ПРЕДИСЛОВИЕ
Сохранять веселость в мрачном и чрезмерно ответственном деле
не малый фокус; а что же тут нужнее веселости? Ни одна вещь не удается, если в
ней не принимает участия задор. Излишек силы только и есть доказательство
силы. — Переоценка всех ценностей, этот вопросительный знак, столь
черный, столь чудовищный, что он бросает тень на того, кто его ставит, —
такая роковая задача вынуждает каждое мгновение выбегать на солнце, стряхивать
с себя ставшую тяжелой, слишком тяжелой серьезность. Тут хорошо всякое
средство, тут всякий “случай” — счастливый случай. Прежде всего война. Война
была всегда великим благоразумием слишком ушедших в себя, ставших слишком
глубокими умов; даже полученная рана заключает в себе целебную силу. Изречение,
происхождение которого я утаю от ученого любопытства, было издавна моей любимой
поговоркой:
Increscunt animi,
viresciyy volnere virtus.
Другое выздоравливание, при случае более желательное для
меня, есть выслеживание идолов… В мире больше идолов, чем реальностей:
это мой “злой взгляд” на этот мир, это также мое “злое ухо”… Тут
задавать вопросы молотом и, быть может, услышать в ответ тот знаменитый
глухой тон, который говорит о вспученных внутренностях, — какой это
восторг для человека, имеющего за ушами еще уши, — для меня, старого
психолога и крысолова, перед которым должно звучать то именно, что
хотело бы пребывать в безмолвии…
Также и настоящее сочинение — заглавие выдает это — есть
прежде всего отдых, солнечное пят но, прыжок в сторону, в праздность психолога,
Быть может, также новая война? И будут выслежены новые идолы?… Это маленькое
сочинение есть великое объявление войны; что же касается выслеживания
идолов, то на сей раз это не временные, а вечные идолы, к которым я
здесь прикасаюсь молотом, как камертоном, — не существует вообще более
старых, более уверенных, более надутых идолов… А также более пустых… Это не
препятствует тому, что в них больше всего верят; да и говорят, особенно
в важнейшем случае, отнюдь не идолы…
Фридрих Ницше
Турин, 30 сентября 1888 г
В день, когда была окончена первая книга
Переоценки всех ценностей
ИЗРЕЧЕНИЯ И СТРЕЛЫ
1
Праздность есть мать всей психологии. Как? Разве психология
— порок?
2
И самый мужественный из нас лишь редко обладает мужеством на
то, что он собственно знает…
3
Чтобы жить в одиночестве, надо быть животным или богом,
говорит Аристотель. Не хватает третьего случая: надо быть и тем и другим — философом.
4
“Всякая истина однозначна”. — Не двузначно ли это ложь?
5
Я хочу раз навсегда не знать многого. —
Мудрость полагает границы также и познанию.
6
В своем диком естестве отдыхаешь лучше всего от своей
неестественности, от своей духовности…
7
Как? разве человек только промах Бога? Или Бог только промах
человека?
8
Из военной школы жизни. — Что не убивает меня,
то делает меня сильнее.
9
Помогай себе сам: тогда поможет тебе и каждый. Принцип любви
к ближнему.
10
Не надо проявлять трусости по отношению к своим поступкам!
Не надо вслед за тем бежать от них! — Угрызения совести неприличны.
11
Может ли осел быть трагичным? — Что гибнешь под
тяжестью, которой не можешь ни нести, ни сбросить?.. Случай философа.
12
Если имеешь свое почему? жизни, то миришься почти со
всяким как? — Человек стремится не к счастью; только
англичанин делает это.
13
Мужчина создал женщину — но из чего? Из ребра ее бога — ее
“идеала”…
14
Что? Ты ищешь? Ты хотел бы удесятерить себя, увеличить во
сто раз? Ты ищешь приверженцев? — Ищи нулей!
15
Посмертных людей — меня, например, — хуже понимают, чем
современных, но лучше слушают. Говоря точнее: нас никогда не поймут — и
отсюда наш авторитет…
16
Среди женщин. — “Истина? О, вы не знаете
истины! Разве она не покушение на все наши pudeurs (4)?”
