Мобильная версия
   

Александр Островский «На всякого мудреца довольно простоты»


Александр Островский На всякого мудреца довольно простоты
УвеличитьУвеличить

Сцена вторая

 

ЛИЦА:

 

Глумов.

Глумова.

Мамаева.

Голутвин.

 

Комната первого действия.

 

Явление первое

 

Глумов выходит из боковой двери с дневником, потом Глумова.

 

Глумов . Насилу кончил. Интересный разговор с Крутицким записан весь. Любопытный памятник для потомства! Чего стоило весь этот вздор запомнить! Я, кажется, в разговоре с ним пересолил немного. Еще молод, увлекаюсь, увлекаюсь. Ну, да это не мешает, кашу маслом не испортишь. Вот дядюшка у меня прелесть! Сам научил за женой ухаживать. И тут я увлекся. Это дело уж не шуточное! Тут надо держать ухо востро. Как мы от нее ни скрываем наше сватовство, а все же узнает; пожалуй, и помешает, хоть не из любви, так из ревности; женщины завистливы, любить-то не всякая умеет, а ревновать-то всякая мастерица.

 

Входит Глумова.

 

Маменька, вы к Турусиной?

Глумова . К Турусиной.

Глумов (глядя на часы и строго) . Вы немного поздно, маменька! Туда надо с утра идти. И каждый день, каждый день. Так и живите там.

Глумова . Можно и надоесть.

Глумов . Ну, да уж что делать. Сойдитесь с прислугой, с гадальщицами с странницами, с приживалками; не жалейте для них никаких подарков. Зайдите теперь в город, купите две табакерки серебряных, небольших. Все эти приживалки табак нюхают зло и очень любят подарки.

Глумова . Хорошо, хорошо!

Глумов . Главное, блюдите все входы и выходы. Чтоб ничто сомнительное ни под каким видом не могло проникнуть в дом. Для этого ублажайте прислугу: у прислуги чутье хорошее. Ну, прощайте! Торопите, чтоб поскорее парадный сговор.

Глумов . Говорят, ближе, как через неделю, нельзя. (Уходит.)

Глумов . Ух, долго! Измучаешься. Богатство само прямо в руки плывет; прозевать такой случай будет жалко, но грех непростительный.

 

Садится к столу.

 

Что-то я хотел добавить в дневник? Да расход записать. (Записывает.)  Две табакерки приживалкам. (Заслыша стук экипажа, подходит к окну.)  Это кто? Клеопатра Львовна. Что за чудо! Знает она или не знает? Сейчас увидим.

 

Явление второе

 

Глумов и Мамаева.

 

Глумов . Мог ли я ожидать такого счастия! Если бы все олимпийские боги сошли с неба…

Мамаева . Не горячитесь, я не к вам: я зашла вашу матушку навестить.

Глумов (про себя) . Не знает. (Громко.)  Она только вышла перед вами.

Мамаева . Жаль!

Глумов (подавая стул) . Присядьте! Осчастливьте мою хату, осветите ее своим блеском.

Мамаева (садясь) . Да, мы счастливим, а нас делают несчастными.

Глумов . Несчастными! Да вы знаете ли, какое это преступление? Даже огорчить-то вас чем-нибудь, и то надо иметь черную душу и зверское сердце.

Мамаева . Черную душу и зверское сердце! Да, вы правду говорите.

Глумов . Ни черной души, ни зверского сердца у меня нет, значит…

Мамаева . Что «значит»?

Глумов . Значит, я и не огорчу вас ничем.

Мамаева . Верить прикажете?

Глумов . Верьте!

Мамаева . Будем верить.

Глумов (про себя) . Не знает. (Громко.)  Как мне огорчить вас! Я, страстный, робкий юноша, давно искал привязанности, давно искал теплого женского сердца, душа моя ныла в одиночестве. С трепетом сердца, с страшной тоской я искал глазами ту женщину, которая бы позволила мне быть ее рабом. Я бы назвал ее своей богиней, отдал ей всю жизнь, все свои мечты и надежды. Но я был беден, незначителен, и от меня отворачивались. Мои мольбы, мои вздохи пропадали, гасли даром. И вот явились передо мною вы, сердце мое забилось сильней прежнего: но вы не были жестокой красавицей, вы не оттолкнули меня, вы снизошли к несчастному страдальцу, вы согрели бедное сердце взаимностью, и я счастлив, счастлив, бесконечно счастлив! (Целует руку.)

Мамаева . Вы женитесь?

Глумов . Как! Нет… да… но!

Мамаева . Вы женитесь?

Глумов . То есть ваш муж хочет женить меня, а я не думал. Да я и не расположен совсем и не желаю.

Мамаева . Как он вас любит, однако! Против воли хочет сделать счастливым!

Глумов . Он хочет женить меня на деньгах. Не все же мне быть бедным писарьком, пора мне быть самостоятельным человеком, иметь значение. Очень естественно, он хочет мне добра; жаль только, что не справился о моих чувствах.

