Вождь краснокожих
Перевод Н. Дарузес
Дельце как будто подвертывалось выгодное. Но
погодите, дайте я вам сначала расскажу. Мы были тогда с Биллом Дрисколлом на
Юге, в штате Алабама. Там нас и осенила блестящая идея насчет похищения.
Должно быть, как говаривал потом Билл, "нашло временное помрачение
ума", - только мы-то об этом догадались много позже.
Есть там один городишко, плоский, как блин, и,
конечно, называется "Вершины". Живет в нем самая безобидная и всем
довольная деревенщина, какой впору только плясать вокруг майского шеста.
У нас с Биллом было в то время долларов
шестьсот объединенного капитала, а требовалось нам еще ровно две тысячи на
проведение жульнической спекуляции земельными участками в Западном Иллинойсе.
Мы поговорили об этом, сидя на крыльце гостиницы. Чадолюбие, говорили
мы, сильно развито в полудеревенских общинах; а поэтому, а также и по
другим причинам план похищения легче будет осуществить здесь, чем в
радиусе действия газет, которые поднимают в таких случаях шум, рассылая во
все стороны переодетых корреспондентов. Мы знали, "что городишко не
может послать за нами в погоню ничего страшнее констеблей, да
каких-нибудь сентиментальных ищеек, да двух-трех обличительных заметок в
"Еженедельном бюджете фермера". Как будто получалось недурно.
Мы выбрали нашей жертвой единственного сына самого
видного из горожан, по имени Эбенезер Дорсет.
Папаша был человек почтенный и прижимистый,
любитель просроченных закладных, честный и неподкупный церковный сборщик.
Сынок был мальчишка лет десяти, с выпуклыми веснушками по всему лицу и
волосами приблизительно такого цвета, как обложка журнала, который покупаешь
обычно в киоске, спеша на поезд. Мы с Биллом рассчитывали, что Эбенезер сразу
выложит нам за сынка две тысячи долларов, никак не меньше. Но погодите,
дайте я вам сначала расскажу.
Милях в двух от города есть невысокая гора,
поросшая густым кедровником. В заднем склоне этой горы имеется пещера.
Там мы сложили провизию.
Однажды вечером, после захода солнца, мы проехались в
шарабане мимо дома старика Дорсета. Мальчишка был на улице и швырял камнями
в котенка, сидевшего на заборе.
- Эй, мальчик! - говорил Билл. - Хочешь получить
пакетик леденцов и прокатиться?
Мальчишка засветил Биллу в самый глаз обломком кирпича.
- Это обойдется старику в лишних пятьсот долларов,
- сказал Билл, перелезая через колесо.
Мальчишка этот дрался, как бурый медведь среднего
веса, но в конце концов мы его запихали на дно шарабана и поехали. Мы
отвели мальчишку в пещеру, а лошадь я привязал в кедровнике. Когда стемнело,
я отвез шарабан в деревушку, где мы его нанимали, милях в трех от нас, а
оттуда прогулялся к горе пешком.
Смотрю, Билл заклеивает липким пластырем царапины и
ссадины на своей физиономии. Позади большой скалы у входа в пещеру горит
костер, и мальчишка с двумя ястребиными перьями в рыжих волосах следит за
кипящим кофейником. Подхожу я, а он нацелился в меня палкой и говорит:
- А, проклятый бледнолицый, как ты смеешь являться
в лагерь Вождя Краснокожих, грозы равнин?
- Сейчас он еще ничего, - говорит Билл,
закатывая штаны, чтобы разглядеть ссадины на голенях. - Мы играем в индейцев.
Цирк по сравнению с нами - просто виды Палестины в волшебном фонаре. Я
старый охотник Хенк, пленник Вождя Краснокожих, и на рассвете с меня
снимут скальп. Святые мученики! И здоров же лягаться этот мальчишка!
Да, сэр, мальчишка, видимо, веселился вовсю. Жить
в пещере ему понравилось, он и думать забыл, что он сам пленник. Меня он тут
же окрестил Змеиным Глазом и Соглядатаем и объявил, что, когда его
храбрые воины вернутся из похода, я буду изжарен на костре, как только взойдет
солнце.
