100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои[1] —
Роком ведомый беглец – к берегам приплыл Лавинийским.[2]
Долго его по морям и далеким землям бросала
Воля богов, злопамятный гнев жестокой Юноны.
5 Долго и войны он вел, – до того, как, город построив,
В Лаций богов перенес,[3] где возникло племя латинян,
Города Альбы отцы[4] и стены высокого Рима.
Муза, поведай о том, по какой оскорбилась причине
Так царица богов,[5] что муж, благочестием славный,
10 Столько по воле ее претерпел превратностей горьких,
Столько трудов. Неужель небожителей гнев так упорен?
Город древний стоял[6] – в нем из Тира выходцы жили,
Звался он Карфаген – вдалеке от Тибрского устья,
Против Италии; был он богат и в битвах бесстрашен.
15 Больше всех стран, говорят, его любила Юнона,
Даже и Самос забыв;[7] здесь ее колесница стояла,
Здесь и доспехи ее. И давно мечтала богиня,
Если позволит судьба, средь народов то царство возвысить.
Только слыхала она, что возникнет от крови троянской
20 Род, который во прах ниспровергнет тирийцев твердыни.[8]
Царственный этот народ, победной гордый войною,
Ливии гибель неся, придет: так Парки судили.
Страх пред грядущим томил богиню и память о битвах
Прежних, в которых она защищала любезных аргивян.[9]
25 Ненависть злая ее питалась давней обидой,
Скрытой глубоко в душе: Сатурна дочь[10] не забыла
Суд Париса[11], к своей красоте оскорбленной презренье,
И Ганимеда почет, и царский род ненавистный.[12]
Гнев ее не слабел; по морям бросаемых тевкров[13],
30 Что от данайцев[14] спаслись и от ярости грозной Ахилла,
Долго в Лаций она не пускала, и многие годы,
Роком гонимы, они по волнам соленым блуждали.
Вот сколь огромны труды, положившие Риму начало.
Из виду скрылся едва Сицилии берег, и море
35 Вспенили медью[15] они, и радостно подняли парус,
Тотчас Юнона, в душе скрывая вечную рану,
Так сказала себе: "Уж мне ль отступить, побежденной?
Я ль не смогу отвратить от Италии тевкров владыку?
Пусть мне судьба не велит! Но ведь сил достало Палладе
40 Флот аргивян спалить, а самих потопить их в пучине
Всех за вину одного Оилеева сына Аякса?[16]
Быстрый огонь громовержца[17] сама из тучи метнула
И, разбросав корабли, всколыхнула ветрами волны.
Сам же Аякс, из пронзенной груди огонь выдыхавший,
45 Вихрем вынесен был и к скале пригвожден островерхой.
Я же, царица богов, громовержца сестра и супруга,
Битвы столько уж лет веду с одним лишь народом!
Кто же Юноны теперь почитать величие станет,
Кто, с мольбой преклонясь, почтит алтарь мой дарами?"
50 Так помышляя в душе, огнем обиды объятой,
В край богиня спешит, ураганом чреватый и бурей:
Там, на Эолии, царь Эол в пещере обширной
Шумные ветры замкнул и друг другу враждебные вихри, —
Властью смирив их своей, обуздав тюрьмой и цепями.[18]
55 Ропщут гневно они, и горы рокотом грозным
Им отвечают вокруг. Сидит на вершине скалистой
Сам скиптродержец Эол и гнев их душ укрощает, —
Или же б море с землей и своды высокие неба
В бурном порыве сметут и развеют в воздухе ветры.
60 Но всемогущий Отец[19] заточил их в мрачных пещерах,
Горы поверх взгромоздил и, боясь их злобного буйства,
Дал им владыку-царя, который, верен условью,
Их и сдержать, и ослабить узду по приказу умеет.
Стала Эола молить Юнона такими словами:
65 "Дал тебе власть родитель богов и людей повелитель
Бури морские смирять или вновь их вздымать над пучиной.
Ныне враждебный мне род плывет по волнам Тирренским,[20]
Морем в Италию мча Илион[21] и сраженных пенатов.
Ветру великую мощь придай и обрушь на корму им,
70 Врозь разбросай корабли, рассей тела по пучинам!
Дважды семеро нимф, блистающих прелестью тела,
Есть у меня, но красой всех выше Деиопея.
Я за услугу твою тебе отдам ее в жены,
Вас на все времена нерушимым свяжу я союзом,
75 Чтобы прекрасных детей родителем стал ты счастливым".
Ей отвечает Эол: "Твоя забота, царица,
Знать, что ты хочешь, а мне надлежит исполнять повеленья.
Ты мне снискала и власть, и жезл, и Юпитера милость,
Ты мне право даешь возлежать на пирах у всевышних,
80 Сделав меня повелителем бурь и туч дожденосных".
Вымолвив так, он обратным концом копья ударяет
В бок пустотелой горы, – и ветры уверенным строем
Рвутся в отверстую дверь и несутся вихрем над сушей.
На море вместе напав, до глубокого дна возмущают
85 Воды Эвр, и Нот, и обильные бури несущий
Африк[22], вздувая валы и на берег бешено мча их.
Крики троянцев слились со скрипом снастей корабельных.
Тучи небо и день из очей похищают внезапно,
И непроглядная ночь покрывает бурное море.
90 Вторит громам небосвод, и эфир полыхает огнями,
Близкая верная смерть отовсюду мужам угрожает.
Тело Энею сковал внезапный холод. Со стоном
Руки к светилам воздев, он молвит голосом громким:
"Трижды, четырежды тот блажен, кто под стенами Трои
95 Перед очами отцов в бою повстречался со смертью!
