чтоб надкусить его, как вдруг пчела

 Откуда ни возьмись! Да как кольнет!

 От боли сердце в ней остановилось,

 Она вскричала: "Ай!" - и пробудилась.

 

 78

 

 Дуду была ужасно смущена

 (Конечно, в результате сновиденья,

 Которого разгадка неясна),

 И мне знакомо странное явленье

 Таинственно-пророческого сна:

 Быть может, это просто совпаденье;

 Но совпаденьем люди в наши дни

 Считают все, что тайному сродни.

 

 79

 

 Красавицы, которые мечтали

 Услышать про ужасные дела,

 Наперебой подругу упрекали,

 Что их она с постелей подняла.

 Мамаша, оробевшая вначале,

 Теперь весьма разгневана была;

 Дуду вздыхала, робко повторяя,

 Что вскрикнула, сама того не зная.

 

 80

 

 "Я небылицы слышала не раз,

 Но чтобы сон про яблоко и пчелку

 Перепугал гарем в полночный час,

 Как появленье черта или волка, -

 Такого не бывало и у нас!

 В твоем рассказе я не вижу толку!

 Ты вся дрожишь, ты бредишь наяву, -

 К тебе врача я завтра ж позову.

 

 81

 

 А бедная Жуанна! То-то мило!

 Она - то как напугана была!

 Напрасно накануне я решила,

 Чтобы с тобою спать она легла.

 Но я всегда особенно ценила,

 Что ты тиха, разумна и мила...

 Теперь придется Лоле потесниться,

 Чтобы с подругой новой поместиться!"

 

 82

 

 Улыбкой счастья Лола расцвела,

 Но бедная Дуду, глотая слезы

 (Она еще взволнована была

 И странным сном, и строгостью угрозы!),

 Дуду внезапно сделалась смела,

 И разгорелась ярче майской розы,

 И стала клясться, что такого сна

 Уже не испугается она.

 

 83

 

 Она Мамаше нежно обещала

 Отныне снов не видеть никаких,

 Жалела, что с испугу закричала

 И всполошила всех подруг своих;

 Она, когда проснулась, поначалу

 Перепугалась, глядя на других,

 И горячо просила извиненья

 За слабость или недоразуменье.

 

 84

 

 Но тут Жуанна заступилась вдруг:

 Она с Дуду прекрасно отдыхала;

 Когда б не шум взволнованных подруг,

 Она б и крика вовсе не слыхала;

 Она прощала маленький испуг

 И ни за что Дуду не упрекала, -

 Природа грез туманна и темна,

 Чего не померещится со сна!

 

 85

 

 Дуду скрывала на груди Жуанны

 Пылающее личико свое,

 Как роза пробужденная румяна.

 И шея и затылок у нее

 Зарделись от волненья, как ни странно,

 Но, впрочем, это дело не мое,

 И мне пора оставить эту тему

 И доброй ночи пожелать гарему.

 

 86

 

 Или, вернее, доброго утра,

 Поскольку петухи уже пропели.

 Уж там и сям, как нити серебра,

 Мечетей полумесяцы блестели;

 Росистая, прохладная пора,

 Когда с холмов, шагая еле-еле,

 Верблюдов длинный вьется караван

 От самой Каф-горы, из дальних стран.

 

 87

 

 Но с первыми туманами рассвета

 Гюльбея, беспокойна и грустна,

 Была уже умыта и одета,

 Как страсть неукротимая бледна

 У соловья, как говорят поэты,

 Шипом томленья грудь уязвлена -

 Но эта боль ничто перед страданьем,

 Рожденным необузданным желаньем.

 

 88

 

 Я вывел бы мораль, но в наши дни

 Читатели легко подозревают

 Поэта в злобном умысле; они

 Какие - то намеки открывают

 В любой строфе. И не они одни -

 Свои ж собратья нас одолевают.

 На свете нынче много нас, писак,

 И всем польстить я не могу никак.

 

 89

 

 Итак, султанша с ложа поднялась

 Пухового, как ложе сибарита, -

 На лепестки нежнейших роз ложась,

 Стонал он всякий раз весьма сердито.

 Гюльбея, в зеркала не поглядясь,

 Не ощущая даже аппетита,

 Заветной возбужденная мечтой,

 Горела бледной, гневной красотой.

 

 90

 

 Ее великий муж и покровитель

 Проснулся тоже - несколько поздней, -

 Он, тридцати провинций повелитель,

 Супруге редко нравился своей.

 Но в Турции отличный исцелитель

 В подобном деле щедрый Гименей:

 Эмбарго он на жен не налагает

 И утешаться мужу помогает.

 

 91

 

 Султан, однако, редко размышлял

 На эту тему; как любой мужчина,

 С красотками от дел он отдыхал

 И их ценил, как дорогие вина

 Черкешенок в гареме он держал,

 Как безделушки, вазы и картины

 Но все - таки гордился он одной

 Гюльбеей, как любимою женой.

