Серебряное копытце
Жил
в нашем заводе старик один, по прозвищу Кокованя. Семьи у Коковани
не осталось, он и придумал взять в дети сиротку. Спросил
у соседей, – не знают ли кого, а соседи и говорят:
– Недавно
на Глинке осиротела семья Григория Потопаева. Старших-то девчонок
приказчик велел в барскую рукодельню взять, а одну девчоночку по
шестому году никому не надо. Вот ты и возьми ее.
– Несподручно
мне с девчонкой-то. Парнишечко бы лучше. Обучил бы его своему делу, пособника
бы ростить стал. А с девчонкой как? Чему я ее учить-то
стану?
Потом
подумал-подумал и говорит:
– Знавал
я Григорья да и жену его тоже. Оба веселые да ловкие были.
Если девчоночка по родителям пойдет, не тоскливо с ней в избе
будет. Возьму ее.
Только
пойдет ли? Соседи объясняют:
– Плохое
житье у нее. Приказчик избу Григорьеву отдал какому-то горюну и велел
за это сиротку кормить, пока не подрастет. А у того своя
семья больше десятка. Сами не досыта едят. Вот хозяйка и взъедается
на сиротку, попрекает ее куском-то. Та хоть маленькая,
а понимает. Обидно ей. Как не пойдет от такого житья!
Да и уговоришь, поди-ка.
– И то правда, –
отвечает Кокованя, – уговорю как-нибудь.
В
праздничный день и пришел он к тем людям, у кого сиротка
жила. Видит, полна изба народу, больших и маленьких. На голбчике,
у печки, девчоночка сидит, а рядом с ней кошка бурая. Девчоночка
маленькая, и кошка маленькая и до того худая да ободранная,
что редко кто такую в избу пустит. Девчоночка эту кошку гладит, а она
до того звонко мурлычет, что по всей избе слышно. Поглядел Кокованя
на девчоночку и спрашивает:
– Это
у вас григорьева-то подаренка?
Хозяйка
отвечает:
– Она
самая. Мало одной-то, так еще кошку драную где-то подобрала. Отогнать
не можем. Всех моих ребят перецарапала, да еще корми ее!
Кокованя
и говорит:
– Неласковые,
видно, твои ребята. У ней вон мурлычет.
Потом
и спрашивает у сиротки:
– Ну,
как, подаренушка, пойдешь ко мне жить?
Девчоночка
удивилась:
– Ты,
дедо, как узнал, что меня Даренкой зовут?
– Да так, –
отвечает, – само вышло. Не думал, не гадал, нечаянно попал.
– Ты хоть
кто? – спрашивает девчоночка.
– Я, –
говорит, – вроде охотника. Летом пески промываю, золото добываю,
а зимой по лесам за козлом бегаю да все увидеть не могу.
– Застрелишь
его?
– Нет, –
отвечает Кокованя. – Простых козлов стреляю, а этого не стану. Мне
посмотреть охота, в котором месте он правой передней ножкой топнет.
– Тебе
на что это?
– А вот
пойдешь ко мне жить, так все и расскажу, – ответил Кокованя.
Девчоночке
любопытно стало про козла-то узнать. И то видит – старик веселый
да ласковый. Она и говорит:
– Пойду.
Только ты эту кошку Муренку тоже возьми. Гляди, какая хорошая.
– Про
это, – отвечает Кокованя, – что и говорить. Такую звонкую кошку
не взять – дураком остаться. Вместо балалайки она у нас
в избе будет.
Хозяйка
слышит их разговор. Рада-радехонька, что Кокованя сиротку к себе
зовет. Стала скорей Даренкины пожитки собирать. Боится, как бы старик
не передумал.
Кошка
будто тоже понимает весь разговор. Трется у ног-то да мурлычет:
– Пр-равильно
придумал. Пр-равильно.
Вот
и повел Кокованя сиротку к себе жить. Сам большой да бородатый,
а она махонькая и носишко пуговкой. Идут по улице, и кошчонка
ободранная за ними попрыгивает.
Так
и стали жить вместе дед Кокованя, сиротка Даренка да кошка Муренка.
Жили-поживали,
добра много не наживали, а на житье не плакались,
и у всякого дело было. Кокованя с утра на работу уходил.
Даречка в избе прибирала, похлебку да кашу варила, а кошка
Муренка на охоту ходила – мышей ловила. К вечеру соберутся,
и весело им.
Старик
был мастер сказки сказывать, Даренка любила те сказки слушать,
а кошка Муренка лежит да мурлычет:
– Пр-равильно
говорит. Пр-равильно.
Только
после всякой сказки Даренка напомнит:
– Дедо,
про козла-то скажи. Какой он?
Кокованя
отговаривался сперва, потом и рассказал:
– Тот
козел особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце.
В каком месте топнет этим копытцем – там и появится дорогой
камень. Раз топнет – один камень, два топнет – два камня, а где
ножкой бить станет – там груда дорогих камней.
Сказал
это, да и не рад стал. С той поры у Дарении только
и разговору, что об этом козле.
