100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks

На главную

Ганс Христиан Андерсен «Сказки»

Ганс Христиан Андерсен Сказки

   ГАДКИЙ УТЕНОК

   Хорошо было за городом! Стояло лето. Золотилась рожь,  зеленел  овес, сено было сметано в стога; по зеленому лугу расхаживал длинноногий  аист и болтал по-египетски - этому языку он выучился у матери.  За  полями  и лугами тянулись большие леса, а в лесах были глубокие озера. Да,  хорошо было за городом!

   Прямо на солнышке лежала старая усадьба, окруженная глубокими канавами с водой; от стен дома до самой воды рос лопух, да такой большой,  что маленькие ребятишки могли стоять под самыми крупными  листьями  во  весь рост. В чаще лопуха было глухо и дико, как в самом густом  лесу,  и  вот там-то сидела на яйцах утка. Она должна была выводить утят, и ей это порядком надоело, потому что сидела она уже давно и ее  редко  навещали  другим уткам больше нравилось плавать по канавам, чем сидеть  в  лопухах да крякать с нею.

   Наконец яичные скорлупки затрещали.

   - Пип! Пип! - запищало внутри.

   Все яичные желтки ожили и высунули головки.

   - Кряк! Кряк! - сказала утка.

   Утята быстро выкарабкались из скорлупы и стали озираться  кругом  под зелеными листьями лопуха; мать не мешала им - зеленый цвет  полезен  для глаз.

   - Ах, как велик мир! - сказали утята.

   Еще бы! Тут было куда просторнее, чем в скорлупе.

   - Уж не думаете ли вы, что тут и весь мир? - сказала  мать.  -  Какое там! Он тянется далеко-далеко, туда, за сад, в поле, но там я отроду  не бывала!.. Ну что, все вы тут? - И она встала. - Ах нет,  не  все.  Самое большое яйцо целехонько! Да когда же этому будет конец! Я  скоро  совсем потеряю терпение.

   И она уселась опять.

   - Ну, как дела? - спросила старая утка, которая пришла ее навестить.

   - Да вот с одним яйцом никак не управлюсь, - сказала молодая утка.  Все не лопается. Зато посмотри-ка на малюток! Просто прелесть! Все,  как один, - в отца.

   - А ну-ка покажи мне яйцо, которое не лопается, - сказала старая  утка. - Наверняка это индюшечье яйцо. Вот точно так же и меня однажды провели. Ну и было же мне с этими индюшатами хлопот, скажу я тебе! Никак не могла заманить их в воду. Уж я и крякала, и толкала  -  не  идут,  да  и только! Ну-ка, покажи яйцо. Так и есть! Индюшечье! Брось его  да  ступай учи деток плавать!

   - Посижу уж еще! - сказала молодая утка. - Столько сидела, что  можно и еще посидеть.

   - Как угодно! - сказала старая утка и ушла.

   Наконец лопнуло и большое яйцо.

   - Пип! Пип! - пропищал птенец и вывалился из яйца.

   Но какой же он был большой и гадкий!

   Утка оглядела его.

   - Ужасно велик! - сказала она. - И совсем не похож на  остальных!  Уж не индюшонок ли это, в самом деле? Ну да в воде-то он у  меня  побывает, силой да загоню!

   На другой день погода стояла чудесная, зеленый лопух был залит  солнцем. Утка со всею своею семьей отправилась к канаве.  Бултых!  -  и  она очутилась в воде.

   - Кряк! Кряк! - позвала она, и утята один за другим  тоже  побултыхались в воду. Сначала вода покрыла их с головой, но они сейчас же  вынырнули и отлично поплыли вперед. Лапки у них так и работали, и даже некрасивый серый утенок не отставал от других.

   - Какой же это индюшонок? - сказала утка. -  Вон  как  славно  гребет лапками! И как прямо держится! Нет, мой он, мой родненький... Да он вовсе и не дурен, как посмотришь на него  хорошенько.  Ну,  живо,  живо  за мной! Сейчас я введу вас в общество, представлю вас  на  птичьем  дворе. Только держитесь ко мне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас, да берегитесь кошек!

   Скоро добрались и до птичьего двора. Батюшки! Что тут был за шум! Два утиных семейства дрались из-за одной головки угря, а кончилось тем,  что головка досталась кошке.

   - Вот видите, как бывает на свете! - сказала утка и облизнула язычком клюв - она и сама была не прочь отведать угриной головки. - Ну-ну, шевелите лапками! - сказала она утятам. - Крякните  и  поклонитесь  вон  той старой утке! Она здесь знатнее всех. Она испанской породы и потому такая жирная. Видите, у нее на лапке красный лоскут. Как красиво!  Это  высшее отличие, какого только может удостоиться утка. Это значит, что ее не хотят потерять, - по этому лоскуту ее узнают и люди и животные. Ну,  живо! Да не держите лапки вовнутрь! Благовоспитанный утенок  должен  выворачивать лапки наружу, как отец и мать. Вот так! Смотрите! Теперь  наклоните голову и скажите: "Кряк!"

   Так они и сделали. Но другие утки оглядели их и сказали громко:

   - Ну вот, еще целая орава! Как будто нас мало было? А  один-то  какой безобразный! Уж его-то мы не потерпим!

   И сейчас же одна утка подлетела и клюнула его в затылок.

   - Оставьте его! - сказала утка-мать. - Ведь он вам ничего не сделал!

   - Положим, но он такой большой и странный! - ответила чужая  утка.  Ему надо задать хорошенько.

   - Славные у тебя детки! - сказала старая утка с красным  лоскутом  на лапе. - Все славные, вот только один... Этот не удался!  Хорошо  бы  его переделать!

   - Это никак невозможно, ваша милость! - ответила уткамать. - Он  некрасив, но у него доброе сердце. А плавает он не хуже, смею даже  сказать - лучше других. Я думаю, со временем он выровняется и  станет  поменьше. Он слишком долго пролежал в яйце, оттого и не совсем удался. - И она почесала у него в затылке и огладила перышки. - К тому же он  селезень,  а селезню красота не так уж нужна. Я думаю, он окрепнет и пробьет себе дорогу.

   - Остальные утята очень, очень милы! - сказала  старая  утка.  -  Ну, будьте как дома, а найдете угриную головку, можете принести ее мне.

   Вот утята и устроились как дома. Только бедного утенка, который вылупился позже всех и был такой безобразный, клевали,  толкали  и  дразнили решительно все - и утки и куры.

   - Больно велик! - говорили они.

   А индейский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя императором, надулся и, словно корабль на всех парусах,  подлетел к утенку, поглядел на него и сердито залопотал;  гребешок  у  него так и налился кровью.

   Бедный утенок просто не знал, что ему делать, куда деваться.  И  надо же ему было уродиться таким безобразным, что весь  птичий  двор  смеется над ним!..

   Так прошел первый день, а потом пошло еще  хуже.  Все  гнали  бедного утенка, даже братья и сестры сердито говорили ему: "Хоть бы кошка утащила тебя, несносный урод!" А мать прибавляла: "Глаза бы на тебя не глядели!" Утки щипали его, куры клевали, а  девушка,  которая  давала  птицам корм, толкала ногою.

   Не выдержал утенок, перебежал двор  -  и  через  изгородь!  Маленькие птички испуганно вспорхнули из кустов.

   "Это оттого, что я такой безобразный!" - подумал утенок, закрыл глаза и пустился дальше. Бежал-бежал, пока не очутился в болоте, где жили  дикие утки. Усталый и печальный, пролежал он тут всю ночь.

   Утром дикие утки поднялись из гнезд и увидали нового товарища.

   - Это что за птица? - спросили они.

   Утенок вертелся и кланялся во все стороны, как умел.

   - Ну и страшилище ты! - сказали дикие утки. - Впрочем, нам все равно, только не думай породниться с нами.

   Бедняжка! Где уж ему было думать об этом! Только бы позволили ему посидеть в камышах да попито болотной водицы.

   Два дня провел он в болоте. На третий день явились два диких  гусака. Они лишь недавно вылупились из яиц и поэтому очень важничали.

   - Слушай, дружище! - сказали они. - Ты такой урод, что,  право,  нравишься нам! Хочешь летать с нами и быть вольной птицей? Здесь поблизости есть другое болото, там живут хорошенькие дикие гуси-барышни. Они  умеют говорить: "Га-га-га!" Ты такой урод, что, чего доброго, будешь  иметь  у них успех.

   Пиф! Паф! - раздалось вдруг над болотом, и оба гусака замертво  упали в камыши; вода обагрилась их кровью. Пиф! Паф! - раздалось опять,  и  из камышей поднялась целая стая диких гусей. Пошла пальба. Охотники окружили болото со всех сторон; некоторые засели даже в нависших  над  болотом ветвях деревьев. Голубой дым облаками окутывал деревья и стлался над водой. По болоту бегали охотничьи собаки - шлеп! шлеп!  Камыш  и  тростник так и качались из стороны в сторону. Бедный утенок был ни жив  ни  мертв от страха. Он хотел было спрятать голову под крыло, как вдруг прямо  перед ним очутилась охотничья собака с высунутым языком и сверкающими злыми глазами. Она сунулась пастью к утенку, оскалила острые зубы и - шлеп! Шлеп! - побежала дальше.

   "Не тронула, - подумал утенок и перевел дух. - Уж видно, такой я  безобразный, что даже собаке противно укусить меня!"

