100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
На следующий день после того, как Париж и Версаль были потрясены новостью об ужасном приговоре Парламента, когда все только и ждали, что же последует за приговором, де Ришелье отправился в Версаль и продолжал там вести привычный образ жизни. Рафте вошел к нему с письмом в руке. Секретарь обнюхивал и взвешивал на руке конверт с беспокойством, которое немедленно передалось хозяину.
– Что там еще, Рафте? – спросил маршал.
– Что-то малоприятное, как мне представляется, ваша светлость, и заключено оно вот здесь, внутри.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что это письмо от герцога д'Эгийона.
– Ага! От племянника? – спросил герцог.
– Да, господин маршал. Выйдя из кабинета короля, где заседал совет, лакей подошел ко мне и передал это письмо. И вот я так и этак верчу его уже минут десять и никак не могу отделаться от мысли, что в нем какая-то дурная новость.
Герцог протянул руку.
– Дай сюда! – приказал он. – Я храбрый!
– Должен вас предупредить, – остановил его Рафте, – что, передавая мне эту бумагу, лакей хохотал до упаду.
– Дьявольщина! Вот это действительно настораживает… Все равно давай! – сказал маршал.
– Он еще прибавил: «Герцог д'Эгийон советует, чтобы господин маршал прочел это послание незамедлительно».
– Вот беда! Не заставляй меня думать, что ты приносишь несчастье! – вскричал старый маршал, Твердой рукой сломав печать.
Он прочел письмо.
– Эге!.. Вы изменились в лице, – проговорил Рафте, заложив руки за спину и наблюдая за герцогом.
– Неужели это возможно? – пробормотал Ришелье, продолжая читать.
– Кажется, это серьезно?
– А ты доволен?
– Разумеется, я вижу, что не ошибся. Маршал перечитал письмо.
– Король добр, – заметил он.
– Он назначил д'Эгийона министром?
– Еще лучше!
– Ого! Так что же?
– Прочти и скажи свое мнение. Рафте стал читать письмо. Оно было написано рукой герцога Д'Эгийона и содержало в себе следующее:
«Дорогой дядюшка!
Ваш добрый совет принес свои плоды: я рассказал о своих неприятностях дорогому другу нашего дома, графине Дю Барри, а она поделилась ими с Его Величеством. Король возмутился насилием господ членов Парламента надо мной, человеком, честно исполнявшим свой долг. Сегодня же на Совете Его Величество отменил приговор Парламента и предписал мне продолжать исполнение обязанности пэра Франции.
Дорогой дядюшка! Зная, какое удовольствие Вам доставит эта новость, посылаю Вам снятую секретарем копию решения Его Величества, принятого на сегодняшнем Совете. Вы узнаете о нем раньше, чем кто бы то ни было.
Примите уверения в моем искреннем уважении, дорогой дядюшка; надеюсь, что Вы не оставите меня и в будущем, оказывая милости и подавая мудрые советы.
Подпись: герцог д'Эгийон».
– Он, помимо всего прочего, еще и смеется надо мной! – вскричал Ришелье.
– Клянусь честью, вы правы, ваша светлость.
– Король! Сам король влез в это осиное гнездо!
– А вы еще вчера не хотели в это поверить.
– Я не говорил, что он туда не полезет, господин Рафте, я сказал, что он выпутается… И вот, как видишь, он выпутался.
– Да, Парламент проиграл.
– И я вместе с ним.
– Сейчас – да.
– И не только сейчас! Я еще вчера это предчувствовал, а ты меня утешал, как будто никаких неприятностей вообще не могло произойти.
– Ваша светлость, как мне представляется, вы слишком рано отчаиваетесь.
– Господин Рафте, вы глупец! Я проиграл и заплачу за это. Вы, может быть, не понимаете, как мне неприятно быть посмешищем в замке Люсьенн. В эту самую минуту герцог смеется надо мной в объятиях графини Дю Барри. Мадмуазель Шон и Жан Дю Барри тоже зубоскалят. Негритенок лопает конфеты и поплевывает на меня. Черт побери! Я человек добрый, но все это приводит меня в бешенство!
– В бешенство, ваша светлость?
– Да, именно в бешенство!
– В таком случае, не надо было делать того, что вы сделали, – глубокомысленно заметил Рафте.
– Вы меня на это толкнули, господин секретарь.
– Я?
– Вы.
– А мне-то что за дело, будет герцог д'Эгийон пэром Франции или не будет? Я вас спрашиваю, ваша светлость? Мне как будто не за что обижаться на вашего племянника.
– Господин Рафте! Вы наглец!
– Я уже сорок девять лет от вас это слышу, вашу светлость.. – И еще услышите. – Только не сорок девять лет, вот что меня утешает.
– Вот как вы отстаиваете мои интересы, Рафте!
– Мелкие ваши интересы не отстаиваю, господин герцог… Как бы вы ни были умны, вам иногда случается делать глупости, которые я не простил бы даже такому болвану, как я.
– Объяснитесь, господин Рафте, и если я пойму, что не прав, то признаю.
– Вчера вам захотелось отомстить, ведь правда? Вы пожелали увидеть унижение вашего племянника. Вы захотели в некотором смысле сами вынести ему приговор Парламента и насладиться зрелищем агонизирующей жертвы, как сказал бы де Кребийон-младший. Ну что же, господин маршал, такие зрелища, такие удовольствия дорого стоят… Вы богаты, так платите, господин маршал, платите!
