100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
Оставшись один, начальник полиции взял шкатулку и стал вертеть ее в руках с видом человека, умеющего по достоинству оценить подобную находку.
Он протянул руку и подобрал связку ключей, оброненных Лоренцой.
Он перепробовал их все: ни один не подошел.
Он достал из ящика стола несколько похожих связок.
В них были ключи самых разных размеров: ключи от столов, от шкатулок… Можно с уверенностью сказать, что де Сартин имел в своем распоряжении целую коллекцию всех существовавших на свете ключей, от самого обыкновенного ключа до микроскопического ключика.
Он перепробовал двадцать, пятьдесят, сто ключей, подбирая к шкатулке: ни один даже не вошел в замок. Де Сартин предположил, что замочная скважина имеет только видимость скважины, следовательно, и ключа подобрать невозможно.
Тогда он взял из того же ящика небольшие щипцы, молоточек и белоснежной рукой, утопавшей в милинских кружевах, взломал замок, оберегавший содержимое шкатулки от чужих глаз.
В ту же минуту вместо ожидаемой им адской машины или отравленных паров, предназначенных для того, чтобы лишить Францию преданнейшего судьи, перед ним появилась связка бумаг.
Ему сразу же бросились в глаза несколько слов, начертанных рукой, пытавшейся изменить свой почерк:
«Хозяин! Пришло время сменить имя Бальзамо».
Вместо подписи стояли только три буквы.
– Ага! – воскликнул де Сартин, тряхнув париком. – Если мне не известен почерк, то уж имя-то знакомо. Бальзамо… Поищем на букву «Б».
Он выдвинул один из двадцати четырех ящичков, отыскал небольшой журнал, где в алфавитном порядке мелким почерком были записаны с сокращениями сотни четыре имен со значками, в фигурных скобках.
– Ого! – пробормотал он. – За этим Бальзамо много всего числится!
Он прочел всю страницу, пестревшую отметками о его провинностях.
Затем положил журнал на прежнее место и продолжал осмотр шкатулки.
Его внимание привлек листочек, испещренный именами и цифрами.
Записка показалась ему очень важной: на полях было много пометок карандашом. Де Сартин позвонил. Явился лакей.
– Помощника канцелярии, живо! – приказал он. – Проведите его из кабинета через мои апартаменты – так вы сэкономите время.
Лакей вышел.
Спустя несколько минут служащий с пером в руке, со книгой под мышкой, в нарукавниках из черной саржи появился на пороге кабинета, прижимая к груди толстый журнал. Увидев его в зеркале, де Сартин протянул ему через плечо бумагу.
– Расшифруйте это поскорее! – приказал он.
– Слушаюсь, ваше сиятельство, – отвечал чиновник. Этот разгадчик шарад был худенький человечек с поджатыми губами; он сосредоточенно хмурил брови; голова его имела яйцевидную форму; у него было бледное лицо, острый подбородок, покатый лоб, выдающиеся скулы, глубоко запавшие глаза, бесцветные, оживавшие лишь в редкие минуты.
Де Сартин прозвал его Куницей.
– Садитесь, – пригласил де Сартин, видя, что ему мешают записная книжка, свод шифров, блокнот и перо.
Куница скромно пристроился на табурете, сведя колени, и стал записывать, листая справочник и сообразуясь со своей памятью; лицо его оставалось совершенно невозмутимым.
Пять минут спустя он написал:
"Приказываю собрать три тысячи парижских братьев.
Приказываю составить три кружка и шесть лож.
Приказываю приставить охрану к Великому Копту, подобрать ему четырех хороших лакеев, одного из них – в королевской резиденции.
Приказываю предоставить в его распоряжение пятьсот тысяч франков на расходы, связанные со слежкой.
Приказываю привлечь в первый парижский кружок весь цвет французской литературы и философии.
Приказываю подкупить или захватить хитростью судебное ведомство, а главное – заручиться поддержкой начальника полиции, при помощи взятки, силой или хитростью."
Куница остановился на минуту, не потому, что бедняга раздумывал – он был далек от этого, ведь тут пахло преступлением, – а потому что вся страница была исписана, чернила еще не высохли, надо было подождать.
Де Сартин нетерпеливо выхватил у него из рук листок.
Когда он дошел до последнего параграфа, черты его лица исказил ужас. Увидев в зеркале свое отражение, он еще сильнее побледнел.