О Диомед, о Тидид,[23] из народа данайцев храбрейший!
О, когда бы и мне довелось на полях илионских
Дух испустить под ударом твоей могучей десницы,
Там, где Гектор сражен Ахилла копьем,[24] где огромный
100 Пал Сарпедон, где так много несло Симоента теченье[25]
Панцирей, шлемов, щитов и тел троянцев отважных!"
Так говорил он. Меж тем ураганом ревущая буря
Яростно рвет паруса и валы до звезд воздымает.
Сломаны весла; корабль, повернувшись, волнам подставляет
105 Борт свой; несется вослед крутая гора водяная.
Здесь корабли на гребне волны, а там расступились
Воды, дно обнажив и песок взметая клубами.
Три корабля отогнав, бросает Нот их на скалы
(Их италийцы зовут Алтарями,[26] те скалы средь моря, —
110 Скрытый в пучине хребет), а три относит свирепый
Эвр с глубины на песчаную мель (глядеть на них страшно),
Там разбивает о дно и валом песка окружает.
Видит Эней: на корабль, что вез ликийцев[27] с Оронтом,
Падает сверху волна и бьет с неслыханной силой
115 Прямо в корму и стремглав уносит кормчего в море.
Рядом корабль другой повернулся трижды на месте,
Валом гоним, и пропал в воронке водоворота.
Изредка видны пловцы средь широкой пучины ревущей,
Доски плывут по волнам, щиты, сокровища Трои.
120 Илионея корабль и Ахата прочное судно,
То, на котором Абант,[28] и то, где Алет престарелый, —
Все одолела уже непогода: в трещинах днища,
Влагу враждебную внутрь ослабевшие швы пропускают.
Слышит Нептун между тем, как шумит возмущенное море,
125 Чует, что воля дана непогоде, что вдруг всколыхнулись
Воды до самых глубин, – и в тревоге тяжкой, желая
Царство свое обозреть, над волнами он голову поднял.
Видит: Энея суда по всему разбросаны морю,
Волны троянцев гнетут, в пучину рушится небо.
130 Тотчас открылись ему сестры разгневанной козни.
Эвра к себе он зовет и Зефира и так говорит им:
"Вот до чего вы дошли, возгордившись родом высоким,
Ветры! Как смеете вы, моего не спросив изволенья,
Небо с землею смешать и поднять такие громады?
135 Вот я вас! А теперь пусть улягутся пенные волны, —
Вы же за эти дела наказаны будете строго!
Мчитесь скорей и вашему так господину скажите:
Жребием мне вручены над морями власть и трезубец,
Мне – не ему! А его владенья – тяжкие скалы,
140 Ваши, Эвр, дома. Так пусть о них и печется
И над темницей ветров Эол господствует прочной".
Так говорит он, и вмиг усмиряет смятенное море,
Туч разгоняет толпу и на небо солнце выводит.
С острой вершины скалы Тритон с Кимотоей[29] столкнули
145 Мощным усильем суда, и трезубцем их бог поднимает,
Путь им открыв сквозь обширную мель и утишив пучину,
Сам же по гребням валов летит на легких колесах.
Так иногда начинается вдруг в толпе многолюдной
Бунт,[30] и безродная чернь, ослепленная гневом, мятется.
150 Факелы, камни летят, превращенные буйством в оружье,
Но лишь увидят, что муж, благочестьем и доблестью славный,
Близится, – все обступают его и молча внимают
Слову, что вмиг смягчает сердца и душами правит.
Так же и на море гул затих, лишь только родитель,
155 Гладь его обозрев, пред собою небо очистил
И, повернув скакунов, полетел в колеснице послушной.
Правят свой путь между тем энеады[31] усталые к суше —
Лишь бы поближе была! – и плывут к побережьям Ливийским.
Место укромное есть, где гавань тихую создал,
160 Берег собою прикрыв, островок: набегая из моря,
Здесь разбивается зыбь и расходится легким волненьем.
С той и с другой стороны стоят утесы; до неба
Две скалы поднялись; под отвесной стеною безмолвна
Вечно спокойная гладь. Меж трепещущих листьев – поляна,
165 Темная роща ее осеняет пугающей тенью.
В склоне напротив, средь скал нависших таится пещера,
В ней – пресноводный родник и скамьи из дикого камня.
Нимф обиталище здесь. Суда без привязи могут
Тут на покое стоять, якорями в дно не впиваясь.
170 Семь собрав кораблей из всего их множества, в эту
Бухту входит Эней; стосковавшись по суше, троянцы
На берег мчатся скорей, на песок желанный ложатся,
Вольно раскинув тела, увлажненные солью морскою.
Тотчас Ахат из кремня высекает яркую искру,
175 Листья сухие огонь подхватили, обильную пищу
Дали сучья ему – от огнива вспыхнуло пламя.
Вынув подмоченный хлеб и благой Цереры орудья,[32]
Люди, усталость забыв, несут спасенные зерна,
Чтоб, на огне просушив, меж двух камней размолоть их.
180 Сам Эней между тем, на утес взобравшись высокий,
Взглядом обводит простор: не плывут ли гонимые ветром
Капис или Антей, кораблей не видать ли фригийских[33]
И не блеснут ли щиты с кормы[34] Каика высокой.
Нет в окоеме судов! Но над морем, – заметил он, – бродят
185 Три оленя больших; вереницею длинной за ними
Следом все стадо идет и по злачным долинам пасется.
Замер на месте Эней, и Ахатом носимые верным
Быстрые стрелы и лук схватил он в руки поспешно.
Прежде самих вожаков уложил, высоко носивших
190 Гордый убор ветвистых рогов; потом уже стадо
Стрелами он разогнал врассыпную по рощам зеленым.
Кончил не раньше Эней, чем семь огромных оленей
Наземь поверг, с числом кораблей число их сравнявши.
В гавань оттуда идет победитель, меж спутников делит
195 Вина, что добрый Акест[35] поднес, кувшины наполнив,
В дар троянским гостям, покидавшим Тринакрии[36] берег.
Всех вином оделив, он скорбящих сердца ободряет:
"О друзья! Нам случалось с бедой и раньше встречаться!
Самое тяжкое все позади: и нашим мученьям
200 Бог положит предел; вы узнали Сциллы свирепость,
Между грохочущих скал проплыв; утесы циклопов[37]
Ведомы вам; так отбросьте же страх и духом воспряньте!
Может быть, будет нам впредь об этом сладостно вспомнить.
Через превратности все, через все испытанья стремимся
205 В Лаций, где мирные нам прибежища рок открывает:
Там предначертано вновь воскреснуть троянскому царству.
Ныне крепитесь, друзья, и для счастья себя берегите!"
Так он молвит друзьям и, томимый тяжкой тревогой,
Боль подавляет в душе и глядит с надеждой притворной.
210 Спутники тут за добычу взялись, о пире заботясь:
Мясо срывают с костей, взрезают утробу, и туши
Рубят в куски, и дрожащую плоть вертелами пронзают,
Ставят котлы на песке, и костры разводят у моря.
Все, возлежа на траве, обновляют пищею силы,
215 Старым вином насыщая себя и дичиною жирной.
Голод едой утолив и убрав столы после пира,
Вновь поминают они соратников, в море пропавших,
И, колеблясь душой меж надеждой и страхом, гадают,
Живы ль друзья иль погибли давно и не слышат зовущих.
220 Благочестивый Эней об отважном тоскует Оронте,
Плачет тайком о жестокой судьбе Амика и Лика,
Также о храбром скорбит Гиасе и храбром Клоанте.
Кончился пир; в этот миг с высоты эфира Юпитер,
Парусолетных морей равнину, простертые земли
225 И племена обозрев, широко расселенные в мире,
Встал на вершине небес и на Ливии взгляд задержал свой.
Тут к Отцу, что в душе был таких забот преисполнен,
Грустная, слезы в глазах блестящих, – подходит Венера,
Молвит такие слова: "Нам делами бессмертных и смертных
230 Вечная власть тебе вручена и молнии стрелы, —
Чем виноват пред тобой мой Эней, о Родитель? Троянцы
Чем виноваты, скажи? Почему для них, претерпевших
Столько утрат, недоступен весь мир, кроме стран Италийских?
Знаю: годы пройдут, и от крови Тевкра старинной
235 Там, в Италии, род победителей-римлян восстанет,
Будут править они полновластно морем и сушей, —
Ты обещал. Почему же твое изменилось решенье?
Видя Трои закат и крушенье, я утешалась
Мыслью, что тевкров судьбу иная судьба перевесит.
240 Но и поныне мужей, испытавших столько страданий,
Та же участь гнетет. Где предел их бедам, властитель?
Мог ведь герой Антенор[38], ускользнув из рук у ахейцев,
В бухты Иллирии, в глубь Либурнского царства[39] проникнуть
И без вреда перейти бурливый Источник Тимава[40]
245 Там, где, сквозь девять горл из глубин горы вырываясь,
Он попирает поля, многошумному морю подобен.
Там Антенор основал Патавий – убежище тевкров,
Имя племени дал и оружье Трои повесил;
В сладостном мире теперь он живет, не зная тревоги.
250 Мы же – потомство твое, нам чертог небесный сулил ты,
Мы, потеряв корабли, из-за гнева одной лишь богини
(Страшно молвить) вдали от Италии вновь оказались.
Вот благочестью почет! Ты так нашу власть возрождаешь?"
Ей улыбнулся в ответ создатель бессмертных и смертных
255 Светлой улыбкой своей, что с небес прогоняет ненастье,
Дочери губ коснулся Отец поцелуем и молвил:
"Страх, Киферея[41], оставь: незыблемы судьбы троянцев.
Обетованные – верь – ты узришь Лавиния стены,
И до небесных светил высоко возвеличишь Энея
260 Великодушного ты. Мое неизменно решенье.
Ныне тебе предреку, – ведь забота эта терзает
Сердце твое, – и тайны судеб разверну пред тобою:
Долго сраженья вести он в Италии будет, и много
Сломит отважных племен, и законы и стены воздвигнет,
265 Третье лето доколь не узрит, как он Лацием правит,
Трижды зима не пройдет со дня, когда рутул[42] смирится.
Отрок Асканий[43], твой внук (назовется он Юлом отныне, —
Илом был он, пока Илионское царство стояло), —
Властвовать будет, доколь обращенье луны не отмерит
270 Тридцать великих кругов; перенесши из мест лавинийских
Царство, могуществом он возвысит Долгую Альбу.
В ней же Гекторов род, воцарясь, у власти пребудет
Полных трижды сто лет, пока царевна и жрица
Илия двух близнецов не родит,[44] зачатых от Марса.
275 После, шкурой седой волчицы-кормилицы гордый,[45]
Ромул род свой создаст, и Марсовы прочные стены[46]
Он возведет, и своим наречет он именем римлян.
Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока,
Дам им вечную власть. И упорная даже Юнона,
280 Страх пред которой гнетет и море, и землю, и небо,
Помыслы все обратит им на благо, со мною лелея
Римлян, мира владык, облаченное тогою[47] племя.
