Осгар
По камням гробовым, в туманах
полуночи,
Ступая трепетно усталою ногой,
По Лоре путник шел, напрасно томны
очи
Ночлега мирного искали в тьме густой.
Пещеры нет пред ним, на береге
угрюмом
Не видит хижины, наследья рыбаря;
В дали дремучий бор качают ветры с
шумом,
Луна за тучами, и в море спит заря.
Идет, и на скале, обросшей влажным
мохом,
Зрит барда старого – веселье прошлых
лет:
Склонясь седым челом над воющим
потоком,
В безмолвии времен он созерцал полет.
Зубчатый меч висел на ветьви мрачной
ивы.
Задумчивый певец взор тихий обратил
На сына чуждых стран, и путник
боязливый
Содрогся в ужасе и мимо поспешил.
"Стой, путник! стой! –
вещал певец веков минувших: —
Здесь пали храбрые, почти их бранный
прах!
Почти геройства чад, могилы сном
уснувших!"
Пришлец главой поник – и, мнилось, на
холмах
Восставший ряд теней главы
окровавленны
С улыбкой гордою на странника
склонял.
«Чей гроб я вижу там?» – вещал
иноплеменный
И барду посохом на берег указал.
Колчан и шлем стальной, к утесу
пригвожденный,
Бросали тусклый луч, луною озлатясь.
"Увы! здесь пал Осгар! –
рек старец вдохновенный, —
О! рано юноше настал последний час!
Но он искал его: я зрел, как в ратном
строе
Он первыя стрелы с весельем ожидал
И рвался из рядов, и пал в кипящем
бое:
Покойся, юноша! ты в брани славной
пал.
Во цвете нежных лет любил Осгар
Мальвину,
Не раз он в радости с подругою
встречал
Вечерний свет луны, скользящий на
долину,
И тень, упадшую с приморских грозных
скал.
Казалось, их сердца друг к другу
пламенели;
Одной, одной Осгар Мальвиною дышал;
Но быстро дни любви и счастья
пролетели,
И вечер горести для юноши настал.
Однажды, в темну ночь зимы порой
унылой,
Осгар стучится в дверь красавицы
младой
И шепчет: «Юный друг! не медли, здесь
твой милый!»
Но тихо в хижине. Вновь робкою рукой
Стучит и слушает: лишь ветры с
свистом веют.
"Ужели спишь теперь,
Мальвина? – мгла вокруг,
Валится снег, власы в тумане
леденеют.
Услышь, услышь меня, Мальвина, милый
друг!"
Он в третий раз стучит, со скрыпом
дверь шатнулась.
Он входит с трепетом. Несчастный! что
ж узрел?
Темнеет взор его, Мальвина
содрогнулась,
Он зрит – в объятиях изменницы
Звигнел!
И ярость дикая во взорах закипела:
Немеет и дрожит любовник молодой.
Он грозный меч извлек, и нет уже
Звигнела,
И бледный дух его сокрылся в тьме
ночной!
Мальвина обняла несчастного колена,
Но взоры отвратив: "Живи! –
вещал Осгар, —
Живи, уж я не твой, презренна мной
измена,
Забуду, потушу к неверной страсти
жар".
И тихо за порог выходит он в
молчанье,
Окован мрачною, безмолвною
тоской —
Исчезло сладкое навек очарованье!
Он в мире одинок, уж нет души родной.
Я видел юношу: поникнув головою,
Мальвины имя он в отчаяньи шептал;
Как сумрак, дремлющий над бездною
морскою,
На сердце горестном унынья мрак
лежал.
На друга детских лет взглянул он
торопливо;
Уже недвижный взор друзей не узнавал;
От пиршеств удален, в пустыне
молчаливой
Он одиночеством печаль свою питал.
И длинный год провел Осгар среди
мучений.
Вдруг грянул трубный глас! Оденов
сын, Фингал,
Вел грозных на мечи, в кровавый пыл
сражений.
Осгар послышал весть и бранью
воспылал.
Здесь меч его сверкнул, и смерть пред
ним бежала;
Покрытый ранами, здесь пал на груду
тел.
Он пал – еще рука меча кругом искала,
И крепкий сон веков на сильного
слетел.
Побегли вспять враги – и тихий мир
герою!
И тихо все вокруг могильного холма!
Лишь в осень хладную, безмесячной
порою,
Когда вершины гор тягчит сырая тьма,
В багровом облаке, одеянна туманом,
Над камнем гробовым уныла тень сидит,
И стрелы дребезжат, стучит броня с
колчаном,
И клен, зашевелясь, таинственно
шумит".
|