Увеличить |
День седьмой
Кончен
шестой день Декамерона и начинается седьмой, в котором, под председательством
Дионео, рассуждают о шутках, которые из-за любви либо во свое спасение, жены
проделывали над своими мужьями, было ли то им вдомек, или нет.
Уже все
звезды удалились с восточной части неба, кроме одной, которую мы называем Луцифером,
еще светившейся в белесоватой заре, когда сенешаль, поднявшись, отправился с
большим обозом в Долину Дам, чтобы там все устроить согласно с распоряжением и
приказом, полученным от своего господина. После его ухода не замедлил встать и
король, которого разбудил шум вьючивших людей и лошадей; встав, он поднял
заодно и дам и молодых людей. Лучи солнца едва пробивались, когда все пустились
в путь; никогда еще, казалось им, соловьи и другие птички не пели так весело,
как в то утро; сопровождаемые их песнями, они дошли до Долины Дам, где их
встретило еще большее количество птичек, радовавшихся, казалось, их прибытию.
Когда они обошли долину и снова осмотрели ее, она показалась им еще красивее,
чем в прошлый день, потому что время дня более соответствовало ее красоте.
Разговевшись хорошим вином и печеньем, они принялись петь, дабы не отстать от
птичек, и долина пела вместе с ними, всегда вторя песням, которые они
сказывали; а все пташки, точно не желая быть побежденными, присоединяли к ним
новые, сладкие звуки. Когда настало время трапезы, столы поставлены были под
свежими лаврами и другими красивыми деревьями поблизости озерка, все расселись,
по благоусмотрению короля, и за едой смотрели, как рыба ходила в озере большими
стаями, что давало им повод не только поглазеть, но и побеседовать. Когда
трапеза пришла к концу и убраны были кушанья и столы, они, развеселившись пуще
прежнего, принялись петь; а так как в разных местах маленькой долины были
устроены кровати, которые разумный сенешаль распорядился окружить с боков и
сверху французской саржей, можно было затем пойти и спать; а кто спать не
хотел, мог сколько угодно пользоваться обычными им удовольствиями. Но когда
настал час, что все уже встали и пора было приняться за рассказы, ведено было,
по приказанию короля, разостлать ковры неподалеку от места, где они
трапезовали; все уселись вблизи озера, а король велел Емилии начать. Она так
начала, весело улыбаясь.
Новелла первая
Джьянни
Логтеринги слышит ночью стук в дверь, будит жену, а она уверяет его, что это
привидение: они идут произнести над ним заговорную молитву, и стук прекращается.
Мне было
приятно, мой повелитель, если бы на то было ваше согласие, чтобы не я, а другой
начал рассказывать о таком прекрасном предмете, каков тот, о котором нам
придется беседовать; но так как вам угодно, чтоб я ободрила всех других, я
сделаю это охотно. И я постараюсь, дорогие дамы, рассказать вам нечто, что в
будущем может быть вам на пользу, ибо если все так трусят, как я, особенно
привидений, о которых знает бог, не я, что они такое, – да я еще не
встречала никого, кто бы то ведал, хотя все мы одинаково их боимся, – вы,
хорошенько уразумев мой рассказ, можете научиться святой и хорошей молитве,
очень помощной в таких случаях, дабы отогнать привидение, если б оно к вам
явилось.
Жил
когда-то во Флоренции, в улице св. Бранкацио, один прядильщик, по имени Джьянни
Лоттеринги, человек более искусный в своем деле, чем разумный в других, ибо он
был недалекий; часто выбирали его старшиной духовного братства Санта Мария
Новелла, упражнениями которого он должен был руководить, и много подобных
местечек он нередко занимал, что заставляло его возомнить о себе; а доставались
они ему потому, что, как человек состоятельный, он часто задавал монахам
хорошие угощения. А за то, что один выманивал у него порою носки, этот капюшон,
тот наплечник, они научали его хорошим молитвам, дарили ему «отче наш» на
итальянском языке, стих о св. Алексее, плач св. Барнарда, похвалу донне
Матильде и другие подобные вещи, которые он высоко ценил и все старательно
хранил во спасение своей души.