Потом мы сели ужинать, и мальчишка, набив рот хлебом с
грудинкой, начал болтать. Он произнес застольную речь в таком роде:
- Мне тут здорово нравится. Я никогда еще не жил в
лесу; зато у меня был один раз ручной опоссум, а в прошлый день
рождения мне исполнилось девять лет. Терпеть не могу ходить в школу. Крысы
сожрали шестнадцать штук яиц из-под рябой курицы тетки Джимми Талбота. А
настоящие индейцы тут в лесу есть? Я хочу еще подливки. Ветер отчего дует?
Оттого, что деревья качаются? У нас было пять штук щенят. Хенк, отчего у тебя
нос такой красный? У моего отца денег видимоневидимо. А звезды горячие? В
субботу я два раза отлупил Эда Уокера. Не люблю девчонок! Жабу не очень-то
поймаешь, разве только на веревочку. Быки ревут или нет? Почему апельсины
круглые? А кровати у вас в пещере есть? Амос Меррей - шестипалый. Попугай
умеет говорить, а обезьяна и рыба нет. Дюжина - это сколько будет?
Каждые пять минут мальчишка вспоминал, что он
краснокожий, и, схватив палку, которую он называл ружьем, крался на
цыпочках ко входу в пещеру выслеживать лазутчиков ненавистных бледнолицых.
Время от времени он испускал военный клич, от которого бросало в дрожь старого
охотника Хенка, Билла этот мальчишка запугал с самого начала.
- Вождь Краснокожих, - говорю я ему, - а домой тебе
разве не хочется?
- А ну их, чего я там не видал? - говорит он. -
Дома ничего нет интересного. В школу ходить я не люблю. Мне нравится жить в
лесу. Ты ведь не отведешь меня домой. Змеиный Глаз?
- Пока не собираюсь, - говорю я. - Мы еще поживем тут в
пещере.
- Ну ладно, - говорит он. - Вот здорово! Мне никогда в
жизни не было так весело.
Мы легли спать часов в одиннадцать. Расстелили на
землю шерстяные и стеганые одеяла, посередине уложили Вождя Краснокожих, а
сами легли с краю. Что он сбежит, мы не боялись. Часа три он, не давая
нам спать, все вскакивал, хватал свое ружье; при каждом треске сучка и шорохе
листьев, его юному воображению чудилось, будто к пещере подкрадывается шайка
разбойников, и он верещал на ухо то мне, то Биллу: "Тише, приятель!"
Под конец я заснул тревожным сном и во сне видел, будто меня похитил и
приковал к дереву свирепый пират с рыжими волосами.
На рассвете меня разбудил страшный визг Билла. Не крики,
или вопли, или вой, или рев, какого можно было бы ожидать от голосовых связок
мужчины, - нет, прямо-таки неприличный, ужасающий, унизительный визг,
каким визжат женщины, увидев привидение или гусеницу. Ужасно слышать, как
на утренней заре в пещере визжит без умолку толстый, сильный, отчаянной
храбрости мужчина.
Я вскочил с постели посмотреть, что такое делается.
Вождь Краснокожих сидел на груди Билла, вцепившись одной рукой ему в волосы. В
другой руке он держал острый ножик, которым мы обыкновенно резали
грудинку, и самым деловитым и недвусмысленным образом пытался снять с Билла
скальп, выполняя приговор, который вынес ему вчера вечером.
Я отнял у мальчишки ножик и опять уложил его спать. Но
с этой самой минуты дух Билла был сломлен. Он улегся на своем краю постели,
однако больше уже не сомкнул глаз за все то время, что мальчик был с нами. Я
было задремал ненадолго, но к восходу солнца вдруг вспомнил, что Вождь
Краснокожих обещался сжечь меня на костре, как только взойдет солнце. Не то
чтобы я нервничал или боялся, а все- таки сел, закурил трубку и прислонился к
скале.
- Чего ты поднялся в такую рань, Сэм? - спросил меня
Билл.
- Я? - говорю. - Что-то плечо ломит. Думаю, может
легче станет, если посидеть немного.
