 Увеличить |
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Двумя
днями позднее на пароходе «Марипоза», совершавшем свой обычный рейс между Таити
и Сан-Франциско, пассажиры вдруг прервали игру в серсо, повскакали из-за
карточных столов в курительном салоне, бросили недочитанные романы на шезлонгах
и столпились у борта, не сводя глаз с маленькой шлюпки, которая приближалась к
ним по волнам, подгоняемая легким попутным ветром. Когда же Длинный Джон с
помощью А Моя и Квэка спустил парус и убрал мачту, в толпе пассажиров
послышались смешки и хихиканье. То, что они увидели, резко противоречило их
представлениям о потерпевших крушение моряках, спасающихся посреди океана на
утлой лодчонке.
Совсем
как Ноев ковчег, выглядела эта шлюпка, до отказа набитая постельными принадлежностями,
провиантом, ящиками с пивом, имеющая на борту кошку, двух собак, белоснежного
какаду, китайца, курчавого папуаса, белокурого гиганта, седовласого Дэга Доутри
и Старого моряка, как нельзя лучше подходившего к роли праотца Ноя. Какой-то
шутник, клерк строительной конторы, проводивший свой отпуск на море, так и
приветствовал его.
– Мое
почтение, дедушка Ной! – крикнул он старику. – Ну, как потоп? Скоро
ли доберетесь до Арарата?
– Много
рыбы наловили? – поинтересовался другой юнец, перегнувшийся через
фальшборт.
– Вот
здорово! Вы только посмотрите, сколько пива! Доброго английского пива! Запишите
за мной один ящик.
Никогда
еще потерпевших кораблекрушение не спасали с таким гамом и хохотом. Веселые молодые
люди уверяли, что это сам старик Ной с остатками погибших колен Израилевых
явился на «Марипозу», и рассказывали пожилым пассажиркам леденящие кровь
истории о тропическом острове, погрузившемся в океан вследствие землетрясения и
вулканических катастроф.
– Я
стюард, – представился Дэг Доутри капитану «Марипозы», – и буду
счастлив и благодарен, если вы поместите меня вместе с вашими стюардами.
Длинный Джон – матрос, он отлично устроится в кубрике. Китаец – кок, а негр –
моя собственность. Но мистер Гринлиф – джентльмен, сэр, и ему нужен самый
лучший стол и самая лучшая каюта.
Когда же
на «Марипозе» стало известно, что это люди, спасшиеся с трехмачтовой шхуны «Мэри
Тернер», разнесенной в щепы и потопленной китом, то почтенные дамы поверили
этой истории не больше, чем небылицам о затонувшем острове.
– Скажите,
капитан Хэйворд, – полюбопытствовала одна из них, – мог бы кит
потопить «Марипозу»?
– До
сих пор с ней этого не случалось, – отвечал капитан.
– Я
была в этом уверена, – многозначительно подчеркнула дама. – Корабли
строятся не для того, чтобы их топили киты! Верно ведь, капитан?
– Вы,
безусловно, правы, сударыня, тем не менее все пятеро настаивают именно на такой
версии.
– Моряки
ведь известны своей буйной фантазией, и вы, наверно, не станете это оспаривать,
капитан? – Свое раз и навсегда сложившееся мнение о моряках леди почему-то
решила облечь в вопросительную форму.
– Заправские
врали, сударыня. Ей-богу, после сорока лет морской службы я бы не поверил и
тому, что сам показал под присягой.
Девять
дней спустя «Марипоза» вошла в Золотые ворота[10]
и стала на якорь в Сан-Франциско. Юмористические статейки в местных газетах,
творения желторотых репортеров, едва окончивших среднюю школу, на часок-другой
потешили жителей города сообщением о том, что «Марипоза» подобрала в открытом
море потерпевших кораблекрушение, которые рассказали о себе столь фантастическую
историю, что даже репортеры им не поверили.
Дурацкие
репортерские измышления давно уже привели к тому, что все факты, мало-мальски
отклоняющиеся от обыденных, воспринимаются как вранье. Желторотые репортеры,
газетчики и тупоумные обыватели, все свои впечатления черпающие из кинофильмов,
попросту не подозревают о существовании бескрайних просторов реального мира.
