16. Различные точки
зрения
Свет все
усиливался. Скоро он стал почти так же ярок, как фосфоресценция на ногах Кейвора.
Тоннель расширился в пещеру, и этот новый свет брезжил на дальнем ее конце. Я
заметил еще кое-что, и сердце мое запрыгало от радости.
– Кейвор, –
сказал я, – этот свет падает сверху. Наверняка сверху!
Кейвор
ничего не ответил, но ускорил шаги.
Несомненно,
это был сероватый, серебристый свет.
Еще миг
– и мы в его лучах. Он сочился сквозь щель в стене пещеры, и когда я взглянул
вверх, то – хлоп! – на лицо мне упала капля воды. Я вздрогнул и отступил в
сторону; хлоп – другая капля упала на камень.
– Кейвор, –
сказал я, – если один из нас приподнимет другого, то можно будет достать
трещину рукой.
– Я
подниму вас, – согласился Кейвор и легко подхватил меня, как ребенка.
Я сунул
руку в щель и сразу нащупал выступ, за который можно было держаться. Отсюда
белый свет казался еще ярче. Я подтянулся вверх почти без всякого усилия,
держась двумя пальцами, – хотя на Земле весил более восьмидесяти
килограммов, – затем ухватился за другой выступ, повыше, и встал ногами на
узкий карниз. Потом ощупал скалу. Расщелина расширялась кверху.
– Тут
можно вскарабкаться, – сказал я Кейвору, – вы сможете допрыгнуть до
моей руки, если я протяну ее вниз?
Я встал
в расщелине, опираясь ногой и коленом о выступ, и протянул руку. Кейвора я не
мог видеть, но слышал шорох от его движений, когда он нагнулся для прыжка. Раз
– и он повис у меня на руке, легкий, как котенок. Я подтянул его кверху, пока
он не ухватился рукой за выступ и не выпустил мою руку.
– Черт
возьми! – воскликнул я. – Здесь, на Луне, поневоле научишься ползать
по скалам.
И стал
карабкаться дальше. Через несколько минут я снова взглянул вверх. Расщелина расширялась,
и свет становился все ярче. Только…
Это был
вовсе не дневной свет!
Скоро я
разглядел, что это такое, и с горя готов был разбить себе голову о камни, ибо
передо мной открылся склон, поросший целым лесом небольших булавовидных грибов,
светившихся мягким серебристым светом. С минуту я смотрел на нежное сияние,
затем прыгнул в самую середину грибной рощи. Я сорвал с полдюжины грибов и с
досадой расшиб их о камни; потом сел и горько рассмеялся прямо в румяное лицо
появившегося Кейвора.
– Опять
фосфоресценция, – крикнул я ему, – не стоит торопиться!
Присаживайтесь и будьте как дома.
Он
пробормотал что-то по поводу постигшей нас неудачи, а я все продолжал сшибать
грибные макушки и сбрасывать их в расщелину.
– Я
думал, что это дневной свет, – проговорил Кейвор.
– Дневной
свет! – воскликнул я. – Утренняя заря, закат Солнца, облака, хмурое
небо. Увидим ли мы все это когда-нибудь?
Говоря
это, я вдруг представил себе наш земной мир, да так отчетливо и ярко, словно
задний план какой-нибудь старой итальянской картины.
– Изменчивые
небеса, изменчивое море, зеленые холмы и рощи, солнечные города и деревни!
Вспомните, Кейвор, как блестят мокрые крыши при закате. Вспомните, как
пламенеют от Солнца окна!
Он не
отвечал.
– А
мы тут пресмыкаемся в этом диком мире. Что это за мир, с чернильным морем, запрятанным
в мрачной бездне, а на поверхности – то дневной зной, то мертвящая тишина ночи!
И эти существа, которые гонятся за нами, покрытые чешуей люди-насекомые –
порождение кошмара! Впрочем, они правы! Зачем мы явились сюда давить их и
разрушать их мир? Теперь, видно, уже вся планета знает о нашем прибытии, и все
пустились в погоню. Каждую минуту мы можем услышать их писк или гонг. Что нам
делать? Куда скрыться? Я чувствую себя так уютно, как на пороховой бочке.
– Это
вы виноваты, – сказал Кейвор.
– Как
так? – удивился я.
– Я
уже составил план.
– Провались
они, ваши планы.
– Если
бы вы не сопротивлялись…
– Под
их копьями?
– Ну
да. Они бы нас перетащили.
– Через
мост?
– Да.
Перенесли же они нас в глубь планеты.
– Пусть
бы лучше муха волокла меня по потолку.
– Господи!
Что вы говорите!
Я снова
занялся истреблением грибов. И вдруг сделал открытие, которое поразило меня.
– Кейвор,
цепи-то наши из золота!