- Врешь ты, - говорит Билл. - Ты боишься. Тебя он
хотел сжечь на рассвете, и ты боишься, что он так и сделает, И сжег бы,
если б нашел спички. Ведь это просто ужас, Сэм. Уж не думаешь ли ты,
что кто-нибудь станет платить деньги за то, чтобы такой дьяволенок вернулся
домой?
- Думаю, - говорю я. - Вот как раз таких-то
хулиганов и обожают родители. А теперь вы с Вождем Краснокожих вставайте и
готовьте завтрак, а я поднимусь на гору и произведу разведку.
Я взошел на вершину маленькой горы и обвел взглядом
окрестности. В направлении города я ожидал увидеть дюжих фермеров, с
косами и вилами рыскающих в поисках подлых похитителей. А вместо того я
увидел мирный пейзаж, и оживлял его единственный человек, пахавший на сером
муле. Никто не бродил с баграми вдоль реки; всадники не скакали взад и вперед и
не сообщали безутешным родителям, что пока еще ничего не известно Сонным
спокойствием лесов веяло от той части Алабамы, которая простиралась перед моими
глазами.
- Может быть, - сказал я самому себе, - еще не
обнаружено, что волки унесли ягненочка из загона. Помоги, боже, волкам! - И
я спустился с горы завтракать.
Подхожу ближе к пещере и вижу, что Билл стоит,
прижавшись к стенке, и едва дышит, а мальчишка собирается его трахнуть
камнем чуть ли не с кокосовый орех величиной.
- Он сунул мне за шиворот с пылу горячую картошку, -
объяснил Билл, - и раздавил ее ногой, а я ему надрал уши. Ружье с тобой, Сэм?
Я отнял у мальчишки камень и кое-как уладил это
недоразумение.
- Я тебе покажу! - говорит мальчишка Биллу. - Еще ни
один человек не ударил Вождя Краснокожих, не поплатившись за это. Так что ты
берегись!
После завтрака мальчишка достает из кармана кусок
кожи, обмотанный бечевкой, и идет из пещеры, разматывая бечевку на ходу.
- Что это он теперь затеял? - тревожно спрашивает
Билл. - Как ты думаешь, Сэм, он не убежит домой?
- Не бойся, - говорю я - Он, кажется, вовсе не такой уж
домосед. Однако нам нужно придумать какой-то план насчет выкупа. Не видно,
чтобы в городе особенно беспокоились из-за того, что он пропал, а может
быть, еще не пронюхали насчет похищения. Родные, может, думают, что он
остался ночевать у тети Джейн или у кого-нибудь из соседей. Во всяком случае
сегодня его должны хватиться. К вечеру мы пошлем его отцу письмо и
потребуем две тысячи долларов выкупа.
И тут мы услышали что-то вроде военного клича,
какой, должно быть, испустил Давид, когда нокаутировал чемпиона Голиафа.
Оказывается, Вождь Краснокожих вытащил из кармана пращу и теперь крутил ее над
головой.
Я увернулся и услышал глухой тяжелый стук и что-то
похожее на вздох лошади, когда с нее снимают седло. Черный камень величиной
с яйцо стукнул Билла по голове как раз позади левого уха. Он сразу весь
обмяк и упал головою в костер, прямо на кастрюлю с кипятком для мытья
посуды. Я вытащил его из огня и целых полчаса поливал холодной водой.
Понемножку Билл пришел в себя, сел, пощупал за ухом и
говорит:
- Сэм, знаешь, кто у меня любимый герой в библии?
- Ты погоди, - говорю я. - Мало-помалу придешь в
чувство.
- Царь Ирод, - говорит он. - Ты ведь не уйдешь, Сэм, не
оставишь меня одного?
Я вышел из пещеры, поймал мальчишку и начал так
его трясти, что веснушки застучали друг о друга.
- Если ты не будешь вести себя как следует, - говорю я,
- я тебя сию минуту отправлю домой. Ну, будешь ты слушаться или нет?
- Я ведь только пошутил, - сказал он надувшись. - Я не
хотел обижать старика Хенка. А он зачем меня ударил? Я буду слушаться.
Змеиный Глаз, только ты не отправляй меня домой и позволь мне
сегодня играть в разведчиков.
