3
Снова
этот сумасшедший день - воскресенье. Джоэл проспал до одиннадцати, потом
проглядел газету, чтобы быть в курсе всех новостей за неделю. Позавтракал он у
себя: форель, салат из авокадо, пинта калифорнийского вина. Когда пришло время
одеваться, он выбрал костюм в клеточку, голубую рубашку и палевый галстук. От
усталости под глазами у него темнели круги. Он подъехал к особняку на Ривьере в
своей подержанной машине и только успел представиться сестре Стеллы, как
явились Стелла с Майлзом в костюмах для верховой езды - несколько часов подряд
они жестоко ссорились на всех дорогах за Беверли-Хиллз.
Майлз
Кэлмен - высокий, нервный, блистательно остроумный и с такими скорбными
глазами, каких Джоэл не видел ни у кого, был художником от макушки своей
странновато слепленной головы до тяжелых нескладных ног. На них он стоял
твердо: он не снял ни одного пошлого фильма, хотя иной раз ему приходилось
дорого расплачиваться за неудавшийся эксперимент роскошь, которую он мог себе
позволить. Он был обаятельным собеседником, но каждому, кто имел с ним дело,
вскоре становилось ясно, что человек он больной.
Едва
Кэлмены вошли, как день Джоэла нерасторжимо сплелся с их днем. Он направился к
собравшемуся возле них кружку, но тут Стелла, раздраженно прищелкнув языком,
отошла, а Майлз сказал кому-то рядом:
- Только
не упоминайте Еву Гобел, не то дома мне костей не собрать. Майлз повернулся к
Джоэлу: - Я, к сожалению, не сумел заглянуть вчера к вам на студию. Полдня
провел у своего психиатра.
-
Психоанализ?
- Да, и
уже давно. Я обратился к нему по поводу клаустрофобии, а теперь пытаюсь
распутать всю свою жизнь. Говорят, на это потребуется не меньше года.
- Но в
вашей жизни все прекрасно, - уверил его Джоэл.
- Вы
думаете? А вот Стелла так не считает, - с горечью сказал Майлз. Спросите кого
угодно, вам всякий скажет.
Какая-то
девица уселась на ручку его кресла, и Джоэл подошел к Стелле, которая потерянно
стояла у камина.
-
Спасибо за телеграмму, - сказал он. - Она была как бальзам. Вы такая красивая и
такая добрая! Значит, бывают и добрые красавицы.
Она была
даже еще красивей в это воскресенье, и, быть может, искреннее восхищение,
которое она прочла в его глазах, побудило ее довериться ему сразу же, немедля,
потому что она была на грани истерики.
-
...целых два года, а я даже не подозревала. Она ведь считалась моей лучшей
подругой, постоянно у нас бывала. В конце концов, когда люди открыли мне глаза,
Майлз вынужден был признаться.
Она
демонстративно уселась на ручку его кресла. Ее бриджи были того же цвета, что и
кресло, а в пышных волосах смешивались рыже-золотые и бледно-золотые пряди -
покрасить так невозможно, - подумал Джоэл. И никакой косметики на лице.
Настоящая красавица...
Стелла
все никак не могла прийти в себя от обрушившегося на нее открытия, а тут еще к
Майлзу льнула новая девица, и это было невыносимо. Она увела Джоэла в спальню,
где они, усевшись на разных концах широкой кровати, продолжали разговор. Гости по
пути в ванную заглядывали к ним и отпускали шуточки, но Стелла, изливая душу,
не обращала на них внимания. Немного погодя в дверь просунул голову Майлз.
-
Бесполезно пытаться объяснить Джоэлу за полчаса то, чего я сам не понимаю, а
доктор сказал, чтобы понять все это, нужно не меньше года.
Стелла
продолжала говорить, будто Майлза тут и не было. Она любит Майлза, сказала она,
несмотря ни на что, она всегда была ему верна.
-
Психоаналитик сказал Майлзу, что у него материнский комплекс. Сначала Майлз перенес
его на свою первую жену, и тогда его сексуальные порывы обратились на меня. Но
когда он женился на мне, все повторилось: материнский комплекс он перенес на
меня а либидо - на эту женщину.
Джоэл
понимал, что, возможно, это вовсе не такой уж бред, и тем не менее. Он был
знаком с Евой Гобел - настоящий материнский тип: она и старше и мудрее Стеллы,
прелестного балованного ребенка.
Майлз
сердито предложил, чтобы Джоэл поехал к ним, раз уж Стелле надо так много ему
рассказать, и они поехали в особняк на Беверли-Хиллз. Там, под высокими
потолками, вся история предстала более трагической и благородной. Вечер был
светлый и жутковатый, за окнами висел прозрачный сумрак, и золотисто-розовой
тенью, с рыданиями, металась по комнате Стелла. Джоэл не очень верил в горе
киноактрис. Им предназначено другое: красивые золотисто-розовые статуэтки, на
какие-то часы они оживают по воле сценаристов и режиссеров, а после съемок
шепчутся, и хихикают, и сплетничают обо всем на свете.
Он то
слушал Стеллу, то притворялся, будто слушает, а сам любовался, как она одета:
бриджи в обтяжку четко обрисовывают линии стройных ног, пастельных тонов
итальянский свитер с высоким воротом, коричневая замшевая курточка. Он никак не
мог решить, она ли подделка под английскую леди или английская леди - подделка
под нее. Она балансировала на самой грани доподлинной подлинности и наглого
лицедейства.
- Майлз
так меня ревнует, что следит за каждым моим шагом! - с презрением бросила она.
- Я написала ему из Нью-Йорка, что ходила в театр с Элди Брейкером, и он с ума
сошел от ревности, звонил мне десять раз на дню.
- Я
совсем обезумел. - Майлз засопел, как всегда в минуты волнения. Психиатр тогда
целую неделю бился со мной, и все впустую.
Стелла в
отчаянии покачала головой.
- А ты
ждал, что я три недели буду безвыходно сидеть в номере?
- Ничего
я не ждал. Ну да, я ревнив. Я стараюсь не ревновать. Доктор Бриджбейн проводил
со мной специальные сеансы, но ничего, не вышло. Сегодня я ревновал тебя к
Джоэлу, когда ты села на ручку его кресла.
- Ты
ревновал?! - вспыхнула Стелла. - Ревновал! А у тебя на ручке кресла никто не
сидел? И ты сказал мне за два часа хоть одно слово?
- Но ты
была в спальне с Джоэлом. Жаловалась ему.
- Как
только я вспомню, что эта женщина... - Стелле, как видно, казалось, что, не
произнося имени Евы Гобел, она тем самым вычеркивает ее из реальной жизни, -
все время здесь бывала!
- Ну
хорошо, хорошо, - устало сказал Майлз. - Я ведь во всем признался, и мне не
легче, чем тебе. - Он повернулся к Джоэлу и стал говорить о фильмах, а Стелла,
сунув руки в карманы бриджей, беспокойно расхаживала взад и вперед в дальнем
конце гостиной.
- Они
обошлись с Майлзом возмутительно, - неожиданно вмешалась Стелла, как будто и не
было никакого разговора о ее собственных проблемах. Расскажи Джоэлу, как этот
Белтцер хочет перекроить твой фильм.
Глаза
Стеллы сверкали негодованием, она склонилась над Майлзом, словно хотела его
защитить, - и Джоэл понял, что любит ее. От волнения у него захватило дух, он
встал и попрощался.
В
понедельник, резким контрастом с воскресными пересудами, сплетнями и семейными
драмами, неделя вновь обрела свой рабочий ритм; сценарий без конца резали,
переделывали, подгоняли: "К черту этот дурацкий наплыв! Оставим ее голос
за кадром и дадим средний план от Белла, или общий вид: просто вокзал, а потом
камера панорамирует вереницу такси..." К середине дня в понедельник Джоэл
уже снова забыл, что людям, поставляющим развлечения, позволено развлекаться
самим. Кэлменам он позвонил вечером. Он спросил Майлза, но к телефону подошла Стелла.
- Ну,
как у вас, полегче?
- Не
очень. Что вы делаете в субботу вечером?
-
Ничего.
- Перри
дают обед, а оттуда поедут в театр. Майлза не будет - улетает в Саут-Бенд, на
матч "Нотр-Дам" - "Калифорния". Вы не могли бы составить
мне компанию?
Джоэл
ответил не сразу:
- Ну
конечно, с удовольствием. Только если затянут совещание, к обеду я не успею, а
в театр приду.
- Тогда
я скажу, что мы будем.
Положив
трубку, Джоэл долго ходил по кабинету. Понравится ли это Майлзу, особенно если
иметь в виду, что у них сейчас происходит? Или она не хочет, чтобы Майлз знал?
Нет, это невозможно, - если Майлз не заведет разговор о субботе, Джоэл сам ему
скажет. Однако целый час, если не больше, он не мог приняться за работу.
В среду
в конференц-зале четыре часа шло совещание. Трое мужчин и одна женщина по
очереди мерили шагами ковер, предлагая или отвергая - резко или деликатно,
уверенно или безнадежно, а над их головами плыли спиралями туманности и
созвездия табачного дыма. Когда обсуждение кончилось, Джоэл подошел к Майлзу.
Вот кто
действительно устал - не от споров, а просто от жизни: набрякшие веки, синие
тени под скулами, где пробивается щетина.
-
Говорят, вы летите на матч?
Майлз
посмотрел куда-то мимо и покачал головой.
- Я
раздумал.
- Отчего
же?
- Из-за
вас. - Он по-прежнему не смотрел на Джоэла.
- Да
господь с вами, Майлз!
- Из-за
вас я отказался от поездки. - И он усмехнулся - словно сам над собой. -
Попробуй угадай, что натворит Стелла мне назло - она ведь пригласила вас пойти
с ней к Перри? Матч не доставит мне никакого удовольствия.
Поразительная
интуиция, которая никогда не изменяла ему на съемочной площадке, отказывала в
личной жизни, тут он был слаб и беспомощен.
-
Послушайте, Майлз, - сказал Джоэл, нахмурившись. - У меня и в мыслях ничего нет
и не было. Если вы правда хотите отменить поездку из-за меня, я не пойду со
Стеллой к Перри и не буду с ней видеться. Можете мне верить.
Только
тут Майлз посмотрел на него. Очень внимательно.
-
Допустим. - Он пожал плечами. - Не вы, так найдется кто-то другой. Мне будет не
до развлечений.
- Вы,
видно, не слишком доверяете Стелле? А она сказала мне, что всегда была вам
верна.
- Может,
и была. - За последние несколько минут складки вокруг рта у Майлза залегли еще
глубже. - Но после того, что случилось, разве я смогу что-то от нее требовать?
Разве я имею право... - Он умолк, потом заговорил снова, и лицо его стало
жестким. - Скажу вам одно. Что я сам натворил - не важно, но если я узнаю
что-нибудь про Стеллу, я с ней разведусь. Не могу я поступиться своей
гордостью, это было бы последней каплей.
Джоэла
раздражал его тон, но он сказал:
- А как
с Евой Гобел? Стелла успокоилась?
- Нет. -
Майлз мрачно засопел. - И для меня это тоже не просто.
- Мне
казалось, там все кончено...
- Я
стараюсь не встречаться с Евой, но, знаете, не так легко порвать сразу - она
ведь не девчонка, с которой целуешься в такси. Психиатр говорит...
- Да,
да, - перебил Джоэл, - Стелла мне рассказывала. - Излияния Майлза наводили
тоску. - Так вот, что касается меня, если вы улетите на матч, я со Стеллой не
встречусь. И уверен, что ее совесть чиста.
- Может
быть, может быть, - вяло повторил Майлз... - Тем не менее я остаюсь и иду с ней
на обед... А знаете, - вдруг сказал он, - пойдемте и вы с нами! Мне нужно,
чтобы рядом был кто-то симпатичный мне, с кем я могу поговорить. В этом ведь и
беда: Стелла полностью находится под моим влиянием, и все, кто нравится мне,
нравятся и ей тоже. В особенности мужчины. Очень все это сложно.
- Да,
должно быть, - согласился Джоэл.
|