Так я решил. Года пролетят, и время настанет:
Род Ассарака тогда Микенами славными, Фтией
285 Будет владеть и в неволе держать побежденных аргивян.[48]
Будет и Цезарь рожден от высокой крови троянской,
Власть ограничит свою Океаном, звездами – славу,
Юлий – он имя возьмет от великого имени Юла,
В небе ты примешь его, отягченного славной добычей
290 Стран восточных;[49] ему воссылаться будут молитвы.
Век жестокий тогда, позабыв о сраженьях, смягчится,
С братом Ремом Квирин, седая Верность и Веста[50]
Людям законы дадут; войны проклятые двери[51]
Прочно железо замкнет; внутри нечестивая ярость,
295 Связана сотней узлов, восседая на груде оружья,
Станет страшно роптать, свирепая, с пастью кровавой".
Так он сказал и с небес посылает рожденного Майей,[52]
Чтоб Карфагена земля и новая крепость для тевкров
Дверь отворила свою, чтоб Дидона перед гостями,
300 Воле судеб вопреки, ненароком границ не закрыла.
Мчится, плывя на крылах, по воздуху в Ливию вестник,
Там исполняет приказ: по веленью бога пунийцы
Тотчас жестокость свою позабыли; первой царица,
Сердцем к миру склонясь, дружелюбьем исполнилась к тевкрам.
305 Благочестивый Эней, от забот и дум не сомкнувший
Глаз во всю ночь, поутру, лишь забрезжил рассвет благодатный,
Все решил разузнать: куда их забросило ветром,
Кто владеет страной (невозделано было прибрежье) —
Люди иль звери одни, – и спутникам тотчас поведать.
310 Флот под сводом лесов укрыв в углубленье скалистом,
Там, где деревья вокруг нависают пугающей тенью,
В путь пустился Эней, с собою взяв лишь Ахата;
Шел он, зажавши в руке две пики с жалом железным.
Мать явилась ему навстречу средь леса густого,
315 Девы обличье приняв, надев оружие девы —
Или спартанки, иль той Гарпалики[53] фракийской, что мчится
Вскачь, загоняя коней, настигая крылатого Эвра.
Легкий лук за плечо на охотничий лад переброшен,
Отданы кудри во власть ветеркам, свободное платье
320 Собрано в узел, открыв до колен обнаженные ноги.
Первой молвит она: "Эй, юноши, мне вы скажите,
Может быть, видели вы сестер моих? Здесь они бродят,
Каждая носит колчан и одета шкурой пятнистой
Рыси; гонят они кабана свирепого с криком".
325 Так Венере в ответ сказал рожденный Венерой:
"Нет, я здесь не видал и не слышал сестер твоих, дева, —
Как мне тебя называть? Ты лицом не похожа на смертных,
Голос не так звучит, как у нас. Ты, верно, богиня, —
Или Феба сестра, иль с нимфами крови единой.
330 Счастлива будь, кто б ты ни была! Облегчи нам заботу:
Где мы, под небом каким, на берег края какого
Нас занесло, ты открой. Ни людей, ни места не зная,
Здесь мы блуждаем, куда нас прибило волнами и ветром.
Мы ж пред твоим алтарем обильные жертвы заколем".
335 Им отвечает она: "Я чести такой недостойна.
Девушки тирские все колчаны носят такие,
Ходят, ноги обвив ремнем пурпурных котурнов.
Царство пунийцев ты зришь, Агеноров[54] город тирийский;
Прежде подвластен был край ливийцам, в бою необорным,
340 Ныне правит страной Дидона, от брата из Тира
В этот бежавшая край. Велика обида, и так же
Повесть о ней велика: лишь о главном вам расскажу я.
Был ей мужем Сихей, богатейший среди финикийцев.
Крепко любила его жена, впервые вступивши
345 В брак, ибо отдал отец непорочной злосчастную замуж.
Царствовал в Тире тогда Дидоны брат вероломный
Пигмалион, в преступных делах превзошедший всех смертных.
Распря меж них началась, и он, нечестивый, Сихея
Тайно пред алтарем сразил коварным железом,
350 Чувства сестры он презрел, ослеплен лишь золота жаждой.
Долго злодейство свое от вдовы тосковавшей скрывал он,
Тщетной надеждой хитро сестру влюбленную тешил.
Но однажды во сне явился ей призрак супруга
Непогребенного. Лик, на диво бледный, подъемля,
355 Грудь пред ней обнажив пронзенную, все ей открыл он
Про оскверненный алтарь, про убийство, скрытое в доме.
Призрак ее убедил скорей покинуть отчизну
И, чтобы бегству помочь, старинный клад указал ей —
Золото и серебро, в потайном зарытые месте.
360 Мужу послушна, жена для побега спутников ищет, —
Все, в ком страх был силен или ненависть злая к тирану,
Сходятся к ней. Захватив корабли, что готовы к отплытью
Были, золотом их нагружают. Увозят скупого
Пигмалиона казну. Возглавляет женщина бегство.
365 В эти приплыли места, где теперь ты могучие видишь
Стены, где ныне встает Карфагена новая крепость.
Здесь купили клочок земли, сколько можно одною
Шкурой быка охватить (потому и название Бирса).[55]
Но расскажите и вы, от каких берегов вы плывете,
370 Кто вы, стремитесь куда?" И Эней на это ответил, —
Голос его из груди со вздохом вырвался тяжким:
"Если с первых причин начать рассказ мой, богиня,
Летопись наших трудов не успеешь выслушать за день,
Прежде чем Веспер взойдет и ворота Олимпа запрутся.