Была у
него супругой красивейшая, прелестная женщина, по имени монна Тесса, дочь Маннучьо
да ла Кукулиа, умная и очень проницательная. Познав простоту мужа и будучи
влюблена в Федериго ди Нери Пеголотти, красивого и здорового юношу, равно
влюбленного в нее, она устроила при посредстве своей служанки, чтобы Федериго
пришел побеседовать с ней в одно очень красивое поместье, которое было у
сказанного Джьянни в Камерате, где она проводила все лето, а Джьянни являлся
туда иногда к ужину и на ночлег, утром возвращаясь в лавку, либо к своему
братству Федериго, сильно того желавший, выбрал время в назначенный ему день и
под вечер отправился туда; а так как Джьянни вечером не явился, он с большим
удобством и удовольствием поужинал и переночевал с дамой; она же, находясь в
его объятиях, научила его в течение ночи шести молитвенным славословиям своего
мужа. Но так как она не рассчитывала, чтобы эта ночь была последнею, как была
первой, да и Федериго тоже, они, дабы служанке не ходить за ним всякий раз,
условились так, чтобы каждый день, когда она пойдет в свое поместье, лежавшее
несколько повыше, или будет оттуда возвращаться, он обращал внимание на
виноградник, бывший рядом с ее домом: коли увидит ослиный череп на одном из
шестов виноградника и он мордой обращен будет к Флоренции, пусть без опаски и
сомнения явится к ней вечером под ночь и, если не найдет дверь открытой, пусть
три раза тихонько постучится, она отворит ему; если же увидит, что череп
обращен мордой к Фьезоле, пусть не приходит, ибо Джьянни тут.
Поступая
таким образом, они много раз сходились вместе. Случилось, между прочим, однажды,
что, когда Федериго должен был ужинать с монной Тессой и она велела сварить
двух жирных каплунов, Джьянни, который не должен был приехать, явился очень
поздно. Дама очень огорчилась этим, он и она поужинали немного солониной,
которую она распорядилась сварить особо, а служанке она велела отнести в белой
салфетке двух вареных каплунов и несколько свежих яиц и бутыль хорошего вина в
сад, куда можно было пройти, минуя дом, – я где она иногда ужинала с
Федериго; и она наказала ей положить все это у подошвы персикового дерева на
краю лужка. Таковую она ощутила досаду, что позабыла приказать служанке
подождать, пока придет Федериго, и предупредить его, что Джьянни здесь, а чтобы
те вещи он забрал из сада. Вследствие этого, когда она с Джьянни легла в
постель, равно как и служанка, не прошло много времени, как явился Федериго и
раз тихонько постучался в дверь, которая была так близко от комнаты, что
Джьянни тотчас же это услышал, а также и его жена, но, дабы Джьянни не мог
возыметь к ней подозрения, она представилась спящей. Немного погодя, Федериго
постучался во второй раз; удивленный этим, Джьянни слегка толкнул жену и
сказал: «Тесса, слышишь ли ты, что слышу я? В нашу-то дверь, кажется,
стучатся». Жена, слышавшая то гораздо лучше его, притворилась, будто
проснулась, и сказала: «Что такое? Что ты говоришь?» – «Я говорю, – сказал
Джьянни, – что в нашу дверь, кажется, стучатся». Жена сказала: «Стучатся?
Увы, мой Джьянни, ты разве не знаешь, что это такое? Это привидение, от
которого я в эти ночи набралась страху больше, чем когда-либо, – такого
страху, что, когда я услышала его, запрятала голову и не осмелилась высунуть
ее, пока не рассвело». Тогда Джьянни сказал: «Ничего, жена, не бойся, если это
и так, ибо, когда мы ложились в постель, я прочитал наперед Te lucis и
Intemerata и еще несколько хороших молитв да еще перекрестил постель из конца в
конец во имя отца и сына и святого духа, так что нечего бояться, чтобы оно
могло повредить нам, какова бы ни была его сила». Но жена, дабы Федериго не
возымел как-нибудь другого подозрения и не поссорился с нею, решилась совсем
встать и дать ему понять, что Джьянни здесь, и она сказала мужу: «Хорошо, ты
сказывай свое, а я, с своей стороны, не сочту себя покойной и безопасной, пока
мы не заговорим его, так как ты кстати здесь». Говорит Джьянни: «А как его
заговаривают?» Жена отвечала: «Я-то хорошо знаю, как его заговорить, ибо
позавчера, когда я пошла в Фьезоле на отпуст, одна из тех странниц – уж
такие-то они святые, господь тебя в том заверь, мой Джьянни! – увидела,
что я такая боязливая, да и научила меня святой, хорошей молитве и сказала, что
много раз испытала ее, пока еще не была странницей, и всегда ей помогало. Но,
господь свидетель, у меня никогда не хватило бы смелости пойти одной испытать
ее; теперь, когда ты здесь, пойдем-ка заклянем привидение».
Джьянни
сказал, что очень охотно. Встав, они вдвоем тихонько подошли к двери, у которой
снаружи ждал, уже исполнившись подозрения, Федериго. Когда они приблизились,
жена говорит Джьянни: «Плюнь, когда я скажу тебе». Джьянни отвечал: «Ладно». И
жена начала заговор и сказала: «Призрак, призрак, что по ночам бродишь, подняв
полы пришел, подняв и уходишь! Ступай в сад к толстому персиковому дереву,
найдешь у подошвы сальное-рассальное и сто катышков из-под моей курицы;
приложись к бутыли и прочь ступай, а меня и моего Джьянни не замай». Проговорив
это, она сказала мужу: «Плюнь, Джьянни». Джьянни сплюнул. Федериго,
находившийся снаружи и все это слышавший, позабыл о ревности, и, хотя его
разбирала досада, у него явилось такое желание рассмеяться, что он чуть не
лопнул, и когда Джьянни плевал, он тихо подсказывал: «Выплюй зубы». Заговорив
таким образом трижды привидение, жена с мужем вернулась в постель. Федериго,
рассчитывавший поужинать с нею и не ужинавший, хорошо уразумев слова заговора,
пошел в сад и, найдя под толстым персиковым деревом двух каплунов, вино и яйца,
отнес их домой и поужинал со всеми удобствами. Когда в другие разы он сходился
с своей милой, он много смеялся с нею над этим заклинанием.
Правда,
другие рассказывают, что она в самом деле повернула ослиный череп в сторону
Фьезоле, но один работник, проходя по винограднику, ударил по нем палкой и
заставил его завертеться, он и остался повернутым к Флоренции; потому Федериго,
вообразив, что его зовут, и явился туда, говорят также, что жена произносила
заговор таким образом: «Призрак, призрак, ступай с богом! Не я ослиный череп
поворотила, а другой, чтоб ему пусто было, оставь меня с Джьянни милым!»
Поэтому он ушел, оставшись без ночлега и без ужина. Но одна моя соседка,
женщина очень старая, говорит мне, что то и другое правда, как она узнала,
будучи девочкой, но что последнее случилось не с Джьянни Лоттеринги, а с некиим
человеком, по имени Джьянни ди Нелло, жившим у ворот Сан Пьеро и не менее
совершенным дурнем, чем Джьянни Лоттеринги. Потому, дорогие мои дамы, от вашего
выбора зависит принять из двух заговоров, какой вам более нравится, или, если
хотите, и оба они обладают высокой силой в подобных случаях, как вы услышали на
опыте. Научитесь им, это может еще сослужить вам службу.
|