   И он притаился в камышах. Над головою его то и дело  свистела  дробь,  раздавались выстрелы.

   Пальба стихла только к вечеру, но утенок  долго  еще  боялся  пошевелиться. Лишь через несколько часов он осмелился встать, огляделся и пустился бежать дальше по полям и лугам. Дул такой сильный ветер, что  утенок еле-еле мог двигаться.

   К ночи добежал он до бедной избушки. Избушка до того  обветшала,  что  готова была упасть, да не знала, на какой бок, потому и держалась. Ветер  так и подхватывал утенка - приходилось упираться в землю хвостом. А  ветер все крепчал. Тут утенок заметил, что дверь избушки соскочила с одной  петли и висит так криво, что можно свободно проскользнуть через  щель  в  избушку. Так он и сделал.

   В избушке жила старуха с котом и курицей. Кота она звала сыночком; он  умел выгибать спину, мурлыкать и даже пускать искры, если погладить  его  против шерсти. У курицы были маленькие, коротенькие ножки, потому  ее  и  прозвали Коротконожкой; она прилежно несла яйца, и старушка  любила  ее,  как дочку.

   Утром чужого утенка заметили. Кот замурлыкал, курица заклохтала.

   - Что там? - спросила старушка, осмотрелась кругом и заметила утенка,  но по слепоте приняла его за жирную утку, которая отбилась от дому.

   - Вот так находка! - сказала старушка. - Теперь у меня  будут  утиные  яйца, если только это не селезень. Ну, да увидим, испытаем!

   И утенка приняли на испытание. Но прошло недели три, а яиц все не было. Настоящим хозяином в доме был кот, а хозяйкой - курица, и оба всегда  говорили: "Мы и весь свет!"

   Они считали самих себя половиной всего света, и притом лучшей половиной. Правда, утенок полагал, что можно быть на этот счет и другого  мнения. Но курица этого не потерпела.

   - Умеешь ты нести яйца? - спросила она утенка.

   - Нет.

   - Так и держи язык на привязи!

   А кот спросил:

   - Умеешь ты выгибать спину, мурлыкать и пускать искры?

   - Нет.

   - Так и не суйся со своим мнением, когда говорят умные люди!

   И утенок сидел в углу нахохлившись.

   Вдруг вспомнились ему свежий воздух и  солнышко,  страшно  захотелось  поплавать. Он не выдержал и сказал об этом курице.

   - Да что с тобой? - спросила она. - Бездельничаешь, вот тебе блажь  в  голову и лезет! Неси-ка яйца или мурлычь, дурь-то и пройдет!

   - Ах, плавать так приятно! - сказал утенок. - Такое удовольствие  нырять вниз головой в самую глубь!

   - Вот так удовольствие! - сказала курица. - Ты совсем  c  ума  сошел!  Спроси у кота - он умнее всех, кого я знаю, - нравится ли ему плавать  и  нырять. О себе самой я уж и не говорю! Спроси, наконец, у нашей старушки  госпожи, умнее ее никого нет на свете! По-твоему, и ей  хочется  плавать  или нырять?

   - Вы меня не понимаете, - сказал утенок.

   - Если уж мы не понимаем, так кто тебя и поймет!  Ты  что  ж,  хочешь  быть умнее кота и хозяйки, не говоря уже обо мне? Не дури, а будь благодарен за все, что для тебя сделали! Тебя приютили, пригрели, ты попал  в  такое общество, в котором можешь кое-чему научиться. Но ты пустая  голова, и разговаривать-то с тобой не стоит. Уж поверь  мне!  Я  желаю  тебе  добра, потому и браню тебя. Так всегда узнаются истинные друзья. Старайся же нести яйца или научись мурлыкать да пускать искры!

   - Я думаю, мне лучше уйти отсюда куда глаза глядят, - сказал утенок.

   - Ну и ступай себе! - отвечала курица.

   И утенок ушел. Он плавал и нырял, но все животные попрежнему презирали его за безобразие.

   Настала осень. Листья на деревьях пожелтели и побурели; ветер подхватывал и кружил их по воздуху. Стало очень холодно. Тяжелые  тучи  сыпали  на землю то град, то снег, а на изгороди сидел ворон и каркал от  холода  во все горло. Брр! Замерзнешь при одной мысли о таком холоде! Плохо приходилось бедному утенку.

   Раз; под вечер, когда солнышко еще сияло на небе, из кустов поднялась  целая стая прекрасных больших птиц, утенок никогда еще  не  видал  таких  красивых: все белые как снег, с длинными, гибкими шеями.