– Дедо,
а он большой?
Рассказал
ей Кокованя, что ростом козел не выше стола, ножки тоненькие, головка
легонькая. А Даренка опять спрашивает:
– Дедо,
а рожки у него есть?
– Рожки-то, –
отвечает, – у него отменные. У простых козлов на две
веточки, а у него на пять веток.
– Дедо,
а он кого ест?
– Никого, –
отвечает, – не ест. Травой да листом кормится. Ну, сено тоже
зимой в стожках подъедает.
– Дедо,
а шерстка у него какая?
– Летом, –
отвечает, – буренькая, как вот у Муренки нашей, а зимой
серенькая.
– Дедо,
а он душной?
Кокованя
даже рассердился:
– Какой
же душной! Это домашние козлы такие бывают, а лесной козел, он лесом
и пахнет.
Стал
осенью Кокованя в лес собираться. Надо было ему поглядеть, в которой
стороне козлов больше пасется. Даренка и давай проситься:
– Возьми
меня, дедо, с собой. Может, я хоть сдалека того козлика увижу.
Кокованя и объясняет ей:
– Сдалека-то
его не разглядишь. У всех козлов осенью рожки есть.
Не разберешь, сколько на них веток. Зимой вот – дело другое.
Простые козлы безрогие ходят, а этот, Серебряное копытце, всегда
с рожками, хоть летом, хоть зимой. Тогда его сдалека признать можно.
Этим
и отговорился. Осталась Даренка дома, а Кокованя в лес ушел.
Дней через пять воротился Кокованя домой, рассказывает Даренке:
– Ныне
в Полдневской стороне много козлов пасется. Туда и пойду зимой.
– А
как же, – спрашивает Даренка, – зимой-то в лесу ночевать
станешь?
– Там, –
отвечает, – у меня зимний балаган у покосных ложков поставлен.
Хороший балаган, с очагом, с окошечком. Хорошо там.
Даренка
опять спрашивает:
– Серебряное
копытце в той же стороне пасется?
– Кто
его знает. Может, и он там. Даренка тут и давай проситься:
– Возьми
меня, дедо, с собой. Я в балагане сидеть буду. Может, Серебряное
копытце близко подойдет, – я и погляжу.
Старик
сперва руками замахал:
– Что
ты! Что ты! Статочное ли дело зимой по лесу маленькой девчонке ходить!
На лыжах ведь надо, а ты не умеешь. Угрузнешь
в снегу-то. Как я с тобой буду? Замерзнешь еще!
Только
Даренка никак не отстает:
– Возьми,
дедо! На лыжах-то я маленько умею.
Кокованя
отговаривал-отговаривал, потом и подумал про себя:
«Сводить
разве? Раз побывает, в другой не запросится».
Вот
он и говорит:
– Ладно,
возьму. Только, чур, в лесу не реветь и домой до времени
не проситься.
Как зима
в полную силу вошла, стали они в лес собираться. Уложил Кокованя
на ручные санки сухарей два мешка, припас охотничий и другое, что ему
надо. Даренка тоже узелок себе навязала. Лоскуточков взяла кукле платье шить,
ниток клубок, иголку да еще веревку.
«Нельзя
ли, – думает, – этой веревкой Серебряное копытце поймать?»
Жаль
Даренке кошку свою оставлять, да что поделаешь. Гладит кошку-то
на прощанье, разговаривает с ней:
– Мы,
Муренка, с дедом в лес пойдем, а ты дома сиди, мышей лови.
Как увидим Серебряное копытце, так и воротимся. Я тебе тогда все
расскажу.
Кошка
лукаво посматривает, а сама мурлычет:
– Пр-равильно
придумала. Пр-равильно.
Пошли
Кокованя с Даренкой. Все соседи дивуются:
– Из ума
выжился старик! Такую маленькую девчонку в лес зимой повел!
Как
стали Кокованя с Даренкой из заводу выходить, слышат – собачонки
что-то сильно забеспокоились. Такой лай да визг подняли, будто зверя
на улицах увидали. Оглянулись, – а это Муренка серединой улицы
бежит, от собак отбивается. Муренка к той поре поправилась. Большая
да здоровая стала. Собачонки к ней и подступиться не смеют.
Хотела
Даренка кошку поймать да домой унести, только где тебе! Добежала Муренка
до лесу, да и на сосну. Пойди поймай!
Покричала
Даренка, не могла кошку приманить. Что делать? Пошли дальше. Глядят, –
Муренка стороной бежит. Так и до балагана добралась. Вот и стало
их в балагане трое.
Даренка
хвалится:
– Веселее
так-то.
Кокованя
поддакивает:
– Известно,
веселее.
А кошка
Муренка свернулась клубочком у печки в звонко мурлычет:
– Пр-равильно
говоришь. Пр-равильно.