– Что бы вы предприняли на моем месте, господин мыслитель? Ну?
– Ничего… Я стал бы ждать, не подавая признаков жизни. -Но вам не терпелось настроить Парламент против графини Дю Барри с той самой минуты, как Дю Барри предпочла вам более молодого д'Эгийона.
Вместо ответа маршал проворчал что-то себе под нос.
– И Парламент сделал то, что вы ему подсказали. Подготовив приговор, вы предложили свои услуги ничего не подозревавшему племяннику.
– Все это прекрасно, и я готов согласиться, что был неправ. Однако вы должны были меня предупредить…
– Чтобы я помешал сделать зло?.. Вы меня принимаете за кого-то другого, господин маршал. Вы каждому встречному повторяете, что создали меня по своему образу и подобию, что вы меня выдрессировали; вы хотите, чтобы я не приходил в восторг от того, что кто-то делает глупость или что с кем-то случается несчастье?..
– Так несчастье должно случиться, господин колдун?
– Несомненно.
– Какое?
– Вы заупрямитесь, а герцогу д'Эгийону тем временем удастся помирить Парламент с графиней Дю Барри. В этот день он станет министром, а вы отправитесь в изгнание.., или в Бастилию.
От возмущения маршал просыпал на ковер все содержимое своей табакерки.
– В Бастилию? – переспросил он, пожав плечами. – Разве мы живем при Людовике Четырнадцатом, а не при Людовике Пятнадцатом?
– Нет! Однако графиня дю Барри вдвоем с герцогом д'Эгийоном стоят госпожи де Ментенон. Берегитесь! Я не знаю сегодня ни одной принцессы крови, которая бы стала приносить вам в тюрьму конфеты и гусиную печенку.. – Вот так предсказания! – заметил маршал после долгого молчания. – Вы читаете в книге будущего, ну а что в настоящем?
– Господин маршал слишком мудр, чтобы ему советовать.
– Скажи-ка, господин шут, уж не собираешься ли и ты надо мною посмеяться?..
– Осторожно, господин маршал, не забывайте о возрасте; нельзя так называть человека, которому перевалило за сорок, а мне ведь уже шестьдесят семь лет.
– Ну, это пустяки… Помоги мне выйти из этого положения и.., скорее, скорее!..
– Помочь советом?
– Чем хочешь.
– Еще не время.
– Ты все шутишь?
– Боже сохрани!.. Если бы я хотел пошутить, я выбрал бы для этого другое время. К несчастью, теперь не до шуток.
– Что означает это поражение? Оно подоспело не вовремя?
– Да, ваша светлость, не вовремя. Если весть об отмене приговора дошла до Парижа, я не отвечаю за… Может быть, послать курьера к президенту д'Алигру?
– Чтобы над нами посмеялись еще раньше?..
– При чем здесь самолюбие, господин маршал? Тут бы и святой потерял голову… Послушайте! Позвольте мне закончить мой план высадки войск в Англии, а сами постарайтесь выкарабкаться из этой интриги с портфелем, потому что половина Дела уже сделана.
Маршал знал, что временами Рафте бывал не в духе. Он знал, что, когда его секретарь впадал в меланхолию, лучше было его не раздражать.
– Ну, не сердись на меня, – сказал он. – Если я чего-нибудь не понимаю, объясни мне.
– Ваша светлость желает, чтобы я набросал приблизительный план поведения?
– Вот именно, раз ты утверждаешь, что я не умею себя вести.
– Ну что ж, пусть будет так! Слушайте!
– Слушаю.
– Вы должны послать господину д'Алигру, – ворчливо начал Рафте, – письмо герцога д'Эгийона, присовокупив копию решения об отмене приговора, принятого на королевском Совете. Дождитесь, пока Парламент соберется для обсуждения и примет решение – это произойдет очень скоро. Тогда садитесь в карету и поезжайте с визитом к вашему прокурору, мэтру Флажо.
– Как? – вскричал Ришелье; это имя заставило его подпрыгнуть, как и накануне. – Опять господин Флажо! Какое мэтру Флажо до всего этого дело и какого черта я поеду к мэтру Флажо?
– Как я имел честь сообщить вашей светлости, мэтр Флажо – ваш прокурор.
– Ну и что же?
– Раз он ваш прокурор, у него ваши бумаги.., касающиеся каких-нибудь процессов… И вы поедете для того, чтобы поинтересоваться, как идут ваши дела.
– Завтра?
– Да, ваша светлость, завтра.
– Но это же ваше дело, господин Рафте.
– Вовсе нет, вовсе нет… Так было, когда мэтр Флажо был простым переписчиком. Тогда я мог разговаривать с ним как с равным. Но с завтрашнего дня мэтр Флажо становится Аттилой, угрозой для королей, ни больше ни меньше; с таким всемогущим господином по плечу беседовать только герцогу и пэру, маршалу Франции.
– Ты это все серьезно или опять ломаешь комедию?
– Завтра вы сами увидите, насколько это серьезно, ваша светлость.
– Ты мне растолкуй, что со мной будет у твоего мэтра Флажо.
– Мне бы этого не хотелось… Ведь вы завтра станете мне доказывать, что все угадали заранее… Спокойной ночи, господин маршал! Запомните следующее: сейчас же послать курьера к господину д'Алигру, а завтра поезжайте к мэтру Флажо. Ах да, адрес… Впрочем, кучер знает, в течение этой недели он возил меня туда не раз.