– Потоплен
китом? – переспрашивает обыватель. – Чушь и больше ничего. Форменная
ерунда. Вот «Приключения Элинор» – это, доложу вам, фильм; там я видел…
Так
Доутри и его команда сошли на берег во Фриско безвестными и почти не
замеченными, и уже на следующее утро газеты были полны досужими выдумками
морских репортеров о нападении гигантской медузы на итальянского рыбака.
Длинного Джона товарищи тотчас же потеряли из виду: он поселился в одном из
портовых пансионов, через неделю вступил в союз Моряков и нанялся на паровую шхуну,
отправляющуюся за грузом секвойи в Бандон, штат Орегон. А Мой, едва сойдя на
берег, был задержан федеральным иммиграционным управлением и на первом же
пароходе Тихоокеанской компании насильственно отправлен в Китай. Кошка с «Мэри
Тернер» прижилась на баке «Марипозы» и отправилась в обратный рейс на Таити.
Скрэпса взял к себе домой помощник капитана.
Итак,
Дэг Доутри, очутившись на берегу, снял на свои скромные сбережения две
недорогие комнатки для себя и своих подопечных – иными словами, для Чарльза Стоу
Гринлифа, Квэка, Майкла и еще одной весьма значительной персоны – Кокки. Но
Старому моряку Доутри не позволил долго оставаться вместе с ними.
– Этак
ничего у нас не получится, сэр, – заявил он ему. – Нам нужны деньги.
А приобрести их можете только вы. Вам надо сегодня же купить два чемодана,
взять такси и ошвартоваться у подъезда Бронкс-отеля в роли человека, который
расходами не стесняется. Это шикарный отель и не такой уж дорогой, если вести
себя разумно. Номер придется взять небольшой, окнами во двор, а питаться вы
будете на стороне, это выйдет много дешевле.
– Помилуйте,
Доутри, да ведь у меня совсем нет денег, – запротестовал Старый моряк.
– Неважно,
сэр! Я вас поддержу по мере сил.
– Но,
дорогой мой, вы же знаете, что я старый мошенник. Я не могу обжуливать вас, как
всех прочих. Вы… вы же друг мне, понимаете?
– Отлично
понимаю и очень благодарен вам за эти слова, сэр. Потому-то я и забочусь о вас.
Но когда вы подцепите новых искателей кладов и оснастите судно, вы возьмете
меня с собой в качестве стюарда вместе с Квэком, Киллени-боем и всем остальным
семейством. Вы меня усыновили, теперь я ваш взрослый сын, и уж извольте меня
слушаться. Отель Бронкс прямо-таки создан для вас – одно название чего стоит.
Такая вот обстановка нам и нужна. Люди не столько будут прислушиваться к вашим
речам, сколько отмечать про себя, в каком отеле вы живете. Помяните мое слово,
когда вы, развалясь в кожаном кресле, с дорогой сигарой во рту и стаканом
двадцатицентового питья на столике, начнете рассказывать им про сокровища, это
уж само по себе будет дорого стоить. Вам обязательно поверят. Пойдемте-ка, сэр,
не мешкая, и купим чемоданы.
Старый
моряк с шиком подъехал к Бронкс-отелю, старомодным почерком начертал в книге
для приезжающих: «Чарльз Стоу Гринлиф» – и с новой энергией принялся за дело,
которое годами спасало его от работного дома. Дэг Доутри не менее энергично
взялся за поиски работы. Это было крайне необходимо при столь широком образе
жизни. Его семейству, состоящему из Квэка, Майкла и Кокки, нужны были кров и
пища; еще дороже обходилось содержание Старого моряка в первоклассном отеле; и
вдобавок существовала его собственная неутолимая потребность в шести квартах
пива.
На беду,
это было время промышленного кризиса. Проблема безработицы в Сан-Франциско
стояла острее, чем когда-либо. На каждое место стюарда имелось по крайней мере
три кандидата. Постоянной работы Доутри найти не удалось, а случайные заработки
никак не покрывали его текущих расходов. Три дня он даже пропотел с киркой и
лопатой на земляных работах, производившихся муниципалитетом, но затем,
согласно закону, должен был уступить свое место другому безработному, которому
эти три дня помогли бы еще немного продержаться на поверхности.
Доутри
охотно подыскал бы какую-нибудь работенку Квэку, но это было невозможно.
Папуас, лишь однажды видевший Сидней с парохода, сроду не бывал в большом
городе. В жизни он знал только пароходы, острова, затерянные в Южных морях, да
свой родной остров Короля Вильгельма в Меланезии. Итак, Квэк оставался дома
стряпать, убирать две комнатки и ухаживать за Майклом и Кокки. Майклу,
привыкшему к просторным палубам, к коралловым бухтам и плантациям, комнатки эти
казались тюрьмой.
Правда,
по вечерам он отправлялся гулять с Доутри, и Квэк иногда сопровождал их.
Двуногие боги, которыми кишели тротуары, очень докучали Майклу и сильно
обесценились в его глазах. Зато стюард, неизменно обожаемый бог, стал ему еще
дороже. Майкл чувствовал себя потерянным в этом сонме богов и только в Доутри
видел защиту от бурь и горестей жизни.
«Не
позволяй наступать себе на ногу» – вот основной лозунг горожан двадцатого века.
И Майкл живо усвоил его, оберегая свои лапы от тысяч обутых в кожу людских ног,
вечно куда-то спешащих и нисколько не церемонящихся со скромным ирландским
терьером.
Вечерние
прогулки со стюардом неизменно сводились к странствию из бара в бар, где люди,
толпясь у длинных стоек, на посыпанном опилками полу или сидя за столиками,
пили и болтали, много пили и много болтали. То же самое делал и Доутри, но,
выполнив свой ежедневный шестиквартовый урок, немедленно шел домой и
заваливался спать. В эти вечера Доутри и Майкл завели немало знакомств среди
моряков каботажного плавания, грузчиков и портовых рабочих.
Один из
таких моряков, капитан шхуны, совершавшей регулярный рейс в бухте
Сан-Франциско, а также плававшей по рекам Сан-Хоакин и Сакраменто, пообещал
Доутри место кока и одновременно матроса на шхуне «Говард». Эта шхуна,
водоизмещением в восемьдесят тонн, включая палубный груз, плавала днем и ночью,
в любую погоду, а капитан Иоргенсен, кок и два матроса, на основах полной
демократии, грузили и разгружали ее; когда один стоял у штурвала, трое остальных
спали. Каждый работал за двоих, а то и за троих, но пища на «Говарде» была
обильной, а заработок от сорока пяти до шестидесяти долларов в месяц.
– Даю
вам слово, – заявил капитан Иоргенсен, – что я живо спроважу своего
кока Гансона, и тогда вы явитесь к нам на борт вместе с вашим псом.
– Он
ласково потрепал Майкла по голове своей большой, мозолистой рукой. –
Славный песик, что и говорить! Он нам очень пригодится на стоянках, когда все
спят как убитые.
– Спровадьте
поскорей этого Гансона, – настаивал Доутри.
Но
капитан в ответ только медленно покачал своей тугодумной головой.
– Сначала
я должен задать ему хорошую трепку.
– Ну
так задайте ему трепку сегодня и спровадьте его, – твердил Доутри. –
Вон он стоит в углу у стойки.
– Нет,
так не пойдет. Он должен дать мне повод. Поводов-то у меня, положим, хоть
отбавляй, но нужно такой, чтобы всем все было ясно. Я задам ему трепку, а народ
кругом пусть говорит: «Ай да капитан, так его, так его!» Тогда место будет за
вами, Доутри.
Если бы
капитан Иоргенсен не медлил так с задуманной трепкой, а Гансон поскорее дал бы
повод к ней, Майкл отправился бы вместе с Доутри на шхуну «Говард» и вся его
последующая жизнь резко отличалась бы от той, которую ему готовила судьба. Но
чему быть, того не миновать – случайность и сочетание случайностей, над
которыми Майкл был не властен и о которых не подозревал, так же как не
подозревал о них Доутри, определили его дальнейшую участь. В ту пору самая
безудержная фантазия не могла бы предугадать сценическую карьеру Майкла и ту
ужасающую жестокость, которую ему пришлось испытать на себе. Что же касается
судьбы Дэга Доутри и Квэка, то она не могла бы привидеться даже наркоману в его
кошмарном забытьи.
|