Кейвор
сидел, задумавшись, обхватив голову руками. Он медленно повернулся и равнодушно
поглядел на меня. Потом, когда я повторил свои слова, так же равнодушно
посмотрел на цепь, обмотанную вокруг его правой руки.
– Да, –
сказал он, – действительно золото.
Но это
мало интересовало его, и, отвлекшись на минуту, он снова погрузился в свои размышления.
А я тоже молчал, пораженный, что только теперь заметил это, но потом понял, что
при голубоватом свете металл казался совсем бесцветным. Неожиданное открытие
дало новое направление моим мыслям, которые унесли меня далеко. Я забыл, что
еще недавно упрекал Кейвора за наш полет на Луну. Золото…
Кейвор
первый прервал молчание.
– Мне
кажется, – сказал он, – у нас есть два выхода.
– Какие?
– Либо
попытаться проложить себе дорогу на поверхность, пробиться силой, если понадобится,
и продолжать поиски тара до тех пор, пока мы не найдем его, или пока холод
нескончаемой ночи не прекратит наше существование, либо…
Он
остановился.
– Продолжайте, –
подстрекнул я его, хотя знал, что он скажет.
– Или
попытаться еще раз установить добрые отношения и взаимопонимание с обитателями
Луны.
– Что
касается меня, то я предпочитаю первый выход.
– Я
не уверен в этом.
– А
я уверен.
– Видите
ли, – пояснил Кейвор, – по-моему, вообще нельзя судить о селенитах по
тем экземплярам, которых нам пришлось увидеть. Центральная часть их мира,
цивилизованная часть, находится внизу, в глубинах около моря. Та часть Луны,
где мы находимся, – только окраина, район пастбищ. Таково мое мнение. И
селениты, которых мы видели, выполняют роль пастухов и машинистов. Они
пользуются копьями, очевидно, для погони скота. Недостаток сообразительности –
они думали, что мы можем делать то же, что и они, – несомненная
грубость, – все это подтверждает мои предположения. Но если бы мы
потерпели…
– Ни
один из нас не может вынести перехода по шестидюймовой доске через бездонную
пропасть.
– Верно, –
согласился Кейвор, – но…
– Я
не согласен, – отрезал я.
– Предположим, –
продолжал убеждать меня Кейвор, – что нам удастся забраться в какой-нибудь
уголок, где мы в состоянии будем защищаться. Если мы продержимся с неделю или
около того, то, наверное, весть о нашем появлении дойдет в более населенную
часть Луны, до более образованных селенитов.
– Если
таковые есть.
– Несомненно.
Иначе откуда взялись бы эти огромные машины?
– Возможно,
но нам от этого будет только хуже.
– Мы
могли бы начертить надписи на стенах.
– А
почему вы думаете, что их глаза способны увидеть эти надписи?
– Тогда
мы высечем на стенах буквы.
– Это,
конечно, возможно.
Мысли
мои направились в другую сторону.
– Во
всяком случае, – сказал я, – вы же не думаете, что селениты умней
людей?
– Они
знают гораздо больше нас или по крайней мере множество неизвестных нам вещей.
– Да,
но… – Я на минуту запнулся. – Думаю, вы согласитесь со мной, Кейвор, что
вы человек исключительный.
– Как
так?
– Вы
человек одинокий, то есть были таким… Вы не женаты?
– Никогда
и не собирался. Но почему…
– Вы
никогда не мечтали разбогатеть?
– Нет,
никогда.
– Вы
стремились только к знанию?
– Так
что же? Вполне понятная любознательность…
– Это
вы так думаете. В том-то и дело. Вы считаете, что все люди жаждут только
знаний. Помню, когда я спросил, к чему вам все эти исследования, вы отвечали,
что хотели бы стать академиком, хотели бы приготовить вещество, называемое
«кейворитом», и тому подобное. Вы отлично знаете, что работали вовсе не ради
этого. Но мой вопрос захватил вас врасплох, и вы чувствовали, что надо указать
какую-нибудь достаточно основательную и вескую причину. На самом же деле вы
производили все изыскания, потому что просто не могли не делать этого. Это ваш
пунктик…
– Может
быть…
– Вряд
ли среди миллиона людей найдется хоть один, подобный вам. Большинство мечтает,
разумеется, и о разных вещах, но очень немногие жаждут знаний ради самого
знания. И я не из их числа, уверяю вас. Селениты, по-видимому, подвижные,
деятельные существа, но почему вы думаете, что даже самые интеллигентные из них
интересуются нами или нашим миром? Они, наверное, и не подозревают о его
существовании. Ведь они никогда не выходят по ночам на поверхность, – они
замерзли бы, если бы вышли. Они, вероятно, не видали ни одного небесного светила,
кроме яркого, жгучего Солнца. Откуда они могут знать, что существует другой
мир, да и какое им дело до другого мира? А если им и случалось видеть звезды
или серп Земли, то что ж из этого? Зачем им, живущим в недрах планеты,
наблюдать за светилами? Ведь и люди не стали бы делать подобных наблюдений,
если бы это не понадобилось им для определения времен года или для мореплавания.