375 Мы из Трои плывем (и до вашего слуха, быть может,
Имя Трои дошло); по волнам, по водным равнинам
Всюду носимся мы; сюда нас буря примчала.
Благочестивым зовусь я Энеем; спасенных пенатов
Я от врага увожу, до небес прославлен молвою.
380 Род от Юпитера мой; в Италию отчую плыл я,
Следуя воле судьбы. Мать-богиня мне путь указала.
На двадцати кораблях я в просторы Фригийские вышел, —
Ныне осталось их семь, разбитых волнами и ветром.
Я же, безвестен и сир, по Ливийским пустыням скитаюсь,
385 Нет мне в Европу пути, и в Азию нет мне возврата".
Тут прервала его мать, не в силах жалобы слышать:
"Верю: кто ни был бы ты, – не против воли всевышних
388 Воздух живительный пьешь, если в город тирийцев ты прибыл.
389 [56]
390 Я возвещаю тебе, что вернутся спутники с флотом,
Ветер изменит свой бег и примчит их в надежную гавань,
Если меня не вотще научили предки гаданью.
Видишь: там дважды шесть лебедей летят вереницей.
Пав с высоких небес, Юпитера спутник крылатый[57]
395 Их разогнал; а ныне они ликующим строем
Или стремятся к земле, иль, спустившись, ее озирают.
Вот они все собрались, заплескали крыльями шумно,
Снова вся стая взвилась, небосклон опоясала с кликом.
Так же твоих друзей корабли иль стоят на причалах,
400 Или, подняв паруса, вплывают в широкие устья.
Ты же прямо иди, не сворачивай с этой дороги".
Молвив, направилась вспять, – и чело озарилось сияньем
Алым, и вкруг разлился от кудрей амвросии запах,
И соскользнули до пят одежды ее, и тотчас же
405 Поступь выдала им богиню. В то же мгновенье
Мать узнал Дарданид и воскликнул вслед убегавшей:
"Сына вводила зачем, жестокая, обликом лживым
Ты в заблужденье не раз? Почему ни руку с рукою
Соединить не дала, ни твой подлинный голос услышать?"
410 Так он с укором сказал и путь свой к стенам направил.
Воздухом темным тогда окружила Венера идущих,
Облака плотный покров вкруг них сгустила богиня,
Чтоб ни один человек ни увидеть, ни тронуть не мог их
Иль задержать по пути и спросить о причине прихода.
415 После в Пафос удалилась сама дорогой воздушной —
В свой любезный приют, где курится в храме сабейский
Ладан[58] на ста алтарях и венки аромат разливают.
В путь пустились меж тем мужи, повинуясь тропинке,
Всходят по склону холма, что над городом новым вздымался
420 И взирал с высоты на растущую рядом твердыню.
Смотрит Эней, изумлен: на месте хижин – громады;
Смотрит: стремится народ из ворот по дорогам мощеным.
Всюду работа кипит у тирийцев: стены возводят,
Города строят оплот и катят камни руками
425 Иль для домов выбирают места, бороздой их обводят,
426 [59]
Дно углубляют в порту, а там основанья театра
Прочные быстро кладут иль из скал высекают огромных
Множество мощных колонн – украшенье будущей сцены.
430 Так по цветущим полям под солнцем раннего лета
Трудятся пчелы: одни приплод возмужалый выводят
В первый полет; другие меж тем собирают текучий
Мед и соты свои наполняют сладким нектаром.
Те у сестер прилетающих груз принимают, а эти,
435 Выстроясь, гонят стада ленивых трутней от ульев:
Всюду работа кипит, и от меда плывут ароматы.
«Счастливы те, для кого уж возводятся крепкие стены!»
Так восклицает Эней и на кровли глядит городские.
Входит он в город, покрыт (о, чудо!) облаком плотным,
440 В гущу вступает толпы, незримым для всех оставаясь.
В городе роща была; под ее приветливой сенью
В день, когда в Ливию их забросило ветром и бурей,
Знак тирийцы нашли, явленный царицей Юноной:
Быстрого череп коня,[60] – затем, что много столетий
445 Будет их род отважен в бою и нужды не узнает.
Здесь величавый храм возводила Дидона Юноне, —
Был он дарами богат и любовью взыскан богини;
Медные к входу вели ступени; балки скреплялись
Медью, скрипели шипы дверные из меди блестящей.
450 Только лишь храм меж дерев очам пришельцев открылся,
Страх Энея утих: на спасенье надеяться снова
Смеет герой и средь бед опять в грядущее верить.
В храма преддверье войдя, в ожиданье прихода Дидоны
Смотрит диковины он, изумленный богатствами царства,
455 Ловким рукам мастеров и трудам их искусным дивится.
Тут одну за другой илионские битвы он видит,
Слух о которых молва разнесла по целому свету:
Здесь и Атрид, и Приам, и Ахилл, обоим ужасный.[61]
Став перед ними, Эней со слезами молвит Ахату:
460 "Где, в какой стороне не слыхали о наших страданьях?
Вот Приам. Он и тут награжден хвалою посмертной.
Слезы – в природе вещей, повсюду трогает души
Смертных удел; не страшись: эта слава спасет нас, быть может".
Молвит и душу свою услаждает картиной бесплотной,
465 Плачет, и слезы лицо орошают обильным потоком,
Ибо видит он вновь под Пергамом[62] грозные битвы:
Вот ахейцы бегут, а юноши Трои теснят их,
Вот на фригийцев Ахилл налетел в своей колеснице,
Шлемом косматым блестя; а там со слезами узнал он
470 Белые Реса[63] шатры на картине: многих, объятых
Первым предательским сном, тут убил Диомед кровожадный,
В греческий лагерь увел горячих коней, не успевших
С пастбищ троянских травы и воды из Ксанфа отведать.