Мамаева . На деньгах? А невеста вам не нравится?

Глумов . Конечно, не нравится. Да разве может…

Мамаева . Так вы ее не любите?

Глумов . Да могу ли я! Кого же я буду обманывать: ее или вас?

Мамаева . Может быть, обеих.

Глумов . За что вы меня мучаете подозрениями? Нет, я вижу, это надо кончить.

Мамаева . Как кончить?

Глумов . Пусть дядюшка сердится, как хочет, я скажу ему решительно, что не хочу жениться.

Мамаева . Правда?

Глумов . Сегодня же скажу.

Мамаева . И прекрасно. Без любви что за брак!

Глумов . И вы могли подумать! И вам не совестно?

Мамаева . Теперь, когда я вижу такое бескорыстие, разумеется, совестно.

Глумов (с жаром) . Я ваш, ваш, всегда ваш! Только уж вы ни слова: ни дядюшке, никому, я сам все устрою. А то вы себя выдадите.

Мамаева . Конечно, конечно.

Глумов . Вот что значит застенчивость! Я боялся сказать прямо дядюшке, что не хочу жениться, отделывался полусловам: посмотрим, увидим, к чему спешить? А вот что из этого вышло! Я дал повод подозревать себя в низости. (Звонок.)  Кто это? Вот очень нужно! (Идет к дверям.)

Мамаева (про себя.)  Он меня обманывает. Это ясно. Ему хочется успокоить меня, чтоб я не мешала.

Глумов . Клеопатра Львовна, войдите в маменькину комнату, кто-то пришел ко мне.

 

Мамаева уходит. Входит Голутвин.

 

Явление третье

 

Глумов и Голутвин.

 

Глумов (пристально глядя на Голутвина) . Ну-с?

Голутвин . Во-первых, так не принимают, а во-вторых, я устал, потому что на своих к вам. (Садится.)

Глумов . Что вам нужно от меня?

Голутвин . Пустяки. Minimum двадцать пять рублей; а больше сколько хотите, я не обижусь.

Глумов . Да, вот что! На бедность? Да кто же вам сказал, что я имею возможность давать такую щедрую милостыню?

Голутвин . Я не милостыню прошу, я за труд.

Глумов . За какой?

Голутвин . Я ходил за вами, наблюдал, собирал сведения, черты из жизни вашей, написал вашу биографию и приложил портрет. В особенности живо изобразил последнюю вашу деятельность. Так не угодно ли вам купить у меня оригинал, а то я продам в журнал. Вы видите, я прошу недорого, ценю себя невысоко.

Глумов . Меня не испугаете. Печатайте! Кто вас читает?

Голутвин . Да ведь я и не тысячу рублей прошу. Я знаю, что большого вреда вам сделать не могу; ну, а все таки неприятность, скандальчик. Ведь лучше для вас, если б его не было совсем, ну, так и заплатите!

Глумов . Знаете, как называется ваш поступок?

Голутвин . Знаю. Уменье пользоваться обстоятельствами.

Глумов . Да честно ли это?

Голутвин . Вот этого не знаю. А все-таки, должно быть, честнее, чем посылать безымянные письма.

Глумов . Какие письма? Чем вы докажете?

Голутвин . Не горячитесь! Заплатите лучше; я вам советую.

Глумов . Ни копейки!

Голутвин . У вас теперь богатая невеста в виду. Что хорошего, прочитает. «Ах!» скажет… Не ссорьтесь со мной, заплатите! И мне-то хлеб, и вам покойнее. Право, дешево прошу.

Глумов . За что платить? Вы этак, пожалуй, повадитесь, в другой раз придете.

Голутвин . Честное слово. За кого вы меня принимаете?

Глумов (указывая на дверь) . Прощайте.

Голутвин . А то ведь в следующем нумере.

Глумов . В каком хотите!

Голутвин . Пять рублей уступлю, деньги пустые.

Глумов . Пяти копеек не дам.

Голутвин . Ну, как хотите. Папироски нет у вас?

Глумов . Нет. Освободите меня от вашего посещения.

Голутвин . Сейчас. Отдохну немного.

Глумов . Вас Курчаев подослал?

Голутвин . Нет, мы с ним поругались. Он тоже гусь порядочный, вроде вас.

Глумов . Ну, довольно.

Голутвин (встает и заглядывает в дверь) . Что это у вас там?

Глумов . Что за низость! Убирайтесь!

Голутвин . Любопытно.

Глумов . Убирайтесь, говорю вам.

Голутвин (уходя) . Вы не умеете ценить чужого благородства оттого, что в вас своего нет. (Идет в переднюю.)

Глумов . Вот еще принесло! Ну, да пусть печатает! (Идет за Голутвиным.)

Голутвин (из двери) . Два слова только.

 

Глумов уходит за ним в переднюю и затворяет дверь. Выходит Мамаева.

 

Явление четвертое

 

Мамаева одна, потом Глумов.

 

Мамаева . Никого нет. Куда же он делся? (Подходит к столу) . Это что? Дневник его. Ай, ай, как зло! Это ужасно! А вот о невесте! Я так и знала; он меня обманывает! Какой глупый человек! Ах, боже мой! Это про меня-то! Мне дурно, я падаю… Низкий, низкий человек! (Отирает слезы. Подумавши.)  Вот мысль! Он никак не подумает на меня! (Прячет дневник в карман и отходит от стола.)  О, как я могу его унизить! Как мне приятно будет видеть его унижение! Когда все отвернутся от него, бросят, выкинут его, как негодную вещь, какой кроткой овечкой он приползет ко мне.

 

Входит Глумов.

 

Глумов . Это уж из рук вон!

Мамаева . Кто был у вас?

Глумов . Таких людей нельзя пускать ни под каким видом. Написал ругательную статью на меня и пришел за деньгами, а то, говорит, напечатаю.

Мамаева . Что вы за ужасы говорите! Это те же брави[2]. Кто он такой, я желаю знать?

Глумов . Зачем вам?

Мамаева . Ну, хоть для того, чтобы беречься его.

Глумов . Голутвин.

Мамаева . Где живет?

Глумов . Где день, где ночь. Адрес можно узнать в редакции. Да зачем вам?

Мамаева . А если кто меня обидит, вот и мщение! Другого нет у женщин; дуэли для нас не существуют.

Глумов . Вы шутите?

Мамаева . Конечно, шучу. Вы дали ему денег?

Глумов . Немного. Он ведь не дорог. Все-таки покойнее. Всякий скандал нехорош.

Мамаева . А если ему дадут больше?

Глумов . Кому же нужно! У меня врагов нет.

Мамаева . Значит, вы покойны. Ах, бедный! Как он вас расстроил! Так вы решительно отказываетесь от невесты?

Глумов . Решительно.

Мамаева . Да вы знаете ли, чего вы себя лишаете?

Глумов . Денег. Променяю ли я рай на деньги?

Мамаева . Да ведь много денег, двести тысяч.

Глумов . Знаю.

Мамаева . Кто же это делает?

Глумов . Тот, кто истинно любит.

Мамаева . Да ведь этого не бывает.

Глумов . Вот вам доказательство, что бывает.

Мамаева . Вы герой! Вы герой! Ваше имя будет записано в историю. Придите в мои объятия. (Обнимает его.)  Ну, прощайте, душа моя! Жду вас сегодня вечером. (Уходит.)

 

Явление пятое

 

Глумов (один) . Ну, как гора с плеч! Пора к невесте. (Берет шляпу и смотрится в зеркало.)  Разумеется, все это мелочи; но когда дело-то рискованное, так всего боишься. Прав-то у меня на эту невесту и, главное, на это приданое никаких. Все взято одной энергией. Целый замок висит на воздухе без фундамента. Все это может лопнуть и разлететься в прах каждую минуту. Поневоле будешь пуглив и осторожен. Ну, да теперь мне бояться нечего! Клеопатру Львовну успокоил. Голутвину заплачено. Пока я все уладил. (Нараспев.)  Все уладил, все уладил. Я с этими хлопотами рассеян стал. Шляпа, перчатки… Где перчатки, где перчатки? Вот они. (Подходит к столу.)  В этом кармане бумажник, в этом дневник. (Не глядя, шарит рукой по столу, а другую опускает в задний карман.)  Платок здесь. (Оборачивается к столу.)  Что такое? Где же? (Открывает ящик.)  Куда я его засунул? Да что же это такое? Вот еще беда-то! Да нет, не может быть! Я его здесь положил. Я сейчас видел его. А-ах!.. Где же он? Нельзя, нельзя… (Стоит молча.)  Падает, все падает… и я валюсь, в глубокую пропасть валюсь. Зачем я его завел? Что за подвиги в него записывал? Глупую, детскую злобу тешил. Нет, уж если такие дела делать, так нечего их записывать! Ну, вот и предоставил публике «Записки подлеца, им самим написанные». Да что же я сам-то себя ругаю! Меня еще будут ругать, все ругать. Кто же это? Он или она? Если он, я выкуплю; он на деньги пойдет; еще беда не велика. А если она? Ну, тут уж одно красноречие. Женское сердце мягко. Мягко-то оно мягко; зато уж ведь и злей-то женщины ничего на свете нет, если ее обидеть чувствительно. Страшно становится. Женщина отомстит ужасно, она может такую гадость придумать, что мужчине и в голову не придет. Ну, уж делать нечего! Бездействие хуже. Пойду прямо в пасть к гиене. (Уходит.)

 

 


  1 2 3 4 5 6 7 

Все списки лучших





Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика