Примечания
Написана
в течение 1817–1820 гг., напечатана в 1820 г. Однако значение «Руслана и Людмилы»
не сводится только к полемике с реакционным романтизмом. Поэма поразила современников
и сейчас восхищает читателей богатством и разнообразием содержания (хотя и не
очень глубокого), удивительной живостью и яркостью картин, даже самых
фантастических, блеском и поэтичностью языка. Не считая многочисленных и всегда
неожиданных и остроумных шутливо-эротических эпизодов в «Руслане и Людмиле», мы
встречаем то живые, почти «реалистически» увиденные поэтом образы
фантастического содержания (например, описание гигантской живой головы во
второй песне), то в нескольких стихах показанную исторически верную картину древнерусского
быта (свадебный пир у князя Владимира в начале поэмы), хотя вся поэма совершенно
не претендует на воспроизведение исторического колорита; иногда мрачные, даже
трагические описания (сон Руслана и убийство его, смерть живой головы);
наконец, описание боя киевлян о печенегами в последней песне, по мастерству
мало чем уступающее знаменитому «полтавскому бою» в поэме «Полтава». В языке
своей первой поэмы, используя все достижения предшественников – точность и
изящество рассказа в стихах Дмитриева, поэтическую насыщенность и певучесть
интонаций, «пленительную сладость стихов» Жуковского, пластическую красоту
образов Батюшкова, – Пушкин идет дальше их. Он вводит в свой текст слова,
выражения и образы народного просторечия, решительно избегавшиеся светской,
салонной поэзией его предшественников и считавшиеся грубыми, непоэтическими.
Уже в «Руслане и Людмиле» Пушкин положил начало тому синтезу различных языковых
стилей, который явился его заслугой в создании русского литературного языка.
Лирический
эпилог поэмы («Так, мира житель равнодушный…») был написан Пушкиным позже, во
время ссылки на Кавказ (он не попал в первое издание поэмы и был напечатан
отдельно в журнале «Сын отечества»). И тон и идейное содержание эпилога резко
отличаются от шутливо-беззаботного тона и веселого сказочного содержания поэмы.
Они знаменуют переход Пушкина к новому направлению – романтизму.
В 1828
г. Пушкин выпустил второе издание своей поэмы, существенно переработав ее. Он
значительно исправил стиль, освободив его от некоторых неловкостей,
свойственных его юношескому творчеству; выбросил из поэмы ряд мелких
«лирических отступлений», малосодержательных и несколько кокетливых по тону
(дань салонному стилю той эпохи). Уступая нападкам и требованиям критики,
Пушкин сократил и смягчил некоторые эротические картины (а также свою
поэтическую полемику с Жуковским). Наконец, во втором издании появился
незадолго перед тем написанный Пушкиным, пристально изучавшим в это время
народное творчество, «пролог» («У лукоморья дуб зеленый…») – поэтическое
собрание подлинно народных сказочных мотивов и образов, с ученым котом, который
ходит по цепи, развешанной на ветвях дуба, поет песни и рассказывает сказки).[1] Свою поэму о
Руслане и Людмиле Пушкин теперь представляет читателям как одну из сказок,
рассказанных котом.
Появление
в 1820 г, «Руслана и Людмилы» вызвало ряд статей в журналах и замечаний в
частной переписке поэтов. Пушкин в предисловии к изданию 1828 г. упомянул о
двух отрицательных суждениях о поэме старого поэта Дмитриева, шокированного
вольностью шуток в «Руслане и Людмиле», а также почти полностью привел два
отрицательных журнальных отзыва (см. раздел «Из ранних редакций»). Один (за
подписью NN) выражал отношение к поэме Пушкина круга П. А. Катенина – поэта и
критика, близкого к декабристам, который причудливо совмещал в своих
литературных взглядах романтические требования «народности» и крайний рационализм,
свойственный классицизму. Автор этой статьи в длинной серии придирчивых
вопросов упрекал поэта за разного рода непоследовательности и противоречия,
критикуя шутливую и сказочную поэму по законам классического «правдоподобия».
Другая статья исходила из противоположного, реакционного лагеря – журнала
«Вестник Европы». Ее автор, с семинарской неуклюжестью защищая светский,
салонный характер литературы, возмущается сказочными образами поэмы,
«простонародными» картинами и выражениями («удавлю», «пред носом», «чихнула» и
т. д.)
Сам
Пушкин в 1830 г, в неоконченной статье «Опровержение на критики», возражая против
обвинений в неприличии и безнравственности, видел главный недостаток своей
юношеской поэмы в отсутствии в ней подлинного чувства, замененного блеском
остроумия: «Никто не заметил даже, – писал он, – что она холодна».
|