17
Вот художник, каких я люблю, скромный в своих потребностях:
он хочет собственно только двух вещей, своего хлеба и своего искусства, —
panem et Circen…
18
Кто не умеет влагать в вещи своей воли, тот по крайней мере
все же влагает в них смысл : т. е. он полагает, что в них уже есть
воля (Принцип “веры”).
19
Как? вы выбрали добродетель и возвышенные чувства, а вместе
с тем коситесь на барыши людей бесцеремонных? — Но, выбрав добродетель, отказываются
этим от “барышей”… (на входную дверь антисемиту).
20
Совершенная женщина занимается литературой так же, как
совершает маленький грех: для опыта, мимоходом, оглядываясь, замечает ли это
кто-нибудь, ичтобы это кто-нибудь заметил…
21
Становиться исключительно в такие положения, когда нельзя
иметь кажущихся добродетелей, когда, напротив, как канатный плясун на своём
канате, либо падаешь, либо стоишь — либо благополучно отделываешься…
22
“У злых людей нет песен”. — Отчего же у русских есть песни?
23
“Немецкий ум”: уже восемнадцать лет contradictio in adjecto.
24
Ища начал, делаешься раком. Историк смотрит вспять; в конце
концов он и верит тоже вспять.
25
Довольство предохраняет даже от простуды. Разве когда-нибудь
простудилась женщина, умевшая хорошо одеться? — Предполагаю случай, что
она была едва одета.
26
Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к
системе есть недостаток честности.
27
Женщину считают глубокой — почему? потому что у неё никогда
не достанешь дна. Женщина даже и не мелка.
28
Если женщина имеет мужские добродетели, то от неё нужно
бежать; если же она не имеет мужских добродетелей, то бежит сама.
29
“Как много приходилось некогда кусать совести! Какие хорошие
зубы были у неё! — А нынче? чего не хватает?” — Вопрос зубного врача.
30
Люди скоро совершают одну неосмотрительность. В первой
неосмотрительности всегда делают слишком много. Именно поэтому совершают
обыкновенно еще вторую — и на этот раз делают слишком мало…
31
Червяк, на которого наступили, начинает извиваться. Это
благоразумно. Он уменьшает этим вероятность, что на него наступят снова. На
языке морали: смирение.
32
Есть ненависть ко лжи и притворству, вытекающая из
чувствительности в вопросах чести; есть такая же ненависть, вытекающая из
трусости, поскольку ложь запрещена божественной заповедью. Слишком
труслив, чтобы лгать…
33
Как мало нужно для счастья! Звук волынки. — Без музыки
жизнь была бы заблуждением. Немец представляет себе даже Бога распевающим
песни.
34
On ne peut penser et ecrire qu’assis (Г. Флобер). — Вот
я и поймал тебя, нигилист! Усидчивость есть как раз грех против духа
святого. Только выхоженные мысли имеют ценность.
35
Бывают случаи, когда мы уподобляемся лошадям, мы, психологи,
и впадаем в беспокойство: мы видим перед собой нашу собственную колеблющуюся
тень. Психолог должен не обращать насебя внимания, чтобы вообще видеть.
36
Наносим ли мы, имморалисты, вред добродетели? —
Так же мало, как анархисты царям. Только с тех пор, как их начали
подстреливать, они вновь прочно сидят на своем троне. Мораль: нужно
подстреливать мораль.
37
Ты бежишь впереди? — Делаешь ты это как пастух?
Или как исключение? Третьим случаем был бы беглец… Первый вопрос
совести.
38
Настоящий ли ты? Или только актер? Заместитель или само
замещенное? — В конце концов ты, может быть, просто поддельный актер… Второй
вопрос совести.
39
Разочарованный говорит. — Я искал великих
людей, а находил всего лишь обезьян их идеала.
40
Из тех ли ты, кто смотрит как зритель? Или кто
участвует? — или кто не обращает внимания, идет стороной?.. Третий вопрос
совести.
41
Хочешь ты сопутствовать? Или предшествовать? Или идти сам по
себе?.. Надо знать, чего хочешь и хочешь ли. Четвертый вопрос
совести.
42
Это были ступени для меня, я поднялся выше их, для этого я
должен был пройти по ним. Они же думали, что я хотел сесть на них для отдыха…
43
Что в том, что я остаюсь правым! Я слишком
прав. — А кто нынче смеётся лучше всего, тот будет также смеяться и
последним.
44
Формула моего счастья: Да, Нет, прямая линия, цель…
|