Козлов
в ту зиму много было. Это простых-то. Кокованя каждый день
то одного, то двух к балагану притаскивал. Шкурок у них
накопилось, козлиного мяса насолили – на ручных санках
не увезти. Надо бы в завод за лошадью сходить, да как
Даренку с кошкой в лесу оставить! А Даренка попривыкла
в лесу-то. Сама говорит старику:
– Дедо,
сходил бы ты в завод за лошадью. Надо ведь солонину домой
перевезти.
Кокованя
даже удивился:
– Какая
ты у меня разумница, Дарья Григорьевна. Как большая рассудила. Только
забоишься, поди, одна-то.
– Чего, –
отвечает, – бояться. Балаган у нас крепкий, волкам не добиться.
И Муренка со мной. Не забоюсь. А ты поскорее ворочайся
все-таки!
Ушел
Кокованя. Осталась Даренка с Муренкой. Днем-то привычно было без Коковани
сидеть, пока он козлов выслеживал… Как темнеть стало, запобаивалась.
Только глядит – Муренка лежит спокойнехонько. Даренка и повеселела.
Села к окошечку, смотрит в сторону покосных ложков и видит –
по лесу какой-то комочек катится. Как ближе подкатился, разглядела, – это
козел бежит. Ножки тоненькие, головка легонькая, а на рожках по пяти
веточек.
Выбежала
Даренка поглядеть, а никого нет. Воротилась, да и говорит:
– Видно,
задремала я. Мне и показалось.
Муренка
мурлычет:
– Пр-равильно
говоришь. Пр-равильно.
Легла
Даренка рядом с кошкой, да и уснула до утра. Другой день
прошел. Не воротился Кокованя. Скучненько стало Даренке,
а не плачет. Гладит Муренку да приговаривает:
– Не скучай,
Муренушка! Завтра дедо непременно придет.
Муренка
свою песенку поет:
– Пр-равильно
говоришь. Пр-равильно.
Посидела
опять Даренушка у окошка, полюбовалась на звезды. Хотела спать
ложиться, вдруг по стенке топоток прошел. Испугалась Даренка, а топоток по
другой стене, потом по той, где окошечко, потом где дверка, а там
и сверху запостукивало. Не громко, будто кто легонький
да быстрый ходит. Даренка и думает:
«Не
козел ли тот вчерашний прибежал?» И до того ей захотелось
поглядеть, что и страх не держит.
Отворила
дверку, глядит, а козел – тут, вовсе близко. Правую переднюю ножку поднял –
вот топнет, а на ней серебряное копытце блестит, и рожки
у козла о пяти ветках. Даренка не знает, что ей делать,
да и манит его как домашнего:
– Ме-ка!
Ме-ка!
Козел
на это как рассмеялся. Повернулся и побежал.
Пришла
Даренушка в балаган, рассказывает Муренке:
– Поглядела
я на Серебряное копытце. И рожки видела, и копытце видела.
Не видела только, как тот козлик ножкой дорогие камни выбивает. Другой
раз, видно, покажет.
Муренка,
знай, свою песенку поет:
– Пр-равильно
говоришь. Пр-равильно.
Третий
день прошел, а все Коковани нет. Вовсе затуманилась Даренка. Слезки
запокапывали. Хотела с Муренкой поговорить, а ее нету. Тут вовсе
испугалась Даренушка, из балагана выбежала кошку искать.
Ночь
месячная, светлая, далеко видно. Глядит Даренка – кошка близко на покосном
ложке сидит, а перед ней козел. Стоит, ножку поднял, а на ней
серебряное копытце блестит.
Муренка
головой покачивает, и козел тоже. Будто разговаривают. Потом стали по
покосным ложкам бегать. Бежит-бежит козел, остановится и давай копытцем
бить. Муренка подбежит, козел дальше отскочит и опять копытцем бьет. Долго
они так-то по покосным ложкам бегали. Не видно их стало. Потом опять
к самому балагану воротились.
Тут
вспрыгнул козел на крышу и давай по ней серебряным копытцем бить. Как
искры, из-под ножки-то камешки посыпались. Красные, голубые, зеленые,
бирюзовые – всякие.
К этой
поре как раз Кокованя и вернулся. Узнать своего балагана не может.
Весь он как ворох дорогих камней стал. Так и горит-переливается
разными огнями. Наверху козел стоит – и все бьет да бьет серебряным
копытцем, а камни сыплются да сыплются. Вдруг Муренка скок туда-же.
Встала рядом с козлом, громко мяукнула, и ни Муренки,
ни Серебряного копытца не стало.
Кокованя
сразу полшапки камней нагреб, да Даренка запросила:
– Не тронь,
дедо! Завтра днем еще на это поглядим.
Кокованя
и послушался. Только к утру-то снег большой выпал. Все камни
и засыпало. Перегребали потом снег-то, да ничего не нашли. Ну,
им и того хватило, сколько Кокованя в шапку нагреб.
Все бы
хорошо, да Муренки жалко. Больше ее так и не видали,
да и Серебряное копытце тоже не показался. Потешил раз, –
и будет.
А по тем
покосным ложкам, где козел скакал, люди камешки находить стали. Зелененькие
больше. Хризолитами называются. Видали?[21]
|