- Я этой игры не знаю, - сказал я. - Это уж вы
решайте с мистером Биллом. Сегодня он будет с тобой играть. Я сейчас ухожу
ненадолго по делу. Теперь ступай помирись с ним да попроси прощения за то,
что ты его ушиб, а не то сейчас же отправишься домой.
Я заставил их пожать друг другу руки, потом отвел Билла
в сторонку и сказал ему, что ухожу в деревушку Поплар-Ков, в трех милях
от пещеры, и попробую узнать, как смотрят в городе на похищение младенца.
Кроме того, я думаю, что будет лучше в этот же день послать угрожающее
письмо старику Дорсету с требованием выкупа и наказом, как именно следует его
уплатить.
- Ты знаешь, Сэм, - говорит Билл, - я всегда был готов
за тебя в огонь и воду, не моргнул глазом во время землетрясения, игры в
покер, динамитных взрывов, полицейских облав, нападений на поезда и циклонов.
Я никогда ничего не боялся, пока мы не украли эту двуногую ракету. Он меня
доконал. Ты ведь не оставишь меня с ним надолго, Сэм?
- Я вернусь к вечеру, что-нибудь около этого, - говорю
я. - Твое дело занимать и успокаивать ребенка, пока я не вернусь. А
сейчас мы с тобой напишем письмо старику Дорсету.
Мы с Билом взяли бумагу и карандаш и стали сочинять
письмо, а Вождь Краснокожих тем временем расхаживал взад и вперед,
закутавшись в одеяло и охраняя вход в пещеру. Билл со слезами просил меня
назначить выкуп в полторы тысячи долларов вместо двух.
- Я вовсе не пытаюсь унизить прославленную, с моральной
точки зрения, родительскую любовь, но ведь мы имеем дело с людьми, а какой
же человек нашел бы в себе силы заплатить две тысячи долларов за эту
веснушчатую дикую кошку! Я согласен рискнуть: пускай будет полторы тысячи
долларов. Разницу можешь отнести на мой счет.
Чтобы утешить Билла, я согласился, и мы с ним вместе
состряпали такое письмо:
"Эбенезеру Дорсету, эсквайру.
Мы спрятали вашего мальчика в надежном месте, далеко
от города. Не только вы, но даже самые ловкие сыщики напрасно будут
его искать. Окончательные, единственные условия, на которых вы можете
получить его обратно, следующие: мы требуем за его возвращение полторы
тысячи долларов; деньги должны быть оставлены сегодня в полночь на том же
месте и в той же коробочке, что и ваш ответ, - где именно, будет
сказано ниже. Если вы согласны на эти условия, пришлите ответ в письменном
виде с кем-нибудь одним к половине девятого. За бродом через Совиный ручей по
дороге к Тополевой роще растут три больших дерева на расстоянии ста ярдов
одно от другого, у самой изгороди, что идет мимо пшеничного поля, с правой
стороны. Под столбом этой изгороди, напротив третьего дерева, ваш посланный
найдет небольшую картонную коробку.
Он должен положить ответ в эту коробку и немедленно
вернуться в город.
Если вы попытаетесь выдать нас или не выполнить наших
требований, как сказано, вы никогда больше не увидите вашего сына.
Если вы уплатите деньги, как сказано, он будет вам возвращен
целым и невредимым в течение трех часов. Эти условия окончательны, и, если вы
на них не согласитесь, всякие дальнейшие сообщения будут прерваны.
Два злодея".
Я надписал адрес Дорсета и положил письмо в
карман. Когда я уже собрался в путь, мальчишка подходит ко мне и говорит:
- Змеиный Глаз, ты сказал, что мне можно играть в
разведчика, пока тебя не будет.
- Играй, конечно, - говорю я. - Вот мистер Билл с тобой
поиграет. А что это за игра такая?
- Я разведчик, - говорит Вождь Краснокожих, - и
должен скакать на заставу, предупредить поселенцев, что индейцы идут. Мне
надоело самому быть индейцем. Я хочу быть разведчиком.
- Ну, ладно, - говорю я. - По-моему, вреда от этого не
будет. Мистер Билл поможет тебе отразить нападение свирепых дикарей.
- А что мне надо делать? - спрашивает Билл,
подозрительно глядя на мальчишку.
- Ты будешь конь, - говорит разведчик. - Становись на
четвереньки. А то как же я доскачу до заставы без коня?