А зачем это лунным жителям?
Предположим,
что среди них найдется несколько философов, подобных вам. Они-то как раз
никогда и не узнают о нашем существовании. Ведь если бы какой-нибудь селенит
спустился на Землю, в то время как вы проживали в Лимпне, вы бы узнали об этом
последним. Вы никогда не читали газет. Итак, видите, все шансы против вас. А
ради взвешивания этих шансов мы сидим тут сложа руки и теряем драгоценное
время. Положение наше очень скверное. Мы явились сюда безоружными, потеряли наш
шар, остались без пищи, показались селенитам и дали им повод считать нас
какими-то дикими, диковинными, опасными зверями. Если эти селениты не лишены
разума, то они будут гоняться за нами, пока не найдут, и постараются взять нас
живьем, а коли им это не удастся, то убьют – только и всего. Поймав, они,
вероятно, также убьют нас по какому-нибудь недоразумению. Возможно, что потом
они будут спорить о нас, но нам от этого не станет легче.
– Продолжайте.
– С
другой стороны, золото здесь валяется под ногами, как у нас на Земле железная
руда. Если бы нам удалось захватить часть его с собой, отыскать шар, прежде чем
они на него натолкнутся, и вернуться на Землю, тогда…
– Что
тогда?
– Тогда
мы могли бы поставить дело на более солидную почву. Могли бы вернуться сюда на
более крупном шаре, с оружием и пушками.
– Что
вы! – ужаснулся Кейвор.
Я
швырнул в трещину еще один светящийся гриб.
– Послушайте,
Кейвор, – продолжал я, – как-никак в этом деле мне принадлежит
половина решающих голосов, а вопрос этот чисто практический. Из нас двоих
практичный человек я, а не вы, и я не намерен больше доверять селенитам или
вашим геометрическим кривым… Вот и все. Довольно тайн! Вернемся на Землю, а
потом опять на Луну.
Кейвор
раздумывал.
– Да, –
сказал он, – мне следовало бы лететь на Луну одному.
– Сейчас
важно другое: как добраться до шара.
Некоторое
время мы оба сидели молча, потирая колени. Потом Кейвор как будто согласился с
моими доводами.
– Я
думаю, – заговорил он, – что у нас есть кое-какие данные. Ясно, что
когда Солнце находится на этой стороне Луны, то воздух должен устремляться
через эту губчатую планету с темной стороны на солнечную, должен вытекать из
лунных пещер в кратеры… Значит, здесь должна быть тяга.
– Здесь
есть тяга.
– Значит,
мы не в тупике. Где-нибудь расщелина идет кверху. Течение воздуха направляется
снизу вверх, этот же путь следует избрать и нам. Если мы попытаемся найти выход
из этой трубы или камина, то из этого лабиринта, где нас ищут…
– А
вдруг проход окажется слишком узким?..
– Тогда
мы спустимся обратно.
– Тес, –
шепнул я, услышав какой-то шум. – Что это такое? – Мы прислушались.
Сначала раздался невнятный гул, затем мы разобрали звон гонга.
– Они
нас принимают за лунных коров, – возмутился я, – и хотят напугать
этой музыкой.
– Они
идут вдоль тоннеля, – проговорил Кейвор.
– Вероятно.
– Но
они не обратят внимания на эту трещину и пройдут мимо.
Я
прислушался.
– На
этот раз они, наверное, захватили оружие. – Вдруг я вскочил. – Боже
мой, Кейвор! Они нас найдут! – закричал я. – Они заметят грибы,
которые я бросал вниз. Они…
Я не
договорил и прыгнул через шляпки грибов к верхнему концу пещеры. Я заметил, что
здесь она поворачивает вверх и переходит в темную щель. Я уже собирался туда
лезть, как вдруг счастливая мысль осенила меня, и я вернулся назад.
– Что
вы делаете? – спросил Кейвор.
– Полезайте
вперед, – сказал я и, сорвав два светящихся гриба, сунул один корнем вниз
в карман своей фланелевой куртки, так, чтобы он освещал нам путь; другой гриб я
отдал Кейвору.
Шум
усилился; казалось, что селениты находятся совсем близко, под самой расщелиной.
Но, может быть, им трудно взобраться или они не решаются, боясь нашего
сопротивления? Во всяком случае, мы убедились теперь, что мы – дети
Земли, – мы обладаем мускульным превосходством. Через минуту я с
богатырской силой карабкался вслед за сверкающими синеватым светом пятками
Кейвора.
|