Вот на картине другой Троил[64], свой щит обронивший:
475 Отрок несчастный бежит от неравного боя с Ахиллом,
Навзничь упал он, но мчат скакуны колесницу пустую;
Не выпуская вожжей, по земле он влачится затылком,
И наконечником пыль бороздит копье боевое.
К храму идут между тем беспощадной Паллады троянки,
480 Кудри свои распустив, несут покрывало богине,
Скорбно молят ее, ладонями в грудь ударяя;
Но отвернулась от них и потупила взоры Минерва.
Гектора трижды влачит Ахилл вкруг стен илионских,
Тело его продает он за золото старцу Приаму, —
485 Громкий вырвался стон из груди Энея, едва лишь
Он увидел доспех, колесницу и друга останки,
Только узрел, как Приам простирал безоружные руки.
Также узнал он себя в бою с вождями ахейцев,
Рядом – пришельцев из стран Зари – Мемноновы рати.[65]
490 Вот амазонок ряды со щитами, как серп новолунья,
Пентесилея[66] ведет, охвачена яростным пылом,
Груди нагие она золотой повязкой стянула,
Дева-воин, вступить не боится в битву с мужами.
Тою порой, как дарданец Эней смотрел и дивился,
495 Не отводя ни на миг от картин изумленного взора,
К храму царица сама, прекрасная видом Дидона,
Шла, многолюдной толпой окруженная юношей тирских.
Так на Эврота[67] брегах или Кинфа хребтах хороводы
Водит Диана, и к ней собираются горные нимфы:
500 Тысячи их отовсюду идут за нею, – она же
Носит колчан за спиной и ростом их всех превосходит
(Сердце Латоны тогда наполняет безмолвная радость), —
Так же, веселья полна, средь толпы выступала Дидона,
Думы трудам посвятив и заботам о будущем царстве.
505 В храма преддверье вступив, под сводчатой кровлей царица
Тотчас садится на трон, и стражи ее окружают;
Суд вершит и законы дает мужам и работы
Поровну делит она иль по жребию их назначает.
Вдруг увидел Эней: средь большого стеченья народа
510 Храбрый Клоант и Антей и Сергест приближаются к храму,
Тевкры следом идут, которых свирепые ветры,
По морю врозь разбросав, отнесли к другим побережьям.
Замер Эней, поражен, изумленный Ахат содрогнулся;
Страшно и радостно им: обретенным спутникам руку
515 Жаждут скорее пожать, но смущает сердца неизвестность.
Чувства свои подавив, из-за облака слушают оба,
Что испытали друзья, для чего явились к тирийцам,
Где оставили флот. Ибо с каждого судна посланцы
К храму спешили сейчас и молили о милости громко.
520 После того как ввели их к царице и дали им слово,
Илионей, старейший из них, промолвил степенно:
"О царица, тебе даровал Юпитер воздвигнуть
Город и диких племен надменность смирить правосудьем!
Молят троянцы тебя, по морям гонимые ветром:
525 Жалких, нас пощади, корабли спаси от пожара!
Чтит всевышних наш род, – так взгляни на нас благосклонно.
Мы пришли не с мечом – разорять карфагенских пенатов,
Не для того, чтоб, ограбивши вас, умчаться с добычей,
Чуждо насилие нам, и надменности нет в побежденных!
530 Место на западе есть, что греки зовут Гесперией[68],
В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
Взяли имя вождя[69] и назвали себя «италийцы».
Путь мы держали туда.[70]
535 Вдруг тученосный восстал Орион[71] над пучиной морскою,
Дерзкие ветры снесли корабли на скрытые мели,
Буря, нас всех одолев, размела по волнам и по скалам
Непроходимым суда; лишь немногие здесь оказались…
Что тут за люди живут, коль ступить на песок не дают нам?
540 Что за варварский край, если нравы он терпит такие?
Нам, угрожая войной, сойти запрещают на берег!
Если людей презираете вы и оружие смертных,
Бойтесь бессмертных богов, что помнят и честь и нечестье.
Нашим царем был Эней: справедливостью, храбростью в битвах
545 И благочестьем никто не мог с ним в мире сравниться.
Если его пощадила судьба, если воздухом дышит
Он, если видит эфир и к жестоким теням не спустился, —
Страха в нас нет. Да и ты не раскаешься, если услугу
Первая нам оказать поспешишь: в краях Сицилийских
550 Есть города и войска, и Акест – троянец по крови.
Пусть нам позволят лишь флот подвести, ураганом разбитый,
Бревна из леса добыть, их приладить, вытесать весла.
Если вновь мы найдем царя и спутников, если
Сможем в Италию плыть – то радостно путь свой направим
555 В Лаций, в Италию мы. Но если в море Ливийском
Ты погиб, наш отец, и нет надежды для Юла,
Мы к сицилийским пойдем проливам, откуда приплыли,
Будем готовых искать пристанищ в царстве Акеста".
Молвил Илионей, и опять вскричали дарданцы
560 Все, как один.
Скромно взор опустив, отвечала им кратко Дидона:
"Тевкры, отбросьте страх, прогоните заботы из сердца!
Молодо царство у нас, велика опасность; лишь это
Бдительно так рубежи охранять меня заставляет.
565 Кто ж, энеады, о вас и кто о Трое не знает,
Кто не слыхал о пожаре войны, об отваге троянцев?
Нет, не настолько сердца очерствели в груди у пунийцев,
Прочь не гонит коней от тирийского города Солнце.