Он не стал возвращать листок секретарю, а протянул ему другой, чистый лист бумаги.
Тот снова принялся писать по мере того, как расшифровывал; он делал это с легкостью, которая могла бы привести шифровальщиков в отчаяние.
На сей раз де Сартин стал читать поверх его плеча. Вот что он прочел:
«Необходимо отказаться в Париже от имени Бальзамо, потому что оно становится слишком известным, и взять имя графа Фе…»
Окончание слова невозможно было разобрать из-за кляксы.
В то время как де Сартин подыскивал недостающие буквы, составлявшие последнее слово, с улицы донесся звонок, и вошедший дворецкий доложил:
– Его сиятельство граф Феникс!
Де Сартин вскрикнул и, рискуя разрушить искусное сооружение в виде парика, схватился обеими руками за голову, а потом поспешил выпроводить своего подчиненного через потайную дверь.
Вернувшись к столу, он сел на свое место и приказал дворецкому:
– Просите!
Спустя несколько секунд де Сартин увидел в зеркале гордый профиль графа, которого он уже видел при дворе в день представления графини Дю Барри.
Бальзамо вошел без малейшего колебания.
Де Сартин встал, холодно поклонился графу и важно откинулся в кресле, заложив ногу на ногу.
С первого же взгляда он понял причину и цель этого визита.
Бальзамо тоже сразу заметил раскрытую и наполовину опустевшую шкатулку, стоявшую на столе у де Сартина.
Несмотря на то, что взгляд Бальзамо задержался на шкатулке не долее, чем на мгновение, начальник полиции успел его перехватить.
– Какому счастливому случаю я обязан удовольствием видеть вас у себя, господин граф? – спросил де Сартин.
– Дорогой граф! – как нельзя более любезно проговорил Бальзамо. – Я имел честь быть представленным всем европейским монархам, всем министрам, всем посланникам, однако мне не удалось найти никого, кто мог бы представить меня вам. Вот почему я решил сделать это сам.
– Должен признаться, граф, – отвечал начальник полиции, – что вы явились как нельзя более кстати. Мне кажется, что если бы вы не пришли сами, я бы имел честь вас вызвать.
– Смотрите! Как удачно сложилось! – воскликнул Бальзамо.
Де Сартин поклонился с насмешливой улыбкой.
– Я был бы счастлив, граф, если б мог быть вам полезным.
Эти слова Бальзамо произнес без тени смущения или беспокойства на улыбавшемся лице.
– Вы много путешествовали, граф? – спросил начальник полиции.
– Очень много.
– Правда?
– Может быть, вы желаете получить какую-нибудь географическую справку? Ведь человек ваших способностей не ограничивается одной Францией, его интересы охватывают всю Европу.., да что там: весь мир…
– «Географическая» – не совсем подходящее слово, господин граф, – вернее было бы сказать: «справка морального свойства».
– Не стесняйтесь, прошу вас. Я весь к вашим услугам.
– В таком случае, господин граф, вообразите, что я разыскиваю одного очень опасного человека, да, черт возьми, человека, который разом представляет собою и безбожника…
– Ого!
–..и заговорщика…
– Да ну?
–..и фальшивомонетчика!
– Что вы говорите?
– К тому же он прелюбодей, обманщик, знахарь шарлатан, руководитель тайного общества, словом, чело век, все сведения о котором у меня собраны в моей картотеке, а также вот в этой шкатулке – она перед вами.
– Да, понимаю: у вас есть все сведения, но нет этого человека, – сказал Бальзамо.
– Нет!
– Черт побери! А ведь найти его важнее, как мне кажется.
– Несомненно. Впрочем, вы сами сейчас убедитесь в том, как мы близки к его поимке. Пожалуй, Протей был менее изменчив, чем этот человек, а у Юпитера было меньше имен, чем у нашего таинственного путешественника:
Ашарат – в Египте, Бальзамо – в Италии, Сомини – на Сардинии, маркиз д'Анна – на Мальте, маркиз Пеллигрини – на Корсике, и наконец, граф…
– Граф?.. – повторил Бальзамо.
– Это его последнее имя, и я, признаться, не мог его прочесть, но вы ведь мне поможете, не правда ли? Я в этом совершенно уверен, потому что вы непременно должны были встречаться с этим господином во время путешествия в какой-нибудь из тех стран, которые я только что перечислил.
