7.
- Нет, нет и нет!
- Настойчиво заговорил Борменталь, - извольте заложить.
- Ну, что, ей-богу, -
забурчал недовольно Шариков.
- Благодарю вас,
доктор, - ласково сказал Филипп Филиппович, - а то мне уже надоело делать
замечания.
- Все равно не позволю
есть, пока не заложите. Зина, примите майонез у Шарикова.
- Как это так
"примите"? - Расстроился Шариков, - я сейчас заложу.
Левой рукой он
заслонил блюдо от зины, а правой запихнул салфетку за воротник и стал похож
на клиента в парикмахерской.
- И вилкой, пожалуйста,
- добавил Борменталь.
Шариков длинно вздохнул
и стал ловить куски осетрины в густом соусе.
- Я еще водочки выпью?
- Заявил он вопросительно.
- А не будет ли вам?
- Осведомился Борменталь, - вы последнее время слишком налегаете на водку.
- Вам жалко? -
Осведомился Шариков и глянул исподлобья.
- Глупости говорите...
- Вмешался суровый Филипп Филиппович, но
Борменталь его перебил.
- Не беспокойтесь,
Филипп Филиппович, я сам. Вы, Шариков, чепуху говорите и возмутительнее
всего то, что говорите ее безапелляционно и уверенно. Водки мне, конечно,
не жаль, тем более, что она не моя, а Филиппа Филипповича. Просто - это
вредно. Это - раз, а второе - вы и без водки держите себя неприлично.
Борменталь указал на
заклеенный буфет.
- Зинуша, дайте мне,
пожалуйста, еще рыбы, - произнес профессор.
Шариков тем
временем потянулся к графинчику и, покосившись на Борменталя, налил
рюмочку.
- И другим надо
предложить, - сказал Борменталь, - и так: сперва Филиппу Филипповичу, затем
мне, а в заключение себе.
Шариковский рот
тронула едва заметная сатирическая улыбка, и он разлил водку по рюмкам.
- Вот все у вас как
на параде, - заговорил он, - салфетку - туда, галстук - сюда, да
"извините", да "пожалуйста-мерси", а так, чтобы
по-настоящему, - это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.
- А как это
"по-настоящему"? - Позвольте осведомиться.
Шариков на это ничего
не ответил Филиппу Филипповичу, а поднял рюмку и произнес:
- Ну желаю, чтобы
все...
- И вам также, - с
некоторой иронией отозвался Борменталь.
Шариков выплеснул
содержимое рюмки себе в глотку, сморщился, кусочек хлеба поднес к носу,
понюхал, а затем проглотил, причем глаза его налились слезами.
- Стаж, - вдруг
отрывисто и как бы в забытьи проговорил Филипп Филиппович.
Борменталь удивленно
покосился.
- Виноват...
- Стаж! - Повторил
Филипп Филиппович и горько качнул головой, - тут уж ничего не поделаешь -
клим.
Борменталь с
чрезвычайным интересом остро вгляделся в глаза Филиппа Филипповича:
- Вы полагаете, Филипп
Филиппович?
- Нечего полагать,
уверен в этом.
- Неужели... - Начал
Борменталь и остановился, покосившись на Шарикова.
Тот подозрительно
нахмурился.
- cratep... - Негромко
сказал Филипп Филиппович.
- gut, - Отозвался
ассистент.
Зина внесла индейку.
Борменталь налил Филиппу Филипповичу красного вина и предложил Шарикову.
- Я не хочу. Я лучше
водочки выпью. - Лицо его замаслилось, на лбу проступил пот, он повеселел.
И Филипп Филиппович несколько подобрел после вина. Его глаза прояснились, он
благосклоннее поглядывал на Шарикова, черная голова которого в салфетке сияла,
как муха в сметане.
Борменталь же,
подкрепившись, обнаружил склонность к деятельности.
- Ну-с, что же мы с
вами предпримем сегодня вечером? - Осведомился он у Шарикова.
Тот поморгал глазами,
ответил:
- В цирк пойдем, лучше
всего.
- Каждый день в цирк,
- благодушно заметил Филипп Филиппович, - это довольно скучно, по-моему. Я бы
на вашем месте хоть раз в театр сходил.
- В театр я не пойду, -
неприязненно отозвался Шариков и перекосил рот.
- Икание за столом
отбивает у других аппетит, - машинально сообщил Борменталь. - Вы меня
извините... Почему, собственно, вам не нравится театр?
Шариков посмотрел в
пустую рюмку как в бинокль, подумал и оттопырил губы.
- Да дурака валяние...
Разговаривают, разговаривают... Контрреволюция одна.
Филипп Филиппович
откинулся на готическую спинку и захохотал так, что во рту у него
засверкал золотой частокол. Борменталь только повертел головою.
- Вы бы почитали
что-нибудь, - предложил он, - а то, знаете ли...