Если в великую вы Гесперию, к пашням Сатурна,
570 Или к Эриксу[72] плыть захотите, в царство Акеста, —
Вам помогу, припасы вам дам, отпущу невредимо.
Если же в царстве моем захотите со мною остаться, —
Город, что я возвожу, – он ваш! Корабли приводите!
Будут равны предо мной всегда троянец с тирийцем.
575 Если б и царь ваш Эней, ураганом тем же подхвачен,
Прибыл сюда! А я разошлю по всему побережью
Вестников и прикажу обыскать до крайних пределов
Ливию: может быть, он по лесам иль селеньям блуждает".
Храбрый Ахат и родитель Эней от речи царицы
580 Духом воспрянули вмиг и прорваться сквозь облако жаждут.
Первым Энея Ахат ободряет: "Отпрыск богини,
Дума какая, скажи, у тебя в душе зародилась?
Видишь, опасности нет, и спутники с флотом вернулись.
Только один не вернулся корабль: мы видели сами,
585 Как он тонул. В остальном же сбылись предсказанья Венеры".
Чуть лишь промолвил он так, – и тотчас же вкруг них разлитое
Облако разорвалось и растаяло в чистом эфире.
Встал пред народом Эней: божественным светом сияли
Плечи его и лицо, ибо мать сама даровала
590 Сыну кудрей красоту и юности блеск благородный,
Радости гордый огонь зажгла в глазах у героя.
Так слоновую кость украшает искусство, и ярче
Мрамор иль серебро в золотой блистают оправе.
Взорам нежданно представ, к собранью всему и к царице
595 Так обращается он: "Троянец Эней перед вами,
Тот, кого ищете вы, из Ливийского моря спасенный.
Ты, Дидона, одна несказанными бедами Трои
Тронута, нас, беглецов, уцелевших от сечи данайской,
Нас, лишенных всего, испытавших в морях и на суше
600 Столько тяжких трудов, принимаешь в дом свой и в город.
Сил нам не хватит теперь воздать тебе благодарность, —
Всем, сколько в мире их есть, не сделать этого тевкрам.
Если всевышние чтят благочестье и есть справедливость
Здесь, на земле, – то мысль, что ты поступила как должно,
605 Будет наградой тебе. Неужели тебя породивший
Век не счастлив? Ужель не достойны родители славы?
Реки доколе бегут к морям, доколе по склонам
Горным тени скользят и сверкают в небе светила, —
Имя дотоле твое пребудет в хвале и почете,
610 Земли какие бы нас ни призвали". Промолвив, Сергеста
Обнял он левой рукой, а правой – Илионея,
Храброго после привлек Гиаса с храбрым Клоантом.
Гостя увидев едва, в изумленье застыла Дидона,
Тронута страшной судьбой, и ему она так отвечала:
615 "Что за жребий, скажи, через столько опасностей гонит,
Сын богини, тебя? К берегам этим диким какая
Сила тебя занесла? Ты – Эней, Анхиз – твой родитель,
В крае Фригийском, вблизи Симоента, рожден ты Венерой.
Помню доныне, как Тевкр[73] в Сидон явился однажды:
620 Изгнан из края отцов, стремился он новое царство
С помощью Бела[74] добыть; а Бел, мой отец, плодородный
Кипр тогда разорил и под властью держал, победитель.
С этого времени мне известны бедствия Трои,
Ведомо имя твое и царей имена пеласгийских.[75]
625 Тевкрам хоть был он врагом, но о них с похвалой отозвался
И утверждал, что рожден от корня старинного тевкров.[76]
Что ж, поспешите, мужи, и под кров мой войдите скорее!
Бедствий таких же сама я изведала много: повсюду
Нас Фортуна гнала и лишь здесь осесть разрешила.
630 Горе я знаю – оно помогать меня учит несчастным".
Вымолвив это, она увела Энея в палаты
Царские; в храме богам назначив почетные жертвы,
К берегу двадцать быков отправляет царица троянцам,
Сотню огромных свиней со щетиной жесткой и сотню
635 Жирных ягнят и овец; и с ними веселого бога
Дар посылает она.
Дом изнутри между тем убирают с роскошью царской;
Пир в покоях дворца готовят; ковры расстилают:
Тканы искусно они и украшены пурпуром гордым.
640 Стол отягчен серебром, на золоте кубков чеканных
Выбиты длинной чредой деянья славные предков
Подвиги многих мужей от начала древнего рода.
Тотчас Эней (ведь в сердце отца не знает покоя
К сыну любовь) проворного тут посылает Ахата,
645 Чтобы Аскания он известил и привел его в город:
Полон родитель всегда об Аскании милом заботы.
Также велит он дары принести, что из гибнущей Трои
Им спасти удалось: от шитья золотого тяжелый
Плащ и шафранный покров с узором из листьев аканта, —
650 В дар получила его спартанка Елена от Леды,
Но, из Микен устремляясь в Пергам к беззаконному браку,
Дивный убор увезла. И еще принести приказал он
Жезл, что в прежние дни всегда Илиона носила,
Старшая дочь Приама-царя, и с ним ожерелье
655 Из жемчугов, и венец золотой, сверкавший камнями.
Быстро двинулся в путь Ахат, к кораблям поспешая.
Замысел новый меж тем питает в душе Киферея,
Новый готовит обман: чтоб к Дидоне, плененной дарами,
Вместо Юла пришел Купидон, изменивший обличье,
660 Сердце безумьем зажег и разлил в крови ее пламя,
Ибо Венеру страшит двоедушье тирийцев двуличных,[77]
Гнев Юноны гнетет всю ночь богиню тревогой.
