Глава VIII
НА «ДУНКАНЕ» СТАЛО ОДНИМ ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ БОЛЬШЕ
Между тем яхта, благодаря попутным течениям у берегов
Северной Африки, быстро приближалась к экватору. 30 августа показался остров
Мадейра. Гленарван, верный обещанию, сказал своему гостю, что можно
остановиться и высадить его на берег.
– Дорогой лорд, – ответил Паганель, – я буду
говорить с вами попросту. Скажите, намеревались ли вы до моего появления
сделать остановку у Мадейры?
– Нет, – сказал Гленарван.
– Тогда разрешите мне использовать мою злосчастную
рассеянность. Остров Мадейра слишком хорошо известен. Он не представляет
никакого интереса для географа. Все о нем уже сказано и написано; к тому
же когда‑то знаменитое тамошнее виноделие теперь в полнейшем упадке. Подумайте
только: на Мадейре больше нет виноградников! В 1813 году там добывалось
двадцать две тысячи пип [35] вина,
а в 1845 году уже всего две тысячи шестьсот шестьдесят девять пип. Прискорбное
явление! Если вам безразлично, нельзя ли сделать остановку у Канарских
островов…
– Сделаем остановку у Канарских островов, –
ответил Гленарван, – они у нас на пути.
– Я это знаю, дорогой лорд. А Канарские острова интерес
нее: они состоят из трех групп, не говоря уже о пике на острове Тенерифе [36] – мне всегда хотелось его
увидеть. Вот как раз удоб ный случай! Им я воспользуюсь и в ожидании судна,
которое доставит меня в Европу, поднимусь на эту знаменитую гору.
– Как вам будет угодно, дорогой Паганель, –
невольно улыбаясь, ответил Гленарван.
И он улыбался не зря.
Канарские острова находятся недалеко от Мадейры, всего в
двухстах пятидесяти милях – расстояние незначительное для такой быстроходной
яхты, как «Дункан».
31 августа в два часа дня Джон Манглс и Паганель разгуливали
по палубе. Француз забрасывал капитана вопросами о Чили.
– Господин Паганель! – вдруг прервал его Джон,
указывая на какую‑то точку на южной стороне горизонта.
– Что такое, дорогой капитан? – отозвался ученый.
– Соблаговолите посмотреть вон в ту сторону. Вы ничего
там не видите?
– Ничего.
– Вы не туда смотрите. Это не у горизонта, но повыше,
среди облаков.
– Среди облаков? Сколько я ни смотрю…
– Ну вот, теперь взгляните по направлению бушприта[37].
– Ничего не вижу.
– Да вы просто не хотите видеть! Но поверьте мне, что,
хотя мы еще и в сорока милях от Тенерифского пика, его остроконечная вершина
уже вырисовывается над горизонтом.
Но через несколько часов только слепой мог ничего не видеть,
и Паганель волей‑неволей сдался.
– Наконец‑то вы ее видите, – сказал ему капитан.
– Да, да, вижу совершенно ясно. Вот это и есть так
называемый Тенерифский пик? – пренебрежительно прибавил географ.
– Он самый.
– Мне кажется, он не так уж высок.
– Однако он возвышается на одиннадцать тысяч футов над
уровнем моря.
– Но ему, во всяком случае, далеко до Монблана.
– Возможно, но когда дело дойдет до подъема на эту
гору, пожалуй, вы найдете, что она достаточно высока.
– Подниматься? Подниматься на Тенерифский пик? К чему
это, дорогой капитан, после Гумбольдта и Бонплана? Гениальный Гумбольдт
поднялся на эту гору и описал ее так, что уже ничего не прибавишь. Он тогда же
установил вертикальную смену растительных поясов: пояс виноградников, пояс
лавровых лесов, пояс сосен, пояс горной пустыни с дроком и, наконец, каменистые
осыпи, где совершенно отсутствует растительность. Гумбольдт добрался до самой
высшей точки Тенерифского пика – там негде было даже сесть. Перед его глазами
расстила лось пространство, равное четвертой части Испании. Затем он спустился
до самого кратера этого вулкана. Спрашивается: что остается мне делать на этой
горе после великого человека?
– Действительно, после него вам ничего не
открыть, – со гласился Джон Манглс. – А жаль, вам будет ужасно скучно
ждать в порту Санта‑Крус‑де‑Тенерифе прихода судна. Развлечений там мало, вряд
ли вам удастся рассеяться.