 

 92

 

 Он встал и омовенья совершил,

 Напился кофе, помолясь пророку,

 И на совет министров поспешил.

 Им не давал ни отдыху, ни сроку

 Несокрушимый натиск русских сил,

 За что льстецы венчанного порока

 Доселе не устали прославлять

 Великую монархиню и б...

 

 93

 

 Не обижайся этой похвалою,

 О Александр, ее законный внук,

 Когда над императорской Невою

 Мои октавы ты услышишь вдруг.

 Я знаю: в рев балтийского прибоя

 Уже проник могучий новый звук -

 Неукротимой вольности дыханье!

 С меня довольно этого сознанья.

 

 94

 

 Что твой отец - Екатеринин сын,

 Вельможи все признали дружным хором;

 Любила государыня мужчин,

 Но это не считается позором,

 И адюльтер какой-нибудь один

 Не может стать наследственным укором, -

 И в лучшей родословной, господа,

 Погрешности найду я без труда.

 

 95

 

 Когда б Екатерина и султан

 Свои же интересы соблюдали,

 То распре христиан и мусульман

 Они едва ль потворствовать бы стали,

 Усвоили б уроки новых стран

 И расточать казну бы перестали:

 Он - на гарем в пятнадцать сотен "фей",

 Она - для пышной гвардии своей.

 

 96

 

 Беспомощный султан просил совета

 У бородатых и ученых лиц,

 Как успокоить амазонку эту,

 Драчливейшую бабу из цариц;

 Они взамен разумного ответа,

 Вздыхая, скорбно повергались ниц

 И, в качестве единственной подмоги,

 Удваивали сборы и налоги.

 

 97

 

 Гюльбея в свой отдельный будуар

 Тем временем отправилась устало.

 Для завтраков и для любовных чар

 Прелестнее приюта не бывало:

 Цветы, садов великолепный дар,

 Карбункулы, бесценные кристаллы,

 Ковры, шелка, узорный потолок -

 Все украшало этот уголок.

 

 98

 

 Порфир и мрамор гордой пестротой

 С бесценными шелками состязались,

 Цветные стекла умеряли зной,

 Ручные птицы звонко заливались..."

 Но описаньем роскоши такой

 Не раз поэты тщетно занимались

 Пусть этого покоя блеск и вид

 Читатель пылкий сам вообразит.

 

 99

 

 Гюльбея строго евнуха спросила:

 Что делал Дон-Жуан за это время,

 Какие разговоры возбудило

 Его явленье странное в гареме,

 Держался ль он по-прежнему уныло,

 И как он познакомился со всеми, -

 И главное - она желала знать,

 Где, как и с кем он соизволил спать.

 

 100

 

 Баба ей отвечал, слегка робея,

 Стараясь очень много говорить;

 Услужливой болтливостью своею

 Он думал госпожу перехитрить.

 Но догадалась умная Гюльбея,

 Что он стремится что - то утаить;

 Баба держался несколько несмело,

 Почесывая ухо то и дело.

 

 101

 

 Гюльбея не привыкла ожидать;

 Не зная добродетели терпенья,

 Она любила сразу получать

 Ответы и простые объясненья.

 Несчастный негр, не смея продолжать,

 Остановился в страхе и смущенье,

 Когда растущей ярости гроза

 Зажгла Гюльбее щеки и глаза.

 

 102

 

 Предвидя, что такие проявленья

 Сулят неотвратимую беду,

 Баба повергся ниц, прося прощенья,

 И рассказал правдиво, что Дуду

 Достался Дон-Жуан на попеченье;

 Он в этом обвинял свою звезду,

 Клянясь Кораном и святым верблюдом,

 Что это все случилось просто чудом.

 

 103

 

 Он проводил Жуана до дверей,

 А дальше власть его не простиралась.

 Мамаша этих сотен дочерей

 Самодержавно всем распоряжалась;

 Вся дисциплина держится на ней,

 И негру ничего не оставалось...

 Любая необдуманная речь

 Могла опасность новую навлечь.

 

 104

 

 Баба надежду выразил к тому же,

 Что Дон Жуан умел себя держать:

 Неосторожность каждая ему же

 Могла бы поминутно угрожать

 Мешком и даже чем-нибудь похуже...

 Во всем признался негр, но рассказать

 О сне Дуду он как - то не решался

 И ловко обойти его пытался.

 

 105

 

 Он говорил бы, верно, до сих пор,

 Но, сдвинув брови, грозная Гюльбея

 Смотрела на рассказчика в упор.

 Она с трудом дышала. Пламенея,

 Сверкал ее нахмурившийся взор,

 И, как роса на трепетной лилее,

 От дурноты, волненья и тоски

 Холодный пот покрыл ее виски.

 

 106

 

 Она была не слабого десятка

 И к обморокам вовсе не склонна,

 Но в то мгновенье нервного припадка

 Выказывала признаки она;

 Так ужаса мучительная схватка,

 Агонии холодная волна

 Сжимают наше сердце на мгновенье

 В минуты рокового потрясенья.