- Уж и так читаю,
читаю... - Ответил Шариков и вдруг хищно и быстро налил себе пол стакана
водки.
- Зина, - тревожно
закричал Филипп Филиппович, - убирайте, детка, водку, больше уже не нужна.
Что же вы читаете?
В голове у него вдруг
мелькнула картина: необитаемый остров, пальма, человек в звериной шкуре и
колпаке. "Надо будет робинзона"...
- Эту... Как ее...
Переписку энгельса с этим... Как его - дьявола - с Каутским.
Борменталь остановил на
полдороге вилку с куском белого мяса, а Филипп Филиппович расплескал вино.
Шариков в это время изловчился и проглотил водку.
Филипп Филиппович
локти положил на стол, вгляделся в Шарикова и спросил:
- Позвольте узнать, что
вы можете сказать по поводу прочитанного.
Шариков пожал плечами.
- Да не согласен я.
- С кем? С энгельсом
или с каутским?
- С обоими, - ответил
Шариков.
- Это замечательно,
клянусь богом. "Всех, кто скажет, что другая..." А что бы вы со
своей стороны могли предложить?
- Да что тут
предлагать?.. А то пишут, пишут... Конгресс, немцы какие-то... Голова
пухнет. Взять все, да и поделить...
- Так я и думал, -
воскликнул Филипп Филиппович, шлепнув ладонью по скатерти, - именно так и
полагал.
- Вы и способ знаете? -
Спросил заинтересованный Борменталь.
- Да какой тут способ,
- становясь словоохотливым после водки, об'яснил Шариков, - дело не хитрое. А
то что же: один в семи комнатах расселился штанов у него сорок пар, а другой
шляется, в сорных ящиках питание ищет.
- Насчет семи комнат -
это вы, конечно, на меня намекаете? - Горделиво прищурившись, спросил Филипп
Филиппович.
Шариков сьежился и
промолчал.
- Что же, хорошо,
я не против дележа. Доктор, скольким вы вчера отказали?
- Тридцати девяти
человекам, - тотчас ответил Борменталь.
- Гм... Триста
девяносто рублей. Ну, грех на трех мужчин. Дам - зину и Дарью Петровну -
считать не станем. С вас, Шариков, сто тридцать рублей. Потрудитесь внести.
- Хорошенькое дело, - ответил
Шариков, испугавшись, - это за что такое?
- За кран и за
кота, - рявкнул вдруг Филипп Филиппович, выходя из состояния иронического
спокойствия.
- Филипп Филиппович, -
тревожно воскликнул Борменталь.
- Погодите. За
безобразие, которое вы учинили и благодаря которому сорвали прием. Это же
нестерпимо. Человек, как первобытный, прыгает по всей квартире, рвет краны. Кто
убил кошку у мадам поласухер? Кто...
- Вы, Шариков,
третьего дня укусили даму на лестнице, - подлетел Борменталь.
- Вы стоите... - Рычал
Филипп Филиппович.
- Да она меня по
морде хлопнула, - взвизгнул Шариков, - у меня не казенная морда!
- Потому что вы ее за грудь
ущипнули, - закричал Борменталь, опрокинув бокал, - вы стоите...
- Вы стоите на самой
низшей ступени развития, - перекричал Филипп Филиппович, - вы еще только
формирующееся, слабое в умственном отношении существо, все ваши поступки чисто
звериные, и вы в присутствии двух людей с университетским образованием
позволяете себе с развязностью совершенно невыносимой подавать какие-то
советы космического масштаба и космической же глупости о том, как все
поделить... А в то же время вы наглотались зубного порошку...
- Третьего дня, -
подтвердил Борменталь.
- Ну вот-с, - гремел
Филипп Филиппович, - зарубите себе на носу, кстати, почему вы стерли с
него цинковую мазь? - Что вам нужно молчать и слушать, что вам говорят.
Учиться и стараться стать хоть сколько-нибудь приемлемым членом
социалистического общества. Кстати, какой негодяй снабдил вас этой книжкой?
- Все у вас негодяи, -
испуганно ответил Шариков, оглушенный нападением с двух сторон.
- Я догадываюсь, -
злобно краснея, воскликнул Филипп Филиппович.
- Ну, что же. Ну,
Швондер дал. Он не негодяй... Что я развивался...
- Я вижу, как вы
развиваетесь после каутского, - визгливо и пожелтев, крикнул Филипп
Филиппович. Тут он яростно нажал на кнопку в стене. Сегодняшний случай
показывает это как нельзя лучше. Зина!
- Зина! - Кричал
Борменталь.
- Зина! - Орал
испуганный Шариков.
Зина прибежала бледная.
- Зина, там в
приемной... Она в приемной?
- В приемной, - покорно
ответил Шариков, - зеленая, как купорос.
- Зеленая книжка...
- Ну, сейчас палить, -
отчаянно воскликнул Шариков, - она казенная, из библиотеки!
- Переписка -
называется, как его... Энгельса с этим чертом... В печку ее!