- Ты уж лучше займи его, - сказал я, - пока наш план не
будет приведен в действие. Порезвись немножко.
Билл становится на четвереньки, и в глазах у него
появляется такое выражение, как у кролика, попавшего в западню.
- Далеко ли до заставы, малыш? - спрашивает он
довольно-таки хриплым голосом.
- Девяносто миль, - отвечает разведчик. - И тебе
придется поторопиться, чтобы попасть туда вовремя. Ну пошел!
Разведчик вскакивает Биллу на спину и вонзает пятки ему
в бока.
- Ради бога, - говорит Билл, - возвращайся, Сэм, как
можно скорее! Жалко, что мы назначили такой выкуп, надо бы не больше тысячи.
Слушай, ты перестань меня лягать, а не то я вскочу и огрею тебя как следует!
Я отправился в Поплар-Ков, заглянул на почту и в
лавку, посидел там, поговорил с фермерами, которые приходили за покупками.
Один бородач слышал, будто бы весь город переполошился из-за того, что у
Эбенезера Дорсета пропал или украден мальчишка. Это-то мне и нужно было
знать. Я купил табаку, справился мимоходом, почем нынче горох, незаметно
опустил письмо в ящик и ушел. Почтмейстер сказал мне, что через час проедет
мимо почтальон и заберет городскую почту.
Когда я вернулся в пещеру, ни Билла, ни мальчишки нигде
не было видно. Я произвел разведку в окрестностях пещеры, отважился раза два
аукнуть, но мне никто не ответил. Я закурил трубку и уселся на моховую
кочку ожидать дальнейших событий.
Приблизительно через полчаса в кустах зашелестело, и Билл
выкатился на полянку перед пещерой. За ним крался мальчишка, ступая
бесшумно, как разведчик, и ухмыляясь во всю ширь своей физиономии. Билл
остановился, снял шляпу и вытер лицо красным платком. Мальчишка остановился
футах в восьми позади него.
- Сэм, - говорит Билл, - пожалуй, ты сочтешь меня
предателем, но я просто не мог терпеть. Я взрослый человек, способен к
самозащите, и привычки у меня мужественные, однако бывают случаи, когда
все идет прахом - и самомнение и самообладание. Мальчик ушел. Я отослал его
домой. Все кончено. Бывали мученики в старое время, которые скорее были
готовы принять смерть, чем расстаться с любимой профессией. Но никто из них
не подвергался таким сверхъестественным пыткам, как я. Мне хотелось
остаться верным нашему грабительскому уставу, но сил не хватило.
- Что такое случилось, Билл? - спрашиваю я.
- Я проскакал все девяносто миль до заставы, ни
дюймом меньше, - отвечает Билл. - Потом, когда поселенцы были спасены, мне
дали овса. Песок - неважная замена овсу. А потом я битый час должен был
объяснять, почему в дырках ничего нету, зачем дорога идет в обе стороны и
отчего трава зеленая. Говорю тебе, Сэм, есть предел человеческому терпению.
Хватаю мальчишку за шиворот и тащу с горы вниз. По дороге он меня лягает,
все ноги от колен книзу у меня в синяках; два-три укуса в руку и в большой
палец мне придется прижечь. Зато он ушел, - продолжает Билл, - ушел домой. Я
показал ему дорогу в город, да еще и подшвырнул его пинком футов на восемь
вперед. Жалко, что выкуп мы теряем, ну, да ведь либо это, либо мне
отправляться в сумасшедший дом.
Билл пыхтит и отдувается, но его ярко-розовая
физиономия выражает неизъяснимый мир и полное довольство.
- Билл, - говорю я, - у вас в семье ведь нет сердечных
болезней?
- Нет, - говорит Билл, - ничего такого хронического,
кроме малярии и несчастных случаев. А что?
- Тогда можешь обернуться, - говорю я, - и поглядеть,
что у тебя за спиной.