С речью такою она обратилась к крылатому сыну:
"Сын мой, ты – моя мощь, лишь в тебе моя власть и величье,
665 Сын, ты Юпитера стрел не боишься, сразивших Тифона,
Я прибегаю с мольбой к твоей божественной силе!
Знаешь ты: брат твой Эней, гонимый злобой Юноны,
Долго по глади морской и по всем побережьям блуждает.
Сам ты об этом скорбел со мною скорбью единой.
670 Ныне Дидона его задержать стремится словами
Льстивыми. Я же боюсь Юнонина гостеприимства:
Чем обернется оно? Ужель она случай упустит?
Вот и задумала я, упредив ее козни, царице
Пламенем сердце зажечь, чтоб никто не мог из всевышних
675 Чувства ее изменить, чтоб, как я, любила Энея.
Выслушай замысел мой, как все это можно устроить:
Царственный мальчик сейчас (о нем всех больше пекусь я),
Вызванный милым отцом, собирается в город сидонский.
Дар он несет, что спасен был из волн и пламени Трои.
680 Мальчика я, усыпив, умчу на высоты Киферы
Или укрою в своем идалийском священном приюте,
Чтобы моих он козней не знал и не мог помешать им.
Ты на одну только ночь свой облик изменишь обманно;
Мальчик сам, ты прими привычный мальчика образ,
685 Чтобы, лишь только тебя на колени посадит Дидона,
Здесь же, на царском пиру, среди возлияний Лиэя[78],
Только обнимет тебя, поцелуй тебе сладкий подарит, —
Тайное пламя вдохнуть в нее, отравив ее тайно".
Матери милой словам повинуется бог, и снимает
690 Крылья, и радостно в путь выступает Юла походкой.
Внука Венера меж тем погружает в сладкую дрему
И на руках уносит его в Идалийские рощи,[79]
Где меж высоких дерев, овеваемый запахом сладким,
Спит он в душистой тени прекрасных цветов майорана.
695 Весело шел Купидон к тирийцам вслед за Ахатом,
Царские нес им дары, повинуясь матери слову.
Прибыли оба, когда на завешенном гордою тканью
Ложе своем золотом возлегла посредине царица.
Рядом родитель Эней, троянские юноши рядом,
700 Все за столом возлегли на пурпурных пышных покровах.
Слуги воду для рук и корзины с дарами Цереры
Подали; следом несут полотенца со стриженой шерстью.
В доме рабынь пятьдесят чередою длинной носили
Разные яства гостям, благовонья курили пенатам,
705 Сто рабынь и столько же слуг, им возрастом равных,
Ставили блюда на стол, подавали емкие чаши.
Много тирийцев в тот день веселый чертог посетило.
Всем царица велит на ложа возлечь расписные,
Все дивятся дарам Энея, дивятся на Юла,
710 Речи притворной его и лицу цветущему бога,
Смотрят на плащ, и покров с узором из листьев аканта.
Пристальней всех остальных финикиянка бедная смотрит,
Не наглядится никак, обреченная будущей муке:
Сердце ее распалили дары и мальчик прекрасный.
715 Он же, за шею обняв Энея, краткое время
Побыл с мнимым отцом, чтоб любовь его только насытить,
После к царице пошел. А та глядит неотрывно,
Льнет всей грудью к нему, и ласкает его, и не знает,
Бедная, что у нее на коленях бог всемогущий.
720 Он же, наказ не забыв, начинает память о муже
В ней понемногу стирать, чтобы к новой любви обратились
Праздная дума ее и любить отвыкшее сердце.
Кончили все пировать; убирают столы челядинцы,
Емкий приносят кратер, до краев наполняются кубки.
725 Шум по чертогам течет, и возгласы в воздухе реют;
Ярко лампады горят, с потолков золоченых свисая,
Пламенем мрак одолев, покой озаряют обширный.
Тут велела подать золотую чашу царица,
Множеством ценных камней отягченную, – Бела наследье,
730 Чистым вином налила, – и молчанье вокруг воцарилось.
"Ты даровал чужеземным гостям права, о Юпитер!
Сделай же так, чтобы радость принес и тирийцам и тевкрам
Нынешний день. Пусть память о нем сохранят и потомки!
О Юнона и Вакх, податель веселья, пребудьте
735 С нами! Вы же наш пир благосклонно почтите, тирийцы!"
Молвила так и, на стол пролив почетную влагу,
Первой коснулась она губами чаши священной,
Битию в руки ее отдала и пить пригласила.
Пенную чашу сполна осушил он до дна золотого;
740 Прочие гости – за ним. Золоченую взявши кифару,
Тут Иопад заиграл, Атлантом великим обучен.[80]
Пел о блужданьях луны, о трудных подвигах солнца,
Люди откуда взялись и животные, дождь и светила,
Влажных созвездье Гиад[81], Арктур и двойные Трионы,
745 Зимнее солнце спешит отчего в Океан окунуться,
Летняя ночь отчего спуститься медлит на землю.
Плеском ладоней его наградили тирийцы и тевкры.
Так, возлежа меж гостей и ночь коротая в беседах,
Долго впивала любовь несчастная Тира царица.
750 Все о Приаме она и о Гекторе все расспросила,
То пытала, в каких Мемнон явился доспехах,
То каков был Ахилл, то о страшных конях Диомеда.
"Но расскажи нам, мой гость, по порядку о кознях данайцев,
Бедах сограждан твоих и о ваших долгих скитаньях, —
755 Молвит Энею она, – ибо вот уж лето седьмое
Носит всюду тебя по волнам морским и по суше".
