100bestbooks.ru в Instagram @100bestbooks
| Автор: | Илья Поляк |
| Оригинальное название: | Наука и страх (Рабы не каются) |
| Метки: | Роман |
| Язык оригинала: | Русский |
| Год: | 2010 |
| Входит в основной список: | Нет |
| Купить и скачать: | Загрузка... |
| Скачать ознакомительный фрагмент: | Загрузка... |
| Читать ознакомительный фрагмент: | Загрузка... |
|
Описание: Перед вами роман «Наука и страх».
|
|
| « |
1. Гроб с музыкой
Сева Брагин и его мама засиделись в гостях у Игоря Николаевича Дрозда, их дальнего родственника. Такого не случалось многие годы. Сверхзанятой профессор, директор Института Климата, проводил за письменным столом даже выходные, а его будни раздергивали и поглощали заседания, необозримое множество геофизических проблем, аспиранты, общественные нагрузки, командировки. Но несколько месяцев назад с директорства его скинули, и от легко-объяснимой недоступности не осталось и следа. Игорь Николаевич непринужденно и радушно занимал гостей. То ли соскучился по дружескому и простому общению, по возможности расслабиться, забыть о неприятностях, то ли присутствие близких людей спасало от одиночества, но за весь вечер, проведенный с Брагиными, он ни разу не взглянул на часы, не вспомнил о делах. Севу завораживали его рассказы о поездках на Запад, снимки шедевров архитектуры, скульптур и картин величайших зодчих, ваятелей и живописцев. Даже необычный типографский запах путеводителей по Риму, Лондону, Парижу, Нью-Йорку был в диковинку. Зарубежные коллеги и организаторы научных конференций, осведомленные о любви Дрозда к искусству и о мизерности валюты, выдаваемой советским визитерам, дарили ему великолепно изданные альбомы и наборы фотографий с достопримечательностями городов, где проходили встречи. Дрозд подливал и подливал в рюмки коньяк «Napoleon», и искренность и доверие росли пропорционально количеству выпитого. – Интересно, был ли известен комиссарам, ответственным за бальзамирование вождя, способ сохранения трупов испанских королей? Этот способ изобретен лет пятьсот назад и используется до сих пор, – припоминал он недавнюю командировку в Мадрид. – Поражает огромный, вырубленный в скалах собор, пантеон Франко и его погибших соратников. Профессор любил и умел говорить и, начав, едва позволял кому-либо вклиниться в его нескончаемый монолог. Он то описывал отели и особенности национальной кухни, то расхваливал организацию и функционирование крупнейших геофизических центров мира. Привычка вещать уверенно, с оттенком категоричности, приобретенная за годы начальствования, сочеталась в нем с мягкой педантичностью и стремлением угодить гостям. – Раскопки Помпеи ошеломляют. Моя б воля, командировал бы туда глав российских городов. Пусть поучатся, как обустраивали жизнь нормальные люди тысячи лет назад… Изумительна итальянская Сиена с огромным кафедральным собором и колокольней. Их стены сложены из чередующихся черных и белых каменных плит. Сиенцы знали цену бюрократии и ненавидели диктатуру. Еще в тринадцатом веке они создали демократическую республику с перевыборами властей – представляете? – каждые два месяца!.. Незабываемы лабиринты парижских площадей. Одна переходит в другую, невозможно не заблудиться. – Что показалось наиболее удивительным в Америке? – интересовался Сева. – Мое там явление … Если серьезно – университеты и их кампусы. – А что показалось самым скверным? Поразмыслив немного, Дрозд ответил: – Пышущие злобой лица поссорившихся детишек профессора … Если серьезно – массовая сарайная архитектура односемейных домов Новой Англии. – Листаешь странички и, небось, ностальгия наваливается? – спросила мама. – В депрессию впадаю. И с чего, не понять. Подолгу там не жил, бывал наездами. – Скучно без директорства, – по-своему интерпретировала его разговорчивость мама. – Совсем нет. Знаете ли вы, что такое НИИ? Гроб с музыкой! Немножко завод: содержит в себе подобие заводика – производственно-экспериментальные