Зина улетела.
- Я бы этого
Швондера повесил, честное слово, на первом суку, воскликнул Филипп
Филиппович, яростно впиваясь в крыло индюшки, - сидит изумительная дрянь в
доме - как нарыв. Мало того, что он пишет всякие бессмысленные пасквили в
газетах...
Шариков злобно и
иронически начал коситься на профессора. Филипп Филиппович в свою очередь
отправил ему косой взгляд и умолк.
"Ох, ничего
доброго у нас, кажется, не выйдет в квартире", - вдруг пророчески
подумал Борменталь.
Зина унесла на круглом
блюде рыжую с правого и румяную с левого бока бабу и кофейник.
- Я не буду ее есть, -
сразу угрожающе-неприязненно заявил Шариков.
- Никто вас не
приглашает. Держите себя прилично. Доктор, прошу вас.
В молчании закончился
обед.
Шариков вытащил из
кармана смятую папиросу и задымил. Откушав кофею, Филипп Филиппович поглядел
на часы, нажал на репетитор и они проиграли нежно восемь с четвертью. Филипп
Филиппович откинулся по своему обыкновению на готическую спинку и потянулся
к газете на столике.
- Доктор, прошу вас,
сьездите с ним в цирк. Только, ради бога, посмотрите в программе - котов
нету?
- И как такую
сволочь в цирк пускают, - хмуро заметил Шариков, покачивая головой.
- Ну, мало ли кого
туда допускают, - двусмысленно отозвался Филипп Филиппович, - что там у них?
- У соломонского, -
стал вычитывать Борменталь, - четыре какие-то... Юссемс и человек мертвой
точки.
- Что за юссемс? -
Подозрительно осведомился Филипп Филиппович.
- Бог их знает. Впервые
это слово встречаю.
- Ну, тогда лучше
смотрите у Никитиных. Необходимо, чтобы было все ясно.
- У Никитиных... У
Никитиных... Гм... Слоны и предел человеческой ловкости.
- Так-с. Что вы скажете
относительно слонов, дорогой Шариков?
Недоверчиво спросил
Филипп Филиппович.
Тот обиделся.
- Что же, я не
понимаю, что ли. Кот - другое дело. Слоны - животные полезные, - ответил
Шариков.
- Ну-с и отлично.
Раз полезные, поезжайте и поглядите на них. Ивана Арнольдовича слушаться
надо. И ни в какие разговоры там не пускаться в буфете! Иван Арнольдович,
покорнейше прошу пива Шарикову не предлагать.
Через 10 минут Иван
Арнольдович и Шариков, одетый в кепку с утиным носом и в драповое пальто с
поднятым воротником, уехали в цирк. В квартире стихло. Филипп Филиппович
оказался в своем кабинете. Он зажег лампу под тяжелым зеленым колпаком,
отчего в громадном кабинете стало очень мирно, и начал мерять комнату. Долго
и жарко светился кончик сигары бледно-зеленым огнем. Руки профессор заложил
в карманы брюк и тяжкая дума терзала его ученый с взлизами лоб. Он
причмокивал, напевал сквозь зубы "К берегам священным Нила..." И
что-то бормотал. Наконец, отложил сигару в пепельницу, подошел к шкафу,
сплошь состоящему из стекла, и весь кабинет осветил тремя сильнейшими огнями
с потолка. Из шкафа, с третьей стеклянной полки Филипп Филиппович вынул узкую
банку и стал, нахмурившись, рассматривать ее на свет огней. В прозрачной и
Тяжкой жидкости плавал, не падая на дно, малый беленький комочек,
извлеченный из недр Шарикова мозга. Пожимая плечами, кривя губы и хмыкая,
Филипп Филиппович пожирал его глазами, как будто в белом нетонущем комке
хотел разглядеть причину удивительных событий, перевернувших вверх дном
жизнь в пречистенской квартире.
Очень возможно, что
высокоученый человек ее и разглядел. По крайней мере, вдоволь насмотревшись
на придаток мозга, он банку спрятал в шкаф, запер его на ключ, ключ положил
в жилетный карман, а сам обрушился, вдавив голову в плечи и глубочайше засунув
руки в карманы пиджака, на кожу дивана. Он долго палил вторую сигару,
совершенно изжевав ее конец, и, наконец, в полном одиночестве, зелено
окрашенный, как седой Фауст, воскликнул:
- Ей-богу, я, кажется,
решусь.
Никто ему не ответил
на это. В квартире прекратились всякие звуки. В обуховом переулке в
одиннадцать часов, как известно, затихает движение. Редко-редко звучали
отдаленные шаги запоздавшего пешехода, они постукивали где-то за шторами и
угасали. В кабинете нежно звенел под пальцами Филиппа Филипповича
репетитор в карманчике... Профессор нетерпеливо поджидал возвращения
доктора Борменталя и Шарикова из цирка.
|