– А вы мне помогите, – невозмутимо произнес Бальзамо.
– А-а, понимаю: вам угодно ознакомиться с приметами, не правда ли, господин граф?
– Да, прошу вас.
– Извольте, – молвил де Сартин, в упор глядя на Бальзамо, – это человек вашего возраста, вашего роста, такого же, как у вас, телосложения; то это знатный вельможа, который сорит деньгами, то – шарлатан, пытающийся постигнуть тайны природы, то – член некоего тайного братства, приговаривающего королей к смерти, а самодержавие к свержению.
– Ну, это слишком туманно, – заметил Бальзамо.
– То есть как – туманно?!
– Если бы вы знали, скольких людей, похожих на того, кого вы только что описали, мне приходилось встречать!..
– Неужели?
– Уверяю вас! Вам следовало бы внести некоторые уточнения, если вы действительно хотите, чтобы я сам помог. Прежде всего; известно ли вам, где, в какой стране он чаще всего бывает?
– Везде!
– Ну, а в настоящее время?
– В настоящее время он – во Франции.
– Чем же он занимается во Франции?
– Под его руководством готовится неслыханный доныне заговор – Ну вот, это уже кое-что: если вы знаете, какой заговор он готовит, вы держите в руках нить, на другом конце которой, во всей вероятности, вы и найдете этого человека.
– Я придерживаюсь того же мнения, что и вы.
– Раз вы так думаете, почему же вы, в таком случае, просите у меня совета?
– Я еще раз взвешиваю все «за» и «против».
– Относительно чего?
– Вот этого.
– Чего же?
– Должен ли я его арестовать, да или нет?
– Да или нет?
– Да или нет.
– Я не понимаю, почему «нет», господин начальник полиции, раз он замышляет…
– Да, но он отчасти защищен, потому что носит громкое имя, титул…
– Понимаю. Однако что же это за имя, какой титул? Вам следовало бы сказать мне об этом, чтобы я помог вам в ваших поисках.
– Ах, граф, я вам уже сказал, что знаю имя, под которым он скрывается, но…
– Но вы не знаете, каким именем он себя называет, бывая в обществе, не так ли?
– Вот именно! Если бы не это обстоятельство…
– Если бы не это обстоятельство, вы бы его арестовали?
– Немедленно.
– Знаете, дорогой господин де Сартин, это действительно очень удачно, как вы только что сказали, что я пришел к вам именно сейчас, потому что я окажу вам услугу, о которой вы меня просите.
– Вы?
– Да.
– Вы скажете мне, как его зовут?
– Да.
– Назовете то самое имя, под которым он представлен в обществе?
– Да.
– Гак вы с ним знакомы?
– Близко.
– Что же это за имя? – спросил де Сартин, приготовившись услышать какое-нибудь вымышленное имя.
– Граф Феникс.
– Как? Имя, которое вы назвали, приказывая о себе доложить?
– Да.
– Так это ваше имя?
– Мое.
– Значит, Ашарат, Сомини, маркиз д'Анна, маркиз Пеллигрини, Джузеппе Бальзаме – это все вы?
– Ну да, – просто ответил Бальзамо, – я самый. Де Сартин несколько минут не мог прийти в себя от этой вызывающей откровенности.
– Я, знаете ли, так и думал, – проговорил он наконец. – Я вас узнал, я знал, что Бальзамо и граф Феникс – одно лицо.
– Должен признаться, что вы – великий министр, – заметил Бальзамо.
– А вы – очень неосторожный человек, – проговорил в ответ судья, направляясь к колокольчику.
– Почему неосторожный?
– Потому что я сейчас прикажу вас арестовать.
– Неужели? – спросил Бальзамо, преградив де Сартину путь. – Разве можно меня арестовать?
– Черт побери! Скажите на милость, неужто вы думаете, что можете мне помешать?
– Вы хотите это узнать?
– Да.
– Дорогой начальник полиции! Я сейчас пущу пулю вам в лоб.
Бальзамо выхватил из кармана позолоченный пистолетик, словно вышедший из рук самого Бенвенуто Челлини. Он спокойно навел его де Сартину в лицо – тот побледнел и рухнул в кресло.
– Ну вот и отлично! – проговорил Бальзамо, подвинув к себе другое кресло и сев рядом с начальником полиции. – Ну а теперь мы можем побеседовать.
