XXVI
Неподалеку от колодца сохранились развалины древней каменной стены. На другой вечер, покончив с работой, я вернулся туда и еще издали увидел, что Маленький принц сидит на краю стены, свесив ноги. И услышал его голос: - Разве ты не помнишь? - говорил он. - Это было совсем не здесь. Наверно, кто-то ему отвечал, потому что он возразил: - Ну да, это было ровно год назад, день в день, но только в другом месте... Я зашагал быстрей. Но нигде у стены я больше никого не видел и не слышал. А между тем Маленький принц снова ответил кому-то: - Ну, конечно. Ты найдешь мои следы на песке. И тогда жди. Сегодня ночью я туда приду. До стены оставалось двадцать метров, а я все еще ничего не видел. После недолгого молчания Маленький принц спросил: - А у тебя хороший яд? Ты не заставишь меня долго мучиться? Я остановился, и сердце мое сжалось, но я все еще не понимал. - Теперь уходи, - сказал Маленький принц. - Я хочу спрыгнуть вниз. Тогда я опустил глаза, да так и подскочил! У подножья стены, подняв голову к Маленькому принцу, свернулась желтая змейка, из тех, чей укус убивает в полминуты. Нащупывая в кармане револьвер, я бегом бросился к ней, но при звуке шагов змейка тихо заструилась по песку, словно умирающий ручеек, и с еле слышным металлически звоном неторопливо скрылась меж камней. 
Я подбежал к стене как раз вовремя, чтобы подхватить моего Маленького принца. Он был белее снега. - Что это тебе вздумалось, малыш! - воскликнул я. - Чего ради ты заводишь разговоры со змеями? Я развязал его неизменный золотой шарф. Смочил ему виски и заставил выпить воды. Но я не смел больше ни о чем спрашивать. Он серьезно посмотрел на меня и обвил мою шею руками. Я услышал, как бьется его сердце, словно у подстреленной птицы. Он сказал: - Я рад, что ты нашел, в чем там была беда с твоей машиной. Теперь ты можешь вернуться домой... - Откуда ты знаешь?! Я как раз собирался сказать ему, что, вопреки всем ожиданиям, мне удалось исправить самолет! Он не ответил, он только сказал: - И я тоже сегодня вернусь домой. Потом прибавил печально: - Это гораздо дальше... и гораздо труднее... Все было как-то странно. Я крепко обнимал его, точно малого ребенка, и, однако, мне казалось, будто он ускользает, проваливается в бездну, и я не в силах его удержать... Он задумчиво смотрел куда-то вдаль. - У меня останется твой барашек. И ящик для барашка. И намордник... И он печально улыбнулся. Я долго ждал. Он словно бы приходил в себя. - Ты напугался, малыш... Ну еще бы не напугаться! Но он тихонько засмеялся: - Сегодня вечером мне будет куда страшнее... И снова меня оледенило предчувствие непоправимой беды. Неужели, неужели я никогда больше не услышу, как он смеется? Этот смех для меня - точно родник в пустыне. - Малыш, я хочу еще послушать, как ты смеешься... Но он сказал: - Сегодня ночью исполнится год. Моя звезда станет как раз над тем местом, где я упал год назад... - Послушай, малыш, ведь все это - и змея, и свиданье со звездой - просто дурной сон, правда? Но он не ответил. - Самое главное - то, чего не увидишь глазами... - сказал он. - Да, конечно... - Это как с цветком. Если любишь цветок, что растет где-то на далекой звезде, хорошо ночью глядеть в небо. Все звезды расцветают. - Да, конечно... - Это как с водой. Когда ты дал мне напиться, та вода была как музыка, а все из-за ворота и веревки... Помнишь? Она была очень хорошая. - Да, конечно... - Ночью ты посмотришь на звезды. Моя звезда очень маленькая, я не могу ее тебе показать. Так лучше. Она будет для тебя просто - одна из звезд. И ты полюбишь смотреть на звезды... Все они станут тебе друзьями. И потом, я тебе кое-что подарю... И он засмеялся. - Ах, малыш, малыш, как я люблю, когда ты смеешься! - Вот это и есть мой подарок... это будет, как с водой... - Как так? - У каждого человека свои звезды. Одним - тем, кто странствует, - они указывают путь. Для других это просто маленькие огоньки. Для ученых они - как задача, которую надо решить. Для моего дельца они - золото. Но для всех этих людей звезды - немые. А у тебя будут совсем особенные звезды... 
- Как так? - Ты посмотришь ночью на небо, а ведь там будет такая звезда, где я живу, где я смеюсь, - и ты услышишь, что все звезды смеются. У тебя будут звезды, которые умеют смеяться! И он сам засмеялся. - И когда ты утешишься (в конце концов всегда утешаешься), ты будешь рад, что знал меня когда-то. Ты всегда будешь мне другом. Тебе захочется посмеяться со мною. Иной раз ты вот так распахнешь окно, и тебе будет приятно... И твои друзья станут удивляться, что ты смеешься, глядя на небо. А ты им скажешь: "Да, да, я всегда смеюсь, глядя на звезды!" И они подумают, что ты сошел с ума. Вот какую злую шутку я с тобой сыграю. И он опять засмеялся. - Как будто вместо звезд я подарил тебе целую кучу смеющихся бубенцов... Он опять засмеялся. Потом снова стал серьезен: - Знаешь... сегодня ночью... лучше не приходи. - Я тебя не оставлю. - Тебе покажется, что мне больно... покажется даже, что я умираю. Так уж оно бывает. Не приходи, не надо. - Я тебя не оставлю. Но он был чем-то озабочен. - Видишь ли... это еще из-за змеи. Вдруг она тебя ужалит... Змеи ведь злые. Кого-нибудь ужалить для них удовольствие. - Я тебя не оставлю. Он вдруг успокоился: - Правда, на двоих у нее не хватит яда... В эту ночь я не заметил, как он ушел. Он ускользнул неслышно. Когда я наконец нагнал его, он шел быстрым, решительным шагом. - А, это ты... - сказал он только. И взял меня за руку. Но что-то его тревожило. - Напрасно ты идешь со мной. Тебе будет больно на меня смотреть. Тебе покажется, будто я умираю, но это неправда... Я молчал. - Видишь ли... это очень далеко. Мое тело слишком тяжелое. Мне его не унести. Я молчал. - Но это все равно, что сбросить старую оболочку. Тут нет ничего печального... Я молчал. Он немного пал духом. Но все-таки сделал еще одно усилие: - Знаешь, будет очень славно. Я тоже стану смотреть на звезды. И все звезды будут точно старые колодцы со скрипучим воротом. И каждая даст мне напиться... Я молчал. - Подумай, как забавно! У тебя будет пятьсот миллионов бубенцов, а у меня - пятьсот миллионов родников... 
И тут он тоже замолчал, потому что заплакал... - Вот мы и пришли. Дай мне сделать еще шаг одному. И он сел на песок, потому что ему стало страшно. Потом он сказал: - Знаешь... моя роза... я за нее в ответе. А она такая слабая! И такая простодушная. У нее только и есть что четыре жалких шипа, больше ей нечем защищаться от мира... Я тоже сел, потому что у меня подкосились ноги. Он сказал: - Ну... вот и все... Помедлил еще минуту и встал. И сделал один только шаг. А я не мог шевельнуться. Точно желтая молния мелькнула у его ног. Мгновение он оставался недвижим. Не вскрикнул. Потом упал - медленно, как падает дерево. Медленно и неслышно, ведь песок приглушает все звуки. 
|