Билл оборачивается, видит мальчишку, разом бледнеет,
плюхается на землю и начинает бессмысленно хвататься за траву и мелкие
щепочки. Целый час я опасался за его рассудок. После этого я сказал ему,
что, по-моему, надо кончать это дело моментально и что мы успеем получить
выкуп и смыться еще до полуночи, если старик Дорсет согласится на наше
предложение. Так что Билл немного подбодрился, настолько даже, что через
силу улыбнулся мальчишке и пообещал ему изображать русских в войне с
японцами, как только ему станет чуточку полегче.
Я придумал, как получить выкуп без всякого риска
быть захваченным противной стороной, и мой план одобрил бы всякий
профессиональный похититель. Дерево, под которое должны были положить
ответ, а потом и деньги, стояло у самой дороги; вдоль дороги была изгородь,
а за ней с обеих сторон - большие голые поля. Если бы того, кто
придет за письмом, подстерегала шайка констеблей, его увидели бы издалека на
дороге или посреди поля. Так нет же, голубчики! В половине девятого я уже сидел
на этом дереве, спрятавшись не хуже древесной лягушки, и поджидал, когда
появится посланный.
Ровно в назначенный час подъезжает на велосипеде
мальчишка-подросток, находит картонную коробку под столбом, засовывает в нее
сложенную бумажку и укатывает обратно в город.
Я подождал еще час, пока не уверился, что подвоха
тут нет. Слез с дерева, достал записку из коробки, прокрался вдоль изгороди
до самого леса и через полчаса был уже в пещере. Там я вскрыл записку,
подсел поближе к фонарю и прочел ее Биллу. Она была написана чернилами, очень
неразборчиво, и самая суть ее заключалась в следующем:
"Двум злодеям.
Джентльмены, с сегодняшней почтой я получил ваше письмо
насчет выкупа, который вы просите за то, чтобы вернуть мне сына. Думаю, что вы
запрашиваете лишнее, а потому делаю вам со своей стороны контрпредложение и
полагаю, что вы его примете. Вы приводите Джонни домой и платите мне
двести пятьдесят долларов наличными, а я соглашаюсь взять его у вас с
рук долой. Лучше приходите ночью, а то соседи думают, что он пропал без
вести, и я не отвечаю за то, что они сделают с человеком, который приведет
Джонни домой.
С совершенным почтением
Эбенезер Дорсет".
- Великие пираты! - говорю я! - Да ведь этакой
наглости...
Но тут я взглянул на Билла и замолчал. У него в глазах я
заметил такое умоляющее выражение, какого не видел прежде ни у
бессловесных, ни у говорящих животных.
- Сэм, - говорит он, - что такое двести пятьдесят
долларов в конце концов? Деньги у нас есть. Еще одна ночь с этим мальчишкой,
и придется меня свезти в сумасшедший дом. Кроме того, что мистер
Дорсет настоящий джентльмен, он, помоему, еще и расточитель, если
делает нам такое великодушное предложение. Ведь ты не собираешься упускать
такой случай, а?
- Сказать тебе по правде, Билл, - говорю я, - это
сокровище что-то и мне действует на нервы! Мы отвезем его домой, заплатим
выкуп и смоемся куда-нибудь подальше.
В ту же ночь мы отвезли мальчишку домой. Мы его
уговорили-наплели, будто бы отец купил ему винтовку с серебряной насечкой и
мокасины и будто бы завтра мы с ним поедем охотиться на медведя.
Было ровно двенадцать часов ночи, когда мы постучались в
парадную дверь Эбенезера. Как раз в ту самую минуту, когда я должен был
извлекать полторы тысячи долларов из коробки под деревом, Билл отсчитывал
двести пятьдесят долларов в руку Дорсету.
Как только мальчишка обнаружил, что мы собираемся
оставить его дома, он поднял вой не хуже пароходной сирены и вцепился в ногу
Билла, словно пиявка. Отец отдирал его от ноги, как липкий пластырь.
- Сколько времени вы сможете его держать? - спрашивает
Билл.
- Силы у меня уж не те, что прежде, - говорит старик
Дорсет, - но думаю, что за десять минут могу вам ручаться.
- Этого довольно, - говорит Билл. - В десять
минут я пересеку Центральные, Южные и Среднезападные штаты и свободно
успею добежать до канадской границы.
Хотя ночь была очень темная, Билл очень толст, а я
умел очень быстро бегать, я нагнал его только в полутора милях от города.
|