   Это были лебеди. Издав странный крик,  они  всплеснули  великолепными  большими крыльями и полетели с холодных лугов в теплые  края,  за  синее  море. Высоко-высоко поднялись лебеди, а бедного утенка охватила непонятная тревога. Волчком завертелся он в воде, вытянул шею и тоже  закричал,  да так громко и странно, что сам испугался. Ах, он не мог оторвать  глаз  от этих прекрасных счастливых птиц, а когда они совсем скрылись из виду,  нырнул на самое дно, вынырнул и был словно не в себе.  Не  знал  утенок,  как зовут этих птиц, куда они летят, но полюбил их, как не любил до  сих  пор никого на свете. Красоте их он не завидовал; ему и в голову не  приходило, что он может быть таким же красивым, как они.

   Он был бы рад-радехонек, если б хоть утки не отталкивали его от себя.  Бедный гадкий утенок!

   Зима настала холодная-прехолодная. Утенку приходилось плавать без отдыха, чтобы не дать воде замерзнуть совсем, но с каждой ночью полынья, в  которой он плавал, становилась все меньше и меньше.  Морозило  так,  что  даже лед потрескивал. Без устали работал лапками утенок,  но  под  конец  совсем выбился из сил, замер и весь обмерз.

   Рано утром проходил мимо крестьянин. Он  увидал  утенка,  разбил  лед  своими деревянными башмаками и отнес полумертвую  птицу  домой  к  жене.  Утенка отогрели.

   Но вот дети вздумали поиграть с ним, а ему показалось, что они  хотят  обидеть его. Шарахнулся от страха утенок и угодил прямо в подойник с молоком. Молоко расплескалось. Хозяйка вскрикнула и  взмахнула  руками,  а  утенок между тем влетел в кадку с маслом, а оттуда - в бочонок с  мукой.  Батюшки, на что он стал похож! Хозяйка  кричала  и  гонялась  за  ним  с  угольными щипцами, дети бегали, сшибая друг друга с ног, хохотали и визжали. Хорошо еще, дверь была открыта, - утенок выскочил, кинулся в  кусты, прямо на свежевыпавший снег,  и  долго-долго  лежал  там  почти  без  чувств.

   Было бы слишком печально описывать все беды и несчастья утенка за эту  суровую зиму. Когда же солнышко опять пригрело землю своими теплыми  лучами, он лежал в болоте, в камышах. Запели жаворонки. Пришла весна!

   Утенок взмахнул крыльями и полетел. Теперь в крыльях его гудел ветер,  и они были куда крепче прежнего. Не успел он опомниться, как очутился  в  большом саду. Яблони стояли в цвету; душистая сирень склоняла свои длинные зеленые ветви над извилистым каналом. Ах, как тут было  хорошо,  как  пахло весною!

   И вдруг из чащи тростника выплыли три чудных белых лебедя. Они  плыли  так легко и плавно, точно скользили по  воде.  Утенок  узнал  прекрасных  птиц, и его охватила какая-то непонятная грусть.

   - Полечу-ка к ним, к этим величавым птицам.  Они,  наверное,  заклюют  меня насмерть за то, что я, такой безобразный, осмелился приблизиться  к  ним. Но пусть! Лучше погибнуть от их ударов, чем сносить  щипки  уток  и  кур, пинки птичницы да терпеть холод и голод зимою!

   И он опустился на воду и поплыл навстречу прекрасным  лебедям,  которые, завидя его, тоже поплыли к нему.

   - Убейте меня! - сказал бедняжка и низко опустил голову, ожидая смерти, но что же увидел он в чистой, как зеркало,  воде?  Свое  собственное  отражение. Но он был уже не гадким темно-серым утенком, а лебедем.

   Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца!

   Теперь он был рад, что перенес столько горя и бед,  -  он  мог  лучше  оценить свое счастье и окружавшее его великолепие. А большие лебеди плавали вокруг и гладили его клювами.

   В сад прибежали маленькие дети. Они  стали  бросать  лебедям  хлебные  крошки и зерна, а самый младший закричал:

   - Новый прилетел!

   И все остальные подхватили:

   - Новый, новый!

   Дети хлопали в ладоши и плясали от радости, а потом побежали за отцом  и матерью и опять стали бросать в воду крошки хлеба и пирожного. Все говорили:

   - Новый лебедь лучше всех! Он такой красивый и молодой!

   И старые лебеди склонили перед ним голову.

   А он совсем смутился и спрятал голову под крыло, сам не  зная  зачем.  Он был очень счастлив, но нисколько не возгордился -  доброе  сердце  не  знает гордости; ему вспоминалось то время, когда все смеялись над ним  и  гнали его. А теперь все говорят, что он самый прекрасный среди  прекрасных птиц. Сирень склоняла к нему в воду свои  душистые  ветви,  солнышко  светило так тепло, так ярко... И вот крылья его зашумели,  стройная  шея  выпрямилась, а из груди вырвался ликующий крик:

   - Нет, о таком счастье я и не мечтал, когда был еще гадким утенком!

 

 

Страница 1>>>
Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика