100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
После того как я вернулся с Урала, прошли осень и зима. Я опять не мог никуда устроиться, жил кое-где на деньги отца в тесной, дешевой комнате и плохо соображал о том, как же мне быть.
Один раз я заработал несколько рублей, взяв подряд сделать для Народного дома к рождеству гирлянды из еловых ветвей. Я работал со своим школьным приятелем Назарьевым, человеком тоже «без определенных занятий». Дня в два мы сделали свое дело и получили десять рублей, считая себя некоторое время богачами. Иногда удавалось переписать роли для театра или больничную смету, но в общем на свои заработки прожить я не мог. Как началась весна, лед реки Вятки пошел, я отправился в контору судовладельца Булычева и записался матросом на баржу, с жалованьем десять рублей на своих харчах, причем условие было такое: восемь рублей ежемесячно, а два рубля удерживались до конца навигации и не выдавались, если матрос уходил раньше отправки баржи на зиму в затон.
Я сдал паспорт, получил два рубля задатку и через несколько дней попал на этой барже, груженной овсом, в Нижний Новгород, где шли приготовления к ярмарке. Там нас всех четверых и водолива тоже заставили работать на берегу, таскать так называемый «подтоварник», т. е. толстые жерди. Они укладываются на земле рядами, а на них кладется товар – мешки, тюки, прикрываемые брезентом.
Мы, человек тридцать с разных барж, жили в деревянной казарме, спали на полу и питались единственно черным хлебом и супом из картофеля с луком. Между тем рыжий, злой приказчик будил нас в четыре часа утра, а ради пущей лютости этого безобразия посылал будить нас своего сына, мальчишку лет двенадцати, который нагло издевался, когда рабочие поднимались в такую рань очень неохотно. Мы же не смели его бранить, боясь отца этого зловредного мальчика.
Я не стерпел и устроил, при общем одобрении, следующее.
К нам, на второй этаж казармы, вела деревянная лестница, люк которой был огорожен вверху деревянными перилами. Я встал рано, поставил на перила чайник с горячей водой (куб затапливался в три часа ночи), а от чайника провел нитку вниз, к протянутой горизонтально над ступенями другой нитке. Расчет оказался точен: как только стал подниматься по лестнице рыжий сын рыжего отца, чайник перевернулся, и кипяток хлестнул на голову нашего угнетателя.
Никто не спал в эту минуту. Все слушали, как кричит идиот, возомнивший, что он может командовать взрослыми и усталыми людьми.
Почти немедленно все сели пить чай в глубоком молчании, предшествующем скандалу. Тотчас же ворвался рыжий отец рыжего сына. На его крик: «Кто подстроил эту штуку?» – к чести остальных рабочих надо сказать, что все умолкли, лишь я один сказал: «Это я!» Рыжий отец рыжего сына вился вокруг меня с кулаками и матерной бранью, грозил участком, Сибирью, исходил потом и слюной, но тронуть меня не посмел. Я сказал: «Если ты меня тронешь, не быть тебе живому».
Гроза прошла. Меня, конечно, рассчитали, и на пустой барже, буксируемой пароходом, я вернулся в Вятку. Расчету я получил два рубля.
Прошло лето, а осенью отец спросил меня: «Саша, что же ты думаешь делать?»
Что мог сказать я ему? Мне было смертельно жаль старика отца, всю жизнь свою трудовую положившего на нас, детей, и в особенности на меня – первенца, от которого ждали, что он будет инженером, доктором, генералом…
– Я пойду в солдаты, – сказал я, хотя не подлежал воинской повинности.
Отец был искренне рад. Меня отдали в солдаты, причем, так как я не выходил в объеме груди на четверть вершка, отложили прием на март следующего года. Затем канцелярия воинского начальника всосала меня своими безукоризненными жабрами, и я поехал среди других, таких же отсрочников, в город Пензу, через Челябинск и так далее.
Я прослужил в солдатах около года, в следующем, 1902 году, я убежал.
Моя служба прошла под знаком беспрерывного и неистового бунта против насилия. Мечты отца о том, что дисциплина «сделает меня человеком», не сбылись. При малейшей попытке заставить меня чистить фельдфебелю сапоги, или посыпать опилками пол казармы (кстати сказать – очень чистой), или не в очередь дневалить я подымал такие скандалы, что не однажды ставился вопрос о дисциплинарных взысканиях. Рассердясь за что-то, фельдфебель ударил меня пряжкой ремня по плечу. Я немедленно пошел в околоток (врачебный пункт), и по моей жалобе этому фельдфебелю врач сделал выговор. На исповеди я сказал священнику, что «сомневаюсь в бытии бога», и мне назначили епитимию: ходить в церковь два раза в день, а священник, против таинства исповеди, сообщил о моих словах ротному командиру.
Командир был хороший человек, – пожилой, пьяница и жулик, кое-что брал из солдатского порциона, но он был хороший человек. Он скоро повесился на поясном ремне, когда его привлекли к суду.
Я был очень удивлен, когда взвод наш по приказанию ротного командира был выстроен в казарме и ротный произнес речь:
«Братцы, вы знаете, что есть враги отечества и престола. Среди вас есть такие же. Опасайтесь их», – и так далее и грозно посматривал на меня. Но что в этом? Грустно мне было слушать эти слова.
Лагерные занятия прошли хорошо. Между прочим, я брал из городской библиотеки книги. Однажды к моей постели подошел взводный, развернул том Шиллера и, играя ногами, зевая, грозно щурясь, ушел. Я был стрелком первого разряда. «Хороший ты стрелок, Гриневский, – говорил мне ротный, – а плохой ты солдат».
На меня напала куриная слепота, особый вид малокровия, при котором после захода солнца человек ничего не видит. К тому времени я познакомился с вольноопределяющимся
Студенцовым, социалистом-революционером. Он не раз водил меня на конспиративную квартиру, где шли семинары и студенты давали мне читать «Солдатскую памятку» Л. Толстого и еще кое-что. Я был поражен новизной понятий. Все, что я знал о жизни, повернулось разоблаченно – таинственной стороной; энтузиазм мой был беспределен, и по первому предложению Студенцова я взял тысячу прокламаций, разбросав их во дворе казармы…
Однако надо сказать, что это дело было уже зимой, а летом, не стерпев «дисциплины», я бежал со службы при помощи того же Студенцова, давшего мне три рубля, штатскую фуражку и розовую ситцевую рубашку.
Куриная слепота меня чуть не подвела. Когда я вышел из лагеря, то в темноте забрался в чей-то свинарник, и свиньи подняли такой гвалт, что лишь наудачу, вслепую выбрался я через забор к речке. По пояс в воде перешел я ее, бросил на берегу свою шинель, казенную фуражку, ощупью переоделся, лег и стал ждать рассвета.
Впоследствии, когда меня искали, решили, что я утопился, всю речку обшарили, а я был уже далеко, – отшагал и проехал…
[1] Махальный — солдат, на обязанности которого лежит показывать красным значком, в какое место мишени попала пуля. Если стрелок даст промах — махальный машет белым значком. (Здесь и далее примечания автора.)
[2] Фельдфебель, взводный, подвзводный, ефрейтор, унтер, — В дореволюционной армии эти звания присваивались младшему командному составу из солдат.
[3] Немврод — древний сказочный царь, знаменитый охотник.
[4] По-ефрейторски на караул — отдавать честь ружьем (особый воинский ружейный прием).
[5] Штабс-капитан — офицерский чин в царской армии (между поручиком и майором).
[6] Хоругвь — воинское знамя. Церковная священная хоругвь — большое полотнище на длинном древке с изображением Христа или святых.
[7] Гренадер — здесь: рослый солдат. Так называли солдат особого рода войск, вооруженных гранатами (фр. grenade), а впоследствии солдат высокого роста из отборной части войск.
[8] «Пузырем» называли в то время мешок для хранения сыпучих продуктов.
[9] Дневальство — дневное наблюдение за порядком и чистотой в помещении роты.
[10] Взять под микитки — под ребра.
[11] Скатал валенки, отдал пушку (жарг.) — приврал, обманул, подшутил.
[12] Пушкарь (жарг.) — обманщик, болтун, пустослов. В прямом значении: артиллерист.
[13] Каптенармус — должностное лицо в армии, отвечающее за хранение имущества в ротном складе (кладовой).
[14] Цейххауз (цейхгауз) — воинский склад оружия, обмундирования, снаряжения и т. п.
[15] Кунстштюки (кунштюки) — разные проделки, фокусы, ловкие штуки.
[16] Словесность — здесь: воинские уставы в дореволюционной армии.
[17] «Нет у тебя Бози инии, разве мене…» (церковнослав.) — Нет у тебя Бога иного, кроме меня.
[18] Глазок — круглое отверстие в дверях камеры.
[19] Лошадиное мясо.
[20] Каботаж — плавание в пределах одного моря.
[21] Ватер-вейс — желоб для стока воды, проходит у бортов.
[22] Майна — вниз (жарг.).
[23] Хабарда — берегись.
[24] Декофт — голодовка.
[25] Вира — вверх (жарг.).
[26] Кубрик — общая матросская каюта.
[27] Ракло — вор.
[28] Кнек — чугунный столбик с утолщением наверху, служит для заматывания вокруг него канатов, в переносном смысле — остолоп, чугунная башка.
[29] Скандебобр — волосы, выпущенные из-под фуражки на лоб полукруглой прядкой, матросское кокетство.
[30] Тимберсы — ребра судна.
[31] Гальюн — отхожее место.
[32] Клотик — верхушка мачты.
[33] Лаг — прибор, показывающий пройденное расстояние.
[34] Шланг — пожарный рукав.
[35] Малица — меховой мешок с капюшоном и рукавами.
[36] Принцесса Ламбаль, подруга Марии-Антуанетты, зверски убитая во время сентябрьских убийств. Прекрасная Цветочница — прозвище девушки из народа, посаженной на раскаленные острия пик санкюлотов по приказанию Теруан-де-Мерикур, любовницы Марата. Смерть обеих была предсказана Калиостро в 1789 году.
[37] Гороховое растение.
[38] Строп — особый канат для поднятия груза.
[39] Подшкиперская чулан под кубриком, где сохраняются корабельные материалы: пенька, канаты, фонари и т. п. (Примеч. автора.)
[40] И без тебя — с тобой. Артур (франц.).
[41] Светящийся жук.
[42] в единственной известной публикации вместо «Нэфу» напечатано «Эхору»
[43] Нечто убийственное. Чистый спирт, настоенный на кайеннском перце с небольшим количество меда.
[44] Равным образом, ни о чем светящемся в небе — луне, звездах. Фергюсон — правая рука Хоггея, — чаще других навещавший Роберта, приучил его думать, что люди сами не желают многого в этом роде. А.Г.
[45] Капитан, начальник. А. Г.
[46] Две и три одинаковых, две дамы, три шестерки, примерно (Прим. автора)
[47] Малайский изогнутый нож.
[48] очень вольный перевод 33-го стихотворения Г. Гейне из цикла «Лирическое интермеццо», сделанный, по-видимому, самим А. Грином
[49] Д. Брамах родился в 1748 г. Г. Модлей родился в конце XVIII столетия в 1771 г.
[50] «Мастер, устраивающий ватерклозеты» — первоначальная вывеска мастерской Брамаха.
[51] Замок Брамаха был открыт лишь в 1851 г. американцем Гоббсом, потратившим на это дело 16 дней.
[52] Английская морская миля равна 1,85 км.
[53] Из «Зимней сказки» Шекспира.