– Моя рассеянность всегда при мне, – смеясь,
заметил Паганель. – Но скажите, дорогой Манглс, разве нет крупных портов
на островах Зеленого Мыса?
– Конечно, есть. И для вас, например, было бы очень
легко сесть в Прая на пароход, идущий в Европу.
– Не говоря уж об одном немалом преимуществе, –
заметил Паганель, – ведь острова Зеленого Мыса недалеко от Сенегала, где я
найду земляков. Конечно, мне прекрасно известно, что эту группу островов
считают малоинтересной, пустынной, да и климат там нездоровый. Но для глаз
географа все любопытно: уметь видеть – это наука. Есть люди, которые не умеют
видеть и путешествуют так же «умно», как какие‑нибудь ракообразные. Но
поверьте, у меня другая школа.
– Как вам будет угодно, господин Паганель, –
ответил Джон Манглс. – Я уверен, что ваше пребывание на островах Зеленого
Мыса обогатит географическую науку. А мы как раз должны туда зайти, чтобы
запастись углем, и ваша высадка нас нисколько не задержит.
Сказав это, капитан взял курс на запад от Канарских
островов. Знаменитый Тенерифский пик остался за кормой. Продолжая идти таким же
быстрым ходом, «Дункан» пересек 2 сентября, в пять часов утра, тропик Рака.
Погода стала меняться. Воздух сделался тяжелым и влажным, как всегда в период
дождей. Время это испанцы зовут «Le tiempo das aguas» [38]. Оно очень тягостно для путешественников, но
полезно для жителей африканских островов, страдающих от недостатка
растительности, а значит, и от недостатка влаги. Бурное море не позволяло
пассажирам яхты оставаться на палубе, но разговоры в кают‑компании не стали от
этого менее оживленными.
3 сентября Паганель, готовясь высадиться на берег, принялся
укладывать свои вещи. «Дункан» уже лавировал между остро вами Зеленого Мыса. Он
прошел мимо острова Сал, бесплодно го и унылого, как песчаная могила, прошел
вдоль обширных коралловых рифов, а затем, оставив в стороне остров Сен‑Жак,
перерезанный с севера на юг цепью базальтовых гор, вошел в бухту Прая и стал на
якорь у самого города. Погода была ужасная, и бушевал прибой, несмотря на то,
что бухта была защищена от морских ветров. Дождь лил как из ведра, и сквозь его
потоки едва можно было разглядеть город. Расположен он был на плоской горной
террасе, упирающейся в отроги мощных скал вулканического происхождения, вышиной
триста футов. Вид острова сквозь частую завесу дождя был удручающе унылый.
Леди Элен не удалось осуществить свое намерение побывать в
городе. Погрузка угля протекала с большими затруднениями. В то время как море и
небо в каком‑то смятении смешивали свои воды, пассажирам не оставалось ничего
другого, как сидеть в кают‑компании. Естественно, злободневной темой разговоров
на яхте была погода. Каждый сказал что‑нибудь по этому по воду. Один майор не
проронил ни слова; он, кажется, с полным равнодушием присутствовал бы и при
всемирном потопе.
Паганель ходил взад‑вперед, качая головой.
– Все как нарочно! – повторял он.
– Да, стихии против вас, – отозвался Гленарван.
– А я все‑таки восторжествую над ними.
– Не можете же вы покинуть яхту в такую погоду, –
сказала леди Элен.
– Я лично, сударыня, прекрасно мог бы и опасаюсь только
за свой багаж и инструменты: ведь все пропадет.
– Опасен только момент высадки, – заметил
Гленарван, – а как только вы попадете в Прая, вы там устроитесь не так уж
плохо. Правда, относительно чистоты можно пожелать большего: придется жить с
обезьянами и свиньями, а соседство с ними далеко не всегда приятно. Но
путешественник не должен обращать внимание на такие мелочи. К тому же надо
надеяться, что месяцев через семь‑восемь вам удастся сесть на судно, идущее в
Европу.
– Через семь‑восемь месяцев! – воскликнул
Паганель.
– Да, и это самое меньшее: ведь в период дождей суда не
так уж часто заходят на острова Зеленого Мыса. Но вы сможете с пользой
употребить свое время. Этот архипелаг еще малоизвестен. Здесь есть над чем
поработать в области топографии и климатологии, этнографии и гипсометрии [39].
– Вы сможете заняться обследованием рек, –
заметила леди Элен.
– Таковых там не имеется, – ответил Паганель.
– Ну, займитесь речками.
– Их также нет.
– Тогда какими‑нибудь потоками, ручьями… – И их не
существует.
– В таком случае, вам придется обратить свое внимание
на леса, – промолвил майор.
– Для лесов необходимы деревья, а они здесь
отсутствуют.
– Приятный край, нечего сказать! – отозвался
майор.
– Утешьтесь, дорогой Паганель, – сказал
Гленарван, – ведь вам все же остаются горы.
– О, милорд! Горы эти и невысоки и неинтересны. Да к
тому же они уже изучены.
– Изучены? – удивился Гленарван.
– Да. Как всегда, мне не везет. На Канарских островах
все было уже сделано Гумбольдтом, а здесь меня опередил один геолог, господин
Шарль Сент‑Клер‑Девиль.
– Неужели?
– Увы, это так! – жалобно ответил Паганель. –
Этот ученый был на борту французского корвета «Решительный», когда тот стоял у
островов Зеленого Мыса. И вот Сент‑Клер воспользовался своим пребыванием здесь,
чтобы подняться на самую интересную из вершин архипелага, а именно – на вулкан
острова Фогу. Скажите же на милость, что мне остается делать после него?
– Это действительно прискорбно, – сказала леди
Элен. – Что же вы, господин Паганель, думаете предпринять?
Паганель несколько минут молчал.
– Право, вам надо было высадиться на Мадейре, хоть там
и нет больше вина, – заметил Гленарван.
Ученый секретарь Парижского географического общества по‑прежнему
молчал.
– Я бы подождал еще, – сказал майор, но он так же
равнодушно мог бы посоветовать обратное.
– Дорогой Гленарван, – прервал наконец молчание
Паганель, – где вы думаете сделать следующую остановку?
– О, не раньше чем в Консепсьоне.
– Черт возьми! Это меня чрезвычайно отдаляет от Индии!
– Да нет же: как только вы обогнете мыс Горн, вы
начнете к ней приближаться…
– Это‑то я знаю.
– К тому же, – продолжал Гленарван самым серьезным
тоном, – не все ли равно, попадете ли вы в Ост – или Вест‑Индию?
– Как не все ли равно?!
– Ну да, ведь между индейцами Патагонии и индийцами
Пенджаба разница всего в одной букве!
– А знаете, милорд, – воскликнул Паганель, –
ведь этот довод никогда не пришел бы мне в голову!
– А что касается золотой медали, дорогой
Паганель, – продолжал Гленарван, – то ее можно заслужить в любой
стране. Можно работать, производить изыскания, делать открытия и в Кордильерах
и на Тибете.
– Но как же мои исследования реки Цангпо?
– Ну что ж, вы ее замените Рио‑Колорадо. Река большая,
почти не изученная. Географы наносят ее на карту, как им заблагорассудится.
– Я знаю, дорогой лорд. Встречаются ошибки в несколько
градусов. Я нисколько не сомневаюсь в том, что, обратись я к Географическому
обществу с просьбой послать меня в Патагонию, оно так же охотно командировало
бы меня туда, как и в Индию. Но я как‑то не думал об этом.
– По вашей обычной рассеянности…
– А не отправиться ли вам вместе с нами, господин
Паганель? – спросила ученого леди Элен самым любезным тоном.
– Сударыня, а мое поручение?..
– Предупреждаю вас, что мы пройдем Магеллановым
проливом, – объявил Гленарван.
– Милорд, вы искуситель!
– Добавлю, что мы побываем в Голодном Порту.
– Голодный Порт! – воскликнул атакованный со всех
сторон француз. – Да ведь это же порт, знаменитый во всех географических
летописях!
– Примите еще во внимание, господин Паганель, –
продолжала леди Элен, – что в вашем лице Франция разделила бы с Шотландией
честь участвовать в экспедиции.
– Да, конечно!
– Географ был бы очень полезен нашей экспедиции, а что
может быть прекраснее, чем поставить науку на службу людям!
– Вот это хорошо сказано!
– Поверьте мне: положитесь, как это сделали мы, на волю
случая или, вернее, провидения! Оно послало нам этот документ, и мы двинулись в
путь. Оно же привело вас на борт «Дункана» – не покидайте его.
– Хотите знать, друзья мои, что я думаю? – сказал
Паганель. – Так вот: вам очень хочется, чтобы я остался.
– Вам самому, Паганель, смертельно хочется
остаться, – парировал Гленарван.
– Чертовски! – воскликнул ученый‑географ. –
Но я боялся быть навязчивым.
|