 

 107

 

 Как Пифия в пророческом бреду

 На миг она застыла, вся во власти

 Агонии отчаянья, в чаду

 Смятения, неистовства и страсти.

 Как будто кони, потеряв узду,

 Ей сердце рвали яростно на части.

 И, задыхаясь, мертвенно - бледна,

 Вдруг опустила голову она.

 

 108

 

 Она поникла, странно молчалива,

 Как будто ослабевшая от ран;

 Ее власы, как тень плакучей ивы,

 Рассыпались на шелковый диван,

 Вздымалась грудь тревожно и тоскливо,

 Как возмущенный бурей океан;

 Натешившись, швыряет он устало

 Одни обломки на песок и скалы.

 

 109

 

 Как я сказал, лицо ее закрыли

 Распущенные волосы; рука

 Упала на диван в немом бессилье,

 Безжизненна, прозрачна и тонка...

 Эх, трудно мне писать в подобном стиле;

 Поэт, а не художник я пока;

 Слова не то что краски: эти строки

 Лишь контуры да слабые намеки!

 

 110

 

 Баба отлично знал, когда болтать,

 Когда держать язык свой за зубами.

 Надеялся он бурю переждать,

 Не соревнуясь с грозными волнами.

 Гюльбея встала и прошлась опять

 По комнате. Следя за ней глазами,

 Заметил он: гроза проходит, но

 Утихомирить море мудрено.

 

 111

 

 Она остановилась, помолчала,

 Прошлась опять; тревожный нервный шаг

 Ускорила и снова задержала.

 Известно, что походка - верный знак;

 Не раз она людей изобличала.

 Саллюстий нам о Катилине так

 Писал: у темных демонов во власти

 И в поступи являл он бури страсти.

 

 112

 

 Гюльбея к негру обратилась: "Раб!

 Вели их привести, да поскорее!"

 Султанши голос был немного слаб,

 Но понял бедный евнух, цепенея,

 Что никакая сила не могла б

 Спасти виновных. Он спросил Гюльбею,

 Кого к ее величеству тащить,

 Дабы ошибки вновь не совершить.

 

 113

 

 "Ты должен знать! - Гюльбея отвечала. -

 Грузинку и любовника ее!

 Чтоб лодка у калитки ожидала...

 Ты понял приказание мое?"

 Но тут она невольно замолчала -

 Слова застряли в горле у нее;

 А он молился бороде пророка,

 Чтоб тот остановил десницу рока!

 

 114

 

 "Молчу и повинуюсь, - он сказал, -

 Я, госпожа, не возражал ни разу,

 Всегда я неуклонно выполнял

 Твои - порой жестокие - приказы;

 Но не спеши; я часто наблюдал,

 Что, повинуясь гневу, можно сразу

 Себе же принести великий вред.

 Не об огласке говорю я, нет, -

 

 115

 

 О том, что ты себя не пожалела!

 Губительна морская глубина,

 Уж не одно безжизненное тело

 Укрыла в темной пропасти она,

 Но извини, что я замечу смело:

 Ты в этого красавца влюблена...

 Его убить - нетрудное искусство,

 Но, извини, убьешь ли этим чувство?"

 

 116

 

 "Как смеешь ты о чувствах рассуждать, -

 Гюльбея закричала. - Прочь, несчастный!"

 Красавицу не смея раздражать,

 Баба смекнул, что было бы опасно

 Ее приказу долго возражать;

 Оно еще к тому же и напрасно.

 Притом он был отнюдь не из таких,

 Что жертвуют собою для других.

 

 117

 

 И он пошел исполнить приказанье,

 Проклятья по-турецки бормоча,

 На женские причуды и желанья

 И на султаншу гневную ропща.

 Упрямые, капризные созданья!

 Как страстность их нелепо горяча!

 Благословлял он, видя беды эти,

 Что пребывает сам в нейтралитете.

 

 118

 

 Баба велел немедля передать

 Двум согрешившим, чтоб они явились,

 Чтоб не забыли кудри расчесать

 И в лучшие шелка принарядились, -

 Султанша, мол, желает их принять

 И расспросить, где жили, где родились.

 Встревожилась Дуду. Жуан притих,

 Но возражать не смел никто из них.

 

 119

 

 Не буду я мешать приготовленью

 К приему высочайшему; возможно,

 Окажет им Гюльбея снисхожденье;

 Возможно, и казнит; неосторожно

 Решать: неуловимое движенье

 Порой решает все, и очень сложно

 Предугадать, каким пойдет путем

 Каприза гневной женщины излом.

 

 120

 

 Главу седьмую нашего романа

 Пора писать; пускаюсь в новый путь.

 Известно - на банкетах постоянно

 Порядок блюд варьируют чуть - чуть;

 Так пожелаем милому Жуану

 Спастись от рыбьей пасти как-нибудь,

 А мы с моею музой в то время

 Досуги посвятим военной теме.

 

 


  1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика