1
- Смотрите - видали ботиночки? - сказал Билл. - Двадцать восемь
монет.
Мистер Бранкузи посмотрел.
- Неплохие.
- На заказ шиты.
- Я и так знаю, что вы франт каких мало. Не за этим же вы
меня звали?
- Совсем даже не франт. Кто сказал, что я франт? -
возмутился Билл. Просто я получил хорошее воспитание, не то что иные прочие в
театральном мире.
- И еще, как известно, вы красавец писаный, - сухо добавил
Бранкузи.
- Конечно. Уж не вам чета. Меня девушки принимают за
актера... Закурить есть? И что самое главное, у меня мужественный облик, чего
уж никак не скажешь про здешних мальчиков.
- Красавец. Джентльмен. В шикарных ботинках. И везуч как
черт.
- А-а, вот тут вы ошибаетесь, - заспорил Билл. - Голова на
плечах, это - да. За три года - девять постановок, четыре прошли на
"ура", одна провалилась. Ну при чем здесь везение?
Бранкузи надоело слушать, он задумался, уставившись в одну
точку невидящими глазами. Сидящий перед ним молодой румяный ирландец всеми
порами источал такое самодовольство - не продохнуть. Но пройдет немного
времени, и он, как всегда, спохватится, услышит сам себя и, устыдившись,
поспешит спрятаться в свое второе "я" - этакого
утонченно-высокомерного покровителя искусств по образу и подобию
ультраинтеллигентов из Театральной гильдии. Между этими двумя ипостасями Билл
Мак-Чесни до сих пор еще не сделал окончательный выбор, такие натуры обычно
определяются годам к тридцати.
- Возьмите Эймса, возьмите Гопкинса, Гарриса - любого
возьмите, продолжал разглагольствовать Билл. - Кто из них лучше меня?.. В чем
дело? Хотите выпить? - спросил он, видя, что Бранкузи посматривает на стену,
где висел винный шкафчик.
- Я не пью по утрам. Просто там кто-то стучит. Вы б им
велели перестать. Слышать не могу, страшно действует на нервы.
Билл встал и распахнул дверь.
- Никого нет... - начал он. - Эй! Вам чего?
- Ой, простите, - ответил женский голос. - Простите, ради
бога! Я разволновалась и сама не заметила, что, оказывается, держу в руке
карандаш.
- А что вам здесь надо?
- Я к вам. Секретарь говорит, что вы заняты, а у меня к вам
письмо от Алана Роджерса, драматурга. Я хотела передать вам его лично.
- Мне некогда. Обратитесь к мистеру Кадорна.
- Я обратилась. Но он был не слишком любезен, а мистер
Роджерс говорил...
Бранкузи нетерпеливо пододвинул стул и посмотрел в открытую
дверь. Посетительница была очень юная, с копной ослепительных золотых волос и
гораздо более волевым лицом, чем можно было подумать по ее лепету. У нее был
твердый характер, потому что она родилась и выросла в городке Делани, штат
Южная Каролина, но откуда было знать об этом мистеру Бранкузи?
- Как же мне быть? - спросила она, без колебаний отдавая
свою судьбу в руки Билла. - У меня было письмо к мистеру Роджерсу, а он вот дал
мне письмо для вас.
- Ну, и что я должен сделать? Жениться на вас? - взорвался
Билл.
- Я хотела бы получить роль в одном из ваших спектаклей.
- Тогда сидите тут и ждите. Я сейчас занят... Где мисс
Кохалан? - Он позвонил, с порога еще раз сердито оглянулся на посетительницу и
закрыл за собой дверь. Но за это время с ним произошла обычная метаморфоза, и
теперь с мистером Бранкузи разговор возобновил человек, который на проблемы
театрального искусства смотрит, можно сказать, просто глазами Макса Рейнгардта.
К половине первого он уже ни о чем не помнил, кроме того,
что будет величайшим на свете режиссером и что сейчас, за ленчем, он встретится
с Солом Линкольном, которому все это втолкует. Он вышел из кабинета и
вопросительно посмотрел на мисс Кохалан.
- Мистер Линкольн не сможет с вами встретиться, - доложила
она. - Он только что звонил.
- Ах, только что звонил, - в сердцах повторил Билл. - Тогда
вычеркните его из списка приглашенных на четверг.
Мисс Кохалан провела черту поперек лежащего перед нею листа
бумаги.
- Мистер Мак-Чесни, вы, наверно, про меня забыли?
Билл обернулся к посетительнице.
- Да нет, - неопределенно ответил он и добавил, опять
обращаясь к секретарше: - Ладно, черт с ним, все равно пригласите его на
четверг.
Есть в одиночку ему не хотелось. Он теперь ничего не любил
делать в одиночку, ведь для человека известного и влиятельного общество удивительно
приятная вещь.
- Может быть, вы уделите мне две минуты, - снова начала
рыженькая.
- Сейчас, к сожалению, не могу.
И вдруг он понял, что таких красивых, как она, не видел
никогда в жизни. Он не мог оторвать от нее глаз.
- Мистер Роджерс мне говорил...
- Может, перекусим вместе? - предложил он и, дав мисс
Кохалан несколько поспешных и противоречивых указаний, распахнул перед своей
дамой дверь.
Они стояли на Сорок второй улице и дышали воздухом для
избранных - его было так мало, что хватало всего на несколько человек. Был
ноябрь, театральный сезон начался уже давно. Биллу стоило повернуть голову
вправо - и там сияла реклама одного спектакля, потом влево - и там горели огни
другого. Третий шел за углом - тот, что он поставил вместе с Бранкузи и с тех
пор зарекся работать на пару.
Они вошли в "Бедфорд-отель", и среди официантов и
служителей поднялась суматоха.
- Как тут мило, - любезно, но искренне сказала девушка.
- Актерская берлога. - Он кивал каким-то людям. - Привет,
Джимми... Билл... Джек, здорово... Это Джек Демпси... Я редко сюда хожу. Больше
в Гарвардский клуб.
- Так вы учились в Гарварде? Один мой знакомый...
- Да.
Он колебался. Относительно Гарварда существовали две версии,
и неожиданно он выбрал ту, которая соответствовала истине.
- В Гарварде. Меня там считали деревенщиной, никто знаться
со мной не хотел, не то что теперь. На той неделе я гостил у одних на
Лонг-Айленде такой фешенебельный дом, боже ты мой, - так там у них двое
светских молодчиков, которые в Кембридже меня в упор не замечали, вздумали
панибратствовать, я им теперь, видите ли, "старина Билл".
Он еще поколебался и вдруг решил на этом поставить точку.
- Так вам что, работа нужна? - спросил он. Он вдруг
вспомнил, что увидел у нее дырявые чулки. Перед дырявыми чулками он пасовал,
терялся.
- Да. Иначе мне придется уехать обратно домой, - ответила
она. - Я хочу стать балериной, заниматься русским балетом, знаете? Но уроки
такие дорогие, вот и приходится искать работу. Заодно, я думала, немного
привыкну к сцене.
- Пляски, значит?
- Нет, что вы, классический балет.
- Павлова, например, она разве не пляшет?
- Ну что вы! - Она ужаснулась, но потом продолжила свой
рассказ. - Дома я занимаюсь у мисс Кэмпбелл, вы, может, быть, слышали? Джорджия
Берримен Кэмпбелл. Ученица Неда Уэйберна. Она просто замечательная! Она...
- Да? - Он слушал рассеянно. - Дело нелегкое. В агентствах
от актеров отбою нет, и послушать их всех, так они что угодно могут - до первой
пробы. Вам сколько лет?
- Восемнадцать.
- Мне двадцать шесть. Приехал сюда четыре года назад без
единого цента в кармане.
- Ну да?
- А теперь могу хоть сегодня прикрыть лавочку, мне хватит до
конца жизни.
- Честное слово?
- В будущем году устрою себе отпуск на год. Женюсь... Айрин
Риккер, слыхали про такую?
- Еще бы! Моя любимая актриса.
- Мы помолвлены.
- Правда?
Потом, когда они снова вышли на Таймс-сквер, Билл небрежно
спросил:
- А что вы сейчас делаете?
- Работу ищу.
- Да нет же. Вот сейчас.
- Ничего.
- Может, зайдем ко мне, выпьем кофе? Я живу на Сорок шестой
улице.
Глаза их встретились, и Эмма Пинкард решила, что в случае
чего сможет за себя постоять.
В просторной светлой комнате-студии с огромным диваном в
десять футов шириной она выпила кофе, он - виски с содовой, и его рука легла ей
на плечи.
- С какой стати я должна вас целовать? - решительно сказала
она. - Мы почти незнакомы, и потом вы помолвлены с другой.
- Пустяки. Она не рассердится.
- Так я и поверила!
- Вы - хорошая девушка.
- Во всяком случае, не дура.
- Ну и ладно. Оставайтесь себе хорошей девушкой.
Она поднялась с дивана и стала рядом, свежая и спокойная и
ничуть не смущенная.
- Я так понимаю, что теперь мне работы у вас не получить? -
беззлобно спросила она.
Он думал уже о другом - о каком-то разговоре, о репетициях,
- но, поглядев, опять увидел на ней дырявые чулки. И позвонил по телефону:
- Джо, это Нахал говорит... Что, думали, я не знаю, как вы
меня называете?.. Ладно, ничего... Слушайте, вы уже набрали мне трех девушек
для сцены с гостями? Ну, так оставьте место, я вам сейчас пришлю одну южаночку.
И, довольный собою, гордо посмотрел на нее, чувствуя себя
самым что ни на есть отличным малым.
- Прямо не знаю, как вас благодарить. И мистера Роджерса, -
дерзко добавила она. - До свидания, мистер Мак-Чесни.
Он не снизошел до ответа.
|