мастерские. Немножко строительная площадка с ремонтно-строительной бригадой, перманентно что-то надстраивающей, пристраивающей, перестраивающей. Немножко конструкторское бюро – без него невозможно производство. Немножко автобаза с парком допотопных грузовиков и легковушкой администрации. Это почти колхоз и овощехранилище с бригадами ученых-чернорабочих. Немножко министерство иностранных дел, принимающее зарубежных ученых, и немножко КГБ, затаившееся в первом отделе. Чего только в нем нет! Вычислительный центр, охрана, столовая, бухгалтерия, группа экономистов, отдел снабжения, сельская экспериментальная база, редакция и издательство. А еще освобожденные секретарь парткома и председатель месткома! – Ты о науке и не вспомнил. – О да, ученый совет, едва ли не дом для престарелых, и его ученый секретарь. Моя отставка – положительный фактор. Возвращаюсь к настоящей работе и нормальной жизни. Чувствую наступление плодотворного периода генерации новых фундаментальных идей. Негативная сторона – статус невыездного. – Не отыскать им такого начальника, как ты, – незатейливо польстила мама, в то время как Сева, опустошавший рюмку за рюмкой, постепенно терял нить разговора. – Гонения на ученого – нормальное явление. Не я первый. Основной прием – натравить на него всякую нечисть, авось заклюют до холуйства… На мое место посадили отставного полковника, доктора военных наук. – Что ему делать в климатологии, даже если он гений полководческого искусства? – Полководческое искусство – это готовность посылать на смерть огромные массы людей без жалости, раскаяния или сожаления ни до, ни после битвы. – Загубит он институт. Офицерьё – наиболее пьющая часть советского общества. Власть некомпетентных или ограниченных людей к добру не ведет. – Руководитель должен быть в меру глуп, иначе он к подчиненным относится как к гениям и развращает их. – Все должны быть в меру глупы. Помнишь: «Поэзия, прости Господи, должна быть глуповатой». – Новый директор одарил троих вышедших в отставку приятелей-однополчан кабинетами замов. Они даже привнесли в обиход его смачную фронтовую кликуху – Быня. Но не в этом дело. Быня ставленник райкома и к нашей науке непричастен. – В райкоме забыли о правде. – Там не против обмана, там за соблюдение правил. – Эти правила как универсальный клей. Разольешь – не отдерешь, не отмоешь! Гостеприимный профессор проводил Брагиных до лифта и, прощаясь, подтвердил давнее обещание: – Распределяем Севу в мой отдел, к программистам. Руководит ими профессор Чудов. Так что, Семен Иванович Брагин, заранее поздравляю тебя с началом трудовой деятельности. – Если Сева не потянет? – волновалась мама. – Хуже не будет. Я сунул его в этот вшивый вуз, мне и расхлебывать. – Одной рукой Дрозд вытирал платком вспотевшие, слегка одутловатые щеки и высокий лоб, а другой расстегивал пиджак на выпиравшем животике. – Выбор был шире, когда директорствовал. Но сильнее лаборатории Чудова в институте нет. Высокий, нескладный, с вытянутой, заметно ассиметричной физиономией и грубым, будто вырубленным носом Сева уныло выплыл из подъезда и с сомнением промямлил: – Какой из меня ученый? В дипломе сплошные трёхи. – Пять лет филонил, дубина. Гульба, женитьба – дурью маешься. Может, наконец, за ум возьмешься, – привычно отчитывала его мама. – Конспектируй все, что тебе будут говорить на работе. Абсолютно все. Уяснил? – Сместили Дрозда непонятно за что. – Вроде с райкомом не поладил. – По загранице скучает. – Доволен, что отделался. – Осиротел он. Не успел отойти после смерти жены – из директоров полетел, – посочувствовал Сева. – Разным людям – разное. Одним – вкалывать, другим – пить да гулять. Жене его выпало всю жизнь болеть. – С поездками за рубеж ему больше не светит: семьи нет, родных нет. Вероятный невозвращенец, – Сева усек самую суть злоключений Дрозда. – Счастье прятать нужно. Он этого не понимал. Вечер был светлым и теплым, приближались белые ночи. |
» |
