|
← На главную |
||||||||||||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||
 Увеличить |
Автор: | Сара Уинман |
| Оригинальное название: | When God Was a Rabbit | |
| Метки: | Роман, Современная проза | |
| Язык оригинала: | Английский | |
| Год: | 2011 | |
| Входит в основной список: | Нет | |
| Купить и скачать: | Загрузка... | |
| Скачать ознакомительный фрагмент: | Загрузка... | |
| Читать ознакомительный фрагмент: | Загрузка... | |
|
Описание: Впервые на русском — самый трогательный литературный дебют последних лет, завораживающая, полная хрупкой красоты история о детстве и взрослении, о любви и дружбе во всех мыслимых формах, о тихом героизме перед лицом трагедии. Не зря Сару Уинман уже прозвали «английским Джоном Ирвингом», а этот ее роман сравнивали с «Отелем Нью-Гэмпшир». Роман о девочке Элли и ее брате Джо, об их родителях и ее подруге Дженни Пенни, о постояльцах, приезжающих в отель, затерянный в живописной глуши Уэльса, и становящихся членами семьи, о пределах необходимой самообороны и о кролике по кличке бог. Действие этой уникальной семейной хроники охватывает несколько десятилетий, и под занавес Элли вспоминает о том, что ушло: «О свидетеле моей души, о своей детской тени, о тех временах, когда мечты были маленькими и исполнимыми. Когда конфеты стоили пенни, а бог был кроликом». |
||
| « |
Для появления на свет я выбрала тот самый момент, когда моя мать выходила из автобуса после неудачной поездки в Илфорд. Она собиралась поменять в магазине пару брюк, но так и не успела сделать выбор между джинсами с заплатками и бархатными клешами, потому что я вдруг перевернулась и мать, испугавшись, что родит меня прямо в универсальном магазине, поспешила вернуться домой, и воды отошли у нее, как раз когда небеса разверзлись и другие воды хлынули на землю. Те несколько минут, что она преодолевала семьдесят пять ярдов, отделяющие автобусную остановку от нашего дома, околоплодная жидкость стекала у нее по ногам, смешивалась на тротуаре с потоками декабрьского дождя и уносилась по канаве прочь, символично или, если угодно, поэтично подытоживая жизненный цикл.
Принимала меня случайно оказавшаяся в тот день выходной медсестра, прямо в родительской спальне, на пуховом стеганом одеяле, выигранном когда-то в лотерею: схватки продолжались всего двадцать одну минуту, а потом на свет показалась моя голова, и медсестра закричала: «Тужьтесь!» — и отец тоже закричал: «Тужься!» — мать натужилась, и я без особых усилий выскользнула из нее прямо в тот легендарный год. Год, когда, протестуя, вышел на улицы Париж. Год знаменитого Новогоднего наступления во Вьетнаме. Год, в который Мартин Лютер Кинг заплатил жизнью за мечту. Мои первые месяцы прошли в мире тишины, покоя и исполненных желаний. Обо мне заботились и мною восхищались. Все изменилось в один день, когда у матери внезапно кончилось молоко, словно пересохнув от горя, потому что она узнала, что ее родители погибли во время туристической поездки в Австрию. Об этом тогда много писали в газетах. Нелепая авария, унесшая жизни двадцати семи туристов. Мутная фотография искореженного автобуса, зависшего между соснами наподобие гамака. Из всех пассажиров уцелел только один человек: гид-немец, который в момент аварии примерял новый горнолыжный шлем, видимо и сохранивший ему жизнь. С венской больничной койки, обколотый морфином, он рассказывал корреспонденту, что происшествие, конечно, было трагическим, но все его участники незадолго до того пообедали и потому умерли счастливыми. Похоже, воспоминания о страшном падении в каменистую расщелину каким-то образом стерлись из его памяти. А может, животы, набитые штруделем и клецками, и в самом деле смягчили удар — об этом мы уже никогда не узнаем. Камера надолго задержалась на его изуродованном синяками лице, надеясь, вероятно, что он скажет хоть что-нибудь утешительное убитым трем родным, но утешения не состоялось. Мне исполнился год, а потом и два, а мать все еще не оправилась от внезапно свалившейся на нее беды. История не сохранила сведений о моих первых шагах и первых смешных словах — сведений, обычно дающих ключ к тому, чем станет ребенок, когда вырастет. Жизнь представлялась маме мутной и неясной, как будто она смотрела на ту через грязное окно, которого ей не хотелось вымыть. «Что происходит?»[1] — пел Марвин Гай, а ответа никто не знал. Именно тогда брат уверенно взял меня за руку и увел с собой, в свой защищенный мир. Первое время он, как луна, кружил где-то на периферии моей жизни, иногда притягиваемый любопытством, но чаще равнодушный, и, возможно, так продолжалось бы и дальше, если бы в один трагический полдень в Тироле туристический автобус не столкнулся с неумолимой Судьбой. Он был на пять лет старше меня, и его светлые кудряшки в нашей брюнетистой семье выглядели так же неуместно, как и первый неподержанный автомобиль, который несколько лет спустя купил отец. Рядом со своими ровесниками брат казался экзотическим существом, а по ночам он тайком красил губы маминой помадой, а потом осыпал мое лицо быстрыми поцелуями, имитируя сыпь. Так он спасался от скучного консерватизма окружающего мира. Завзятый аутсайдер со своим бунтом. Из меня вырос любознательный и развитой ребенок, в четыре года я уже умела читать, писать и вести беседы, понятные не каждому восьмилетке. Всем этим я была обязана не исключительным способностям и не акселерации, а только влиянию старшего брата, увлекшегося в то время пьесами Ноэля Кауарда[2] и песнями Кандера и Эбба[3]. В нашей распланированной, упорядоченной жизни брат был ярким и красочным исключением. Каждый день я ждала его возвращения из школы с почти физическим нетерпением. Без него в моем мире не хватаю чего-то очень важного. Да, честно говоря, не хватает и до сих